И рук у него, чтобы потянуться и ощупать себя, разумеется, тоже не было. Ни рук, ни ног и того, что между. Девчонка отобрала все, заперев его в этой темнице, и навалив ему на голову тысячу одеял так, что каждая мысль ползла медленно, если вообще доползала до назначения.

Тара заявляла, что она на его стороне, и в самом деле — она вытащила его из лап смерти. Черные — это воплощенное богохульство — не испытывали ни малейшей любви к детям Серил. И вместе с тем, она нисколько не беспокоилась о его страдании и не торопилась вернуть ему тело. Ей была нужна информация, и кто знает, какую еще черную магию она может использовать на нем, чтобы добиться согласия. Может ли она склонить его к предательству?

Сланец не мог сопротивляться Таре, зато мог проявить неповиновение, которому не в силах помешать ни одно колдовство.

У него не было рта и даже глотки, чтобы вздохнуть, ни легких, куда попал бы воздух, ни диафрагмы, чтобы его выдохнуть. И все-таки он взревел.

Рев горгульи — это не только звук, распространяемый по воздуху. Рев горгульи — передается в городских стенах как стихи от души к душе.

Вопль Сланца сотряс тьму за пределами его темницы.

После этого он снова позволил одеялам навалиться на него и стал ждать.

— Погодите, дайте хорошенько разобраться, — произнес Абелард, нагоняя Тару на лестнице. — Можно купить кусок бумаги, и он расскажет, что случилось на другом конце света?

— Да, — ответила Тара, больше беспокоясь о ступенях под ногами, чем о теме разговора. Почему лестница так плохо освещена?

— А откуда им знать?

— Каждый вечер репортеры Старого Света записывают все, что произошло за день и передают концерну, который печатает газету.

— Как же им удается так быстро передать сведения за океан?

— Это нечто вроде семафора, в котором вместо флагов используется Таинство, и сообщения передаются не по воздуху, а через сновидения.

— Что?

— Послушай, это просто работает, — выкрикнула она сквозь топот шагов. — Просто поверь.

— Значит они печатают новости на бумаге и производят столько копий, что всякий, кто умеет читать, может их прочесть?

— Именно.

— А где же они берут столько бумаги?

— Думаю, там же, где вы берете свою для архивов.

— Церковь производит собственную бумагу, — ответил Абелард, отдуваясь на бегу, — и это очень дорого. Мы не можем продавать бумагу даже тем, кто готов платить.

— Именно поэтому это и дорого.

— Как так?

— Если покупать бумагу у концернов, а не производить самому, то можно вынудить их конкурировать за заказ. Каждый будет стараться сделать бумагу лучше и дешевле конкурента, а вы — заплатите меньше.

— Какая-то бессмыслица. С какой это радости концерны станут продавать что-то дешевле друг друга? В конце концов это навредит им всем.

От раздражения она отказалась продолжать эту дискуссию. После возрождения Коса у нее будет время, чтобы поподробнее объяснить азы экономики.

— Так как же вы без газет узнаете в своем городе новости?

— От гильдии Глашатаев. Их новости о Старом свете запаздывают всего на неделю или две. Сообщения приходят с большими более медленными кораблями, потому что быстрые слишком дороги.

Тара промолчала. Грохоча по лестничным маршам, она задумалась о кораблях… о контракте Коса с военно-морским ведомством ишкарского министерства обороны, о повреждениях, нанесенных «Щедрости Кэлла»: длинных и узких царапинах, словно некто процарапал корпус корабля огненными когтями. Раз Пэлхем утверждал, что два дня назад попал в заварушку к югу от Ишкара, причем самостоятельно напрашиваясь на неприятности, а не убегая от них.

Когда она пристала с расспросами, команда Пэлхема замолчала, словно набрав в рот воды. Вряд ли они изменят свое отношение сейчас. А вот сам Пэлхем с другой стороны был не столь скрытен, и лучше осведомлен.

— Абелард, — она замерла на ступенях и повернулась к нему лицом: — А где в вашем городе может зависнуть вампир?

Он улыбнулся. Это тревожило.

Лишь когда ночь запустила свои когти в окружающий мир кардинал Густав сделал перерыв. Он передал стопку документов помощнику, убрал перо в ящик стола, встал и, подобрав полу своей красной сутаны, опираясь на посох, направился в Святое подворье.

Погруженный в мрачные мысли, он оглядывал темнеющее пустое небо. Свет Альт Кулумба затмевал звезды, оставляя их бледными и призрачными, но самые яркие все равно пробивались. Их свет напоминал о безоблачном прошлом и навевал мысли о будущем. Однако сегодня небо было свинцово-серым и пустынным.

Размышляя, он прогуливался по площадке.

Его прогулка провела его длинным путем вдоль каменных арок и извилистых тропинок через Святое подворье дважды или трижды. Кончик его посоха оставлял вмятины в белом гравии дорожек. Несколько раз он останавливался и стоял, покачиваясь, что-то беззвучно бормоча. Тонкие пальцы кардинала ухватили посох словно это было живое создание, способное от него убежать. Лицо старика в это время казалось высеченным из каменной глыбы.

Во время одной из таких пауз, закончив молитву и подняв глаза, он увидел приближающуюся со стороны Святилища по узкой тропинке худую фигуру, облаченную в темно-фиолетовый костюм. Элейн Кеварьян. Никто другой не посмел бы столь нахально приблизиться к Технику-кардиналу во время молитвы. Ему не хотелось сейчас общаться с Мастерицей Таинств, но иного выхода не было.

Она остановилась в нескольких шагах, постукивая пальцем с коротко остриженным ногтем по худым бедрам.

— Вы молитесь, кардинал?

— По заведенной привычке, — утвердительно кивнул он. — Хоть и не каждый вечер, но как можно больше стараюсь прогуливаться по вечерам. Одновременно молюсь и присматриваю за стражами.

— Я, кстати, о них размышляла, — ответила она. Мыском туфли она провела перед собой короткую черту. — Мне понятны основные защитные круги, очистительные узоры, но клетка… страж, чтобы удержать Коса внутри? Вам не кажется, что это слегка непочтительно?

— Их создали давным-давно в разгар Войны богов. Гибель Серил сильно потрясла этот город.

— Я приехала вскоре после случившегося. И все помню.

Он вздрогнул и поднял взгляд к небу в поисках подходящих для ответа слов.

— Кое-кто из отцов Церкви беспокоился, что Кос попытается оставить свою паству, сбежит на фронт и погибнет вместе со своей возлюбленной от рук Бессмертных царей.

Она ничего не ответила.

— Поэтому они создали этот круг в тщетной надежде удержать его здесь, с нами. Все они были наказаны за свою бесцеремонность, но круг был оставлен, чтобы напоминать нам о цене гордыни.

Мисс Кеварьян оглянулась на возвышающуюся рядом черную и тонкую башню Святилища.

— Война, — произнесла она. — Звучит так обыденно, не так ли? Так привлекательно.

Стоило последнему слову сорваться с губ, как оно омрачило атмосферу.

— Несколько пронзенных мечами тел, пара невинных мальчишек истыкано стрелами и все. То, что мы сделали, что случилось с нами, это была не война. Небеса развезлись, а земля вздыбилась. Воды горели и огонь тек подобно реке. Мертвые превратились в оружие, и само оружие ожило. — На вершине Святилища загорелся свет, послушники зажгли вечерние огни. Их свет отразился от невозмутимых глаз мисс Кеварьян. — Если бы Кос пришел на помощь Серил, она могла уцелеть. И мы, быть может, не победили бы в этой… войне… если то, что произошло вы называете победой.

Кардинал с трудом подобрал слова в ответ:

— Зачем вы мне это говорите?

— Затем, — тихо ответила она: — что бы вы не думали обо мне и мне подобных, в чем бы вы нас не обвиняли, знайте: Кос был добрым богом. И я не хочу, чтобы с ним случилось то же, что произошло с его возлюбленной.

Густав хрипло рыкнул, что нельзя было назвать смехом:

— Разве не то же самое вы пообещали жрецам Серил перед тем как ослепить ее и заставить пресмыкаться? Перед тем как очернить ее серебристый свет и запятнать их веру?