Наши страстные объятия прерываются.

Легко целуя меня в лоб, Джулиан уходит, оставляя меня в растерянности.

Джулиан Кейн поцеловал меня.

Удивительно. Захватывающе. Сногсшибательно. Просто потрясающе. Я могла бы умереть от этого поцелуя. И я хочу больше.

Больше.

Я не прошу его остановиться. Не бегу за ним. Не кричу: «Вернись!» Я смотрю, как он, склонив голову и засунув обе руки в карманы джинсов, уходит, пока капли дождя продолжают падать сверху. Почему ты бросаешь меня после такого поцелуя? Я уверена, что он тоже что-то почувствовал. Ведь как иначе?

Застыв на месте, я в замешательстве стою перед своим домом, в то время как дождь начинает усиливаться. И хотя мне нравятся ощущение того, как вода касается моих пальцев, я заставляю себя найти укрытие.

Пока я поднимаюсь по лестнице, ведущей к моему лофту, моё сердце бешено колотится, а голова идёт кругом.

Джулиан Кейн поцеловал меня. Джулиан Кейн поцеловал меня.

Я облизываю губы, надеясь снова почувствовать его вкус.

И, слава Богу, я всё ещё могу ощутить его.

Я останавливаюсь перед высокой, возвышающейся надо мной, входной дверью. Моё тело отказывается двигаться. Я снова касаюсь своих опухших губ, проводя по ним из стороны в сторону указательным пальцем.

Мужчина, которого я желала неделями, поцеловал меня.

Мои губы опухли всего от одного поцелуя; они всё ещё покалывают, и я всё ещё ощущаю прикосновение его губ к моим.

Будучи очарованной этим незабываемым поцелуем я не могу взять себя в руки, поэтому мне требуется некоторое время, чтобы отпереть дверь. То, как он ушел от меня с выражением сожаления на лице, заставляет меня подумать, что этот поцелуй был ошибкой. Ошибкой со стороны Джулиана. Или это было ошибкой с моей стороны? Я снова кусаю губы, желая избавиться от ощущения его губ на своих.

Кого ты пытаешься обмануть? Ты неделями желала того, чтобы он поцеловал тебя.

Мой диван манит меня, и я без колебаний плюхаюсь на него, засматриваясь в окно напротив дивана. Он поцеловал меня! Чтобы перестать думать о том, что только что произошло, я прибегаю к одному из моих любимых занятий... разглядыванию людей.

«Прекрати думать об этом поцелуе», – упрекаю себя я.

Глядя на улицу, я ощущаю себя дома. Это первое совместное место проживания моих родителей; место, где я была зачата, и оно хранит мои самые дорогие воспоминания об отце.

Расположенный около Ла Гуардии дом был мечтой моего отца. Ранее этот лофт представлял собой склад с черными потолками, расположенный в заводском здании. Переделав это место, отец превратил его в квартиру с двадцатью одним окном. С большой гостевой и тремя уединёнными спальнями, расположенными в задней части квартиры.

День, когда он купил это здание, был днём, когда он встретил мою маму. Я выросла в этом лофте и проживала здесь до смерти папы. Работы моей матери с гордостью развешены по всему дому.

Сидя перед большим окном от пола до потолка, я рассматриваю пешеходов, которые, несмотря на проливной дождь, всё ещё идут по улице. Я наслаждаюсь открывающимся с четвертого этажа видом на Мерсер-стрит. Также из моего окна видно знаменитую статую Ла Гуардия. До того, как Роджер переехал сюда несколько лет назад, я останавливались здесь только во время каникул в колледже. Другие квартиры в этом здании снимали в аренду всё те же две семьи, что и тогда, когда я была ребёнком. И хотя в подростковом возрасте я жила в верхнем Ист-Сайде со своими бабушкой и дедушкой, эту квартиру я оставила свободной.

Прямо напротив моего дома расположен сад площадью в пять акров. Этот блестяще спроектированный американо-японским архитектором рай неизвестен многим жителям Нью-Йорка. Это тихий оазис, расположенный в самом сердце одного из самых оживленных городов мира. Несмотря на то, что он расположен прямо за углом Бликер-стрит, парк часто пустовал в то время как я сидела на каменной скамейке, размышляя о чём-либо. Однако есть одна пожилая пара, которая гуляет по парку каждый день в три часа дня. Грусть накатывает на меня, поскольку я не увижу их сегодня из-за дождя. Парк практически безлюден, за исключением одетого в темно-коричневый плащ человека, который сидит на одной из скамеек и держит в руках букет. Он поднимает голову и смотрит прямо на мой дом. Сильный дождь мешает мне разглядеть его лицо.

Я продолжаю смотреть в окно. Прикрывая голову рюкзаком, студенты Нью-Йоркского университета бегут по улице. Различный транспорт движется вдоль Ла Гуардия Плэйс. А человек, на которого я смотрела в течение последних нескольких минут, встаёт со своего места и покидает парк, в то время как букет остается на скамейке.

Я поглядываю на часы и понимаю, что я уже более часа наблюдаю за внешним миром. Чем сейчас занимается Джулиан? Думает ли он обо мне? Почему он ушёл от меня? Удивительно, но мои пальцы продолжают водить по губам. Я закрываю глаза, вспоминая его губы напротив моих. Всего лишь один поцелуй. Я тысячи раз целовалась со своим бывшим женихом. Но мои губы не покалывало. Голова не кружилась. А сердце не колотилось так сильно.

Звенит телефон, и появляется сообщение от человека, который не так давно целовал меня.

ДЖУЛИАН : Мне не следовало целовать тебя. Ты была ещё не готова к этому.

Не готова?

Моё тело горит из-за него, хотя он поцеловал меня всего лишь раз. Моё сердце ... маленькая часть моего сердца всё ещё принадлежит человеку, который так легко меня покинул.

Это был всего лишь поцелуй.

Мои пальцы бьют по клавиатуре, пока разум пытается сформировать какой-то ответ. К чему именно я не была готова?

В этот момент я хочу пересечь черту дружбы. Да, я только что ушла от жениха, и моё сердце всё ещё разбито. Но необъяснимая тяга Джулиана ко мне – это то, чего я не могу отрицать. И не хочу отрицать. Смелость овладевает мной, отбрасывая сомнения в сторону.

Я : Я уже большая девочка.

ДЖУЛИАН: Спокойной ночи, дорогая.

Почему я расстроена и разочарована ответом Джулиана?

– Потому что один поцелуй уничтожил все другие поцелуи, которые у меня когда-либо были, – произношу я тихо, не говоря правды никому, кроме себя.

Сегодня мой день рождения. Для большинства людей дни рождения являются поводом для празднования, но для меня это самый ужасный день в году. Дата моего рождения – это два самых трагических момента в моей жизни. Смерть моей матери сразу после того, как она привела меня в этот мир. И смерть моего отца; он съехал с Пасифик-Кост-Хайвейза несколько часов до моего тринадцатилетия.

Я вспоминаю своего отца. Прошло семнадцать лет, но я горюю так, как будто это произошло только вчера. Каждый день я вспоминаю о человеке, который лелеял меня. Я улыбаюсь, вспоминая, как мы вместе ежедневно подпевали музыкальным шоу, идущим по радио, пока ехали в школу или из неё. Каждый выходные мы умудрялись посмотреть фильм или мюзикл. Ни дня не прошло без слов «Я люблю тебя». Закрыв глаза, я слышу, как папа играет на пианино. Звуки Прелюдии соль минор Рахманинова настолько ясно звучат в моей голове, что я забываю, где нахожусь.

В тот же миг я открываю глаза. Смотрю направо – на тумбочке лежит первое издание «Первой любви» Тургенева, подарок от Джулиана. Это любимая книга моего отца, и она же последняя книга, которую мы прочитали вместе. Задыхаясь от воспоминаний, я готова отдать что угодно, лишь бы отец оказался рядом.

Сейчас девять часов утра, и я всё ещё лежу в постели под тремя одеялами, желая, чтобы этот день закончился как можно быстрее. Последние четырнадцать дней рождений я провела в постели. Эндрю никогда не заставлял меня праздновать. Мы просто никогда не отмечали его и всё.