Она пожала плечами.

— Как скажешь. Мне все равно, — она пошла к двери. — Идем. Мне приказано исцелить тебя.

Слезы собрались в глазах, и я яростно вытерла их. Рэтчер врала. Конечно. Женщина была злой, она хотела ранить меня и словами. Не нужно слушать ее ложь. У меня есть папа.

— Идем, — сказала Рэтчер. — Лорд хочет тебя исцелить по доброте душевной, а не из-за родства с ним. Это точно.

Я ошеломленно пошла за ней в комнату, где проснулась. Она приказала сесть у окна, вытащила Жуткую кость из чехла и ею направила луч света на мою раненую руку, как она делала лордом Феллстоуном. Я пыталась направить мысли на насущные проблемы. Найти Эша и Кальдера. Украсть палочку. Спасти папу.

— А что с юношей, что был со мной? — сказала я. Рэтчер уже должна была знать о нем, я слышала его боевой крик, пока меня окружали призраки.

— Он устроился не так роскошно, — сказала она.

Он жив. Я подавила волну восторга.

— Я хочу его увидеть, — сказала я.

— Это решать лорду.

— Если с моим другом будут плохо обходиться, я не буду участвовать в планах лорда Феллстоуна, — если он решил делать вид, что я его дочь, я так быстро подыгрывать не стану.

— Сама ему и расскажи, — сказала Рэтчер. — Уверена, он будет рад твоим требованиям и условиям.

Я хотела спросить о Кальдере, но если он смог пробраться незаметно? Мой вопрос его выдаст. Придется отыскать его самой, как только я отвяжусь от Рэтчер. А пока что была другая проблема.

— У меня кое-что забрали, — сказала я. — Мою любимую подвеску.

— Всадник ветра? — ее глаза сияли.

Не стоило удивляться, что она знает, о чем я.

— Да. Ты ее видела?

Рэтчер засмеялась, как ворона.

— Это вещь лорда.

— О? Он всегда разбрасывается вещами?

— Твоя мать его украла, уверена, ты это знаешь

— Думаю, он мог бы сделать новый, — сказала я.

— Ты не понимаешь сложности. Сильная магия требует большую цену.

Тогда кулон был ценнее, чем я представляла. Я подумала, что другой кулон должен быть у вороны. Рэтчер его использовала?

— Я слышала, маги могут сами принимать облик зверя, — сказала я.

— Зверь есть у каждого мага, это их выделяет, — сказала Рэтчер. — Это не как всадник ветра. Это птицы, и их может использовать даже такая простушка, как ты.

— Как у тебя зверь?

— Животное, что радостно съело бы твоего воробушка, — Рэтчер опустила палочку. Рука уже не была в синяках, боль пропала. Я смотрела, как она прячет Жуткую кость в чехол. Пальцы зудели от желания забрать у нее палочку, и я бы это сделала, если бы кулон был при мне. Без него придется бежать из комнаты, но… я не знала, как выйти из замка. Рэтчер могла лишь крикнуть, и стражи преградят мне путь. Воровство палочки подождет.

— Я тут узница, мисс Рэтчер? — сказала я. — Хотелось бы знать.

— Просто Рэтчер. И я не могу отвечать за твоего отца, то есть, лорда Феллстоуна.

— Он не мой отец, — это всегда будет мой папа.

— Тогда скажи ему, что ты была бы счастливее как непримечательная дочь слесаря, и как ты предпочитаешь дружбу с сыном копателя могил всему, что лорд тебе предложит.

Она пошла к двери.

— Лорд ожидает тебя к ужину. Служанка подготовит тебя. Советую ждать здесь. Никогда не знаешь, кого или что встретишь в коридорах, — она ушла.

Я рухнула на кровать и смотрела на полог. Все, во что я верила в жизни и в семье, изменилось. Эш и Кальдер, возможно, нуждались в мой помощи, но я должна была подумать. Все оказалось не таким, как ожидалось. Совсем не таким.

А если лорд Феллстоун был моим отцом? Это не изменит мои чувства к папе. Он вырастил меня, заботился обо мне, научил ремеслу. Он любил меня, защищал, кормил. Он всегда был истинным отцом для меня, какой бы ни оказалась связь между мной и лордом.

Я не знала, что ко мне тогда чувствует лорд. Он поместил меня в красивую комнату, что когда-то могла принадлежать моей матери. Детская была заброшена, его сердце якобы разбила потеря ребенка. Он хотел вернуть себе дочь? Он попытается заслужить мою любовь? Эти чувства шли вразрез со всем, что я знала о маге и его злых поступках.

С другой стороны, если он так сильно хотел меня вернуть, он может пленить меня. Дверь спальни была закрытой, на окнах была решетка. Меня словно заставляли сбежать тем же путем, что и маму. Но тогда он пошлет за мной. И если я оживлю папу, нам придется быстро бежать из Сорренвуда.

Может, я смогу использовать его интерес ко мне как рычаг, чтобы получить желаемое. Я могла согласиться вернуться в замок и даже пожить здесь немного, если он даст мне использовать палочку на папе. И, конечно, он должен рассказать мне, что случилось с мамой и отпустить ее, если она тут в плену. Моих друзей должны выпустить из замка. Если я для него важна, он исполнит три эти просьбы, которые никак ему не помешают.

Но за этими мыслями кое-что терзало мою душу. Кто я? Если я была Феллстоун, а не Скай, это что-то меняло во мне? Я никогда не желала ничего кроме работы и брака с Риландом. Может, у меня не было амбиций, потому что я думала, что у меня скромное происхождение. Но если во мне была кровь Феллстоуна… я могла быть магом? С этим должны были родиться.

До силы амулета мысли о магии пугали меня. Но я знала, что магию можно было использовать для невинных целей, для радости. Ходили слухи о магах-виртуозах. Если бы у меня была такая сила… конечно, я сделала бы мир лучше для себя и для всех, кто важен для меня.

Нужно было многое обдумать. Мама тоже была с происхождением, о котором я бы и не подумала. Она была из богатой семьи. Мне не хотелось бы знать таких людей, но, может, они изменились и будут рады внучке. Я бы хотела узнать о них больше, может, от Кальдера, который рос в их поместье. У моей мамы могла быть сестра или кузина, которую я могла бы навестить однажды.

Но мысли блуждали, и я заставила себя думать о проблемах. Найти Эша и Кальдера. Забрать палочку (может, воровать уже не придется). Спасти папу. Это было важнее всего. После ужина с лордом я смогу озвучить просьбы, и, если он откажется, я буду действовать по изначальному плану, хоть это и рискованно.

Служанка Мэри пришла через какое-то время, настояла, чтобы для ужина я выбрала официальный наряд. Я перечила, но она пригрозила позвать «моего отца». Мне было страшно, что все в замке уже знали, что я — его дочь. Как скоро узнают в Сорренвуде?

Мэри выбрала самое красивое платье из лавандового щелка в стиле, что льстил бы моей фигуре. Я думала, что мне нет дела до такого, но было просто так говорить, когда не было и шанса так нарядиться. Я решила, что можно подыграть в этот раз. Даже если мои просьбы будут исполнены, я не видела себя в роли избалованной леди замка.

Я одевалась сама с четырех лет, было сложно стоять, как беспомощная кукла, пока Мэри наряжала меня. Она ругала меня, когда я пыталась помочь, и я сдалась. Она закончила и подняла зеркало, и я не узнала девушку, смотрящую на меня. Все-таки одежда меняла людей. Мэри настояла, что сделает прическу, и мне пришлось сидеть еще час перед зеркалом, пока она завивала мои пряди в локоны.

— Какая ты красивая, — сказала она.

Я нахмурилась от похвалы и понизила голос:

— Вы можете мне помочь? Вы видели пленников, которых привели в замок?

Мэри будто меня не слышала. Она вытащила жемчужное ожерелье и серьги из шкатулки.

— Лорд прислал это вам для ужина, — она застегнула жемчуг на моей шее. Я невольно любовалась красотой ожерелья, хотя не хотела радоваться украшениям.

— Я могу дать вам деньги, — сказала я. — Прошу. Их важно найти.

Я словно говорила со статуей.

— Разве вы не красавица? — сказала она. — Попробуем эти серьги, — она прикрепила их к моим ушам. — Вам очень повезло. Вы будете ужинать с лордами и леди.

От этого я напряглась, желудок сжался. 

 Год назад Эш вшил гвоздь в пояс штанов. Он знал, что месть Рэтчер приведет к его плену. Гвоздь был тонким, маленьким, так что его не нащупали бы. Он был прав. Его пояс и сапоги забрали, его обыскали, пока он был без сознания, но они не нашли гвоздь.