Сегодня ночью Бог не отвечал на молитвы.

— Да восславится Пламя Твое, Вечногорящий и Все-изменяющий Владыка, — встав на колени перед сияющим начищенными медью и хромом алтарем, повторял Абелард. Он ненавидел эту часть — ожидание ответа после вызова, когда приходилось ждать и убеждать себя, что все хорошо. Если бы и была серьезная проблема, то с потолка тут же свесились бы сигнальные флажки и прозвучала тревога, на звуки которой из боковых дверей мгновенно сбежались бы иерархи Багряного Ордена. Злые и назойливые.

Если бы и была серьезная проблема, то совершенно очевидно, что простому Технику-послушнику Абеларду, настолько зеленому, что ему еще приходилось постоянно брить тонзуру, и вовсе не довелось бы разбираться с такой проблемой.

Верно, это была уже пятая репетиция молитвы, проведенная Абелардом за последний час. Уже пять раз он склонял голову перед чудесным Пламенем Господа, вечно потрескивающим в металлической клети, пять раз произносил эти слова, открываясь душой и переполняясь преданностью. Он чувствовал трепетное тепло в сердце и исходящий от алтаря божественный жар, питающий огромный, пугающий город Альт Кулумб, раскинувшийся за стенами Святилища. Однако священное присутствие Бога Огня…

Увы, оно отсутствовало.

Было почти полтретьего утра, и именно поэтому на посту оказался Абелард, а не какой-нибудь епископ или священник постарше рангом. Владыку Коса Вечногорящего, разумеется, должны прославлять в любое время каждую секунду, но некоторые периоды раболепного поклонения для кое-кого считались предпочтительнее. Абелард устал, хотя ни за что бы в этом не признался и уже начинал беспокоиться.

Он поднялся, отвернувшись от алтаря, и потянулся во внутренний карман за сигаретой.

Вдыхая первый едкий дым, он прошел к доминировавшему на задней стене внутреннего святилища окну размерами шесть метров на двенадцать. За ним паутиной из переплетенной стали и гранитных блоков раскинулся Альт Кулумб. К северу между двух острых металлических шпилей Делового квартала прогромыхал подвесной поезд, оставляя за собой поднимающийся в слюдяное черное небо хвост из пара. На востоке, оставаясь невидимым за куполами квартала Удовольствий, в торговых доках шумел океан, отмечая своими вечными волнами городскую окраину. Города-столицы. Города, который и был страной.

Обычные внутренние святилища не имели окон, но все-таки Кос Вечногорящий не был обычным божеством. Большинство богов предпочитало сохранять на земле приватность и следить за своими прихожанами издали с безмятежных небес. Кос пережил Божественные Войны еще и благодаря тому, что не отгораживался стеной от остального мира. Он заявлял, что отсюда на человечество открывается особый угол зрения, нежели с небес.

Часто мысли богов были чужды людям, и несмотря на то, что Владыка Кос наслаждался близостью Своего Присутствия к пастве, Абелард удовлетворялся его отсутствием. Через окно он мог любоваться красотой архитектуры Альт Кулумба, а бесконечные маленькие уродства его жителей, убийства и предательства, пороки и пристрастия становились настолько крошечными, что были почти незаметны.

Он выдохнул облако дыма и сказал, обращаясь к городу:

— Ладно. Посмотрим, сможем ли мы тебя не спалить.

Он обернулся.

Оказалось, все слегка вышло из-под контроля.

Сперва распахнулось сразу несколько дверей и внутрь хлынула толпа бородачей в пунцовых рясах. Они были заспаны и всклокочены после сна. Все кричали, перебивая друг друга, и злобно пялились на Абеларда.

Потом сработали сигнализации. Все разом.

Людям, которые никогда не посещали Внутреннее святилище, трудно понять сколько всего в нем может пойти не так: божественные муфты могут расцепиться или сместиться, изощренные обменники перегреваются, молитвенные шестерни сходят с молельных осей. Каждая потенциальная проблема требовала особого сигнала тревоги, который помогал техникам находить и исправлять все, что необходимо было найти и исправить как можно быстрее. Много десятилетий назад какой-то умный священник додумался настроить разным сигналам отдельные священные гимны: пронзительную «Литанию Сожженного Мертвеца» для прорыва пара, «Песнь Священного Приближения» для избыточного трения в гидравлике, и так далее.

Изо всех углов Святилища раздалась какофония, сложенная из сотен мелодий.

Один из иерархов Багряных жрецов подбежал к Абеларду, во рту которого все еще тлел окурок.

Тут только Абелард заметил то, что следовало заметить сразу же.

Пламя. Вечногорящее пламя на алтаре Неповиновения, запертое в клети внутри трона.

Оно погасло.

Тара Абернати очнулась живой, но переломанной на краю Мирового разлома после того, как ее вышвырнули из Тайного университета и пришлось пролететь тысячу метров сквозь облака.

По милости Фортуны (или кого-то еще) она грохнулась всего в трех милях от места, которое можно было назвать оазисом в Брошенных землях: клочок земли вокруг солоноватого родника, поросший жесткой травой и колючкой. Идти она не могла, но к рассвету доползла. Она протащила свое покрытое грязью и кровью тело через песок и колючки прямо к мутной лужице в самом сердце оазиса. Отчаянно глотая воду, она рвалась прочь от тени смерти, попутно выпивая жизнь из этого пустынного места. Трава под ее скрюченными пальцами пожухла. Кустарник высох, и кора облупилась. Оазис умирал, а она скорчилась от ран и лихорадки на высохшей земле.

В горячечном сне ей являлись прерываемые появлением друг друга видения, обретающие силу благодаря ее близости к Разлому. Ей чудились иные миры, в которых Божественные Войны никогда не случались, где правило железо, а люди летали без помощи магии.

Когда Тара вновь пришла в себя, оазис окончательно умер, родник пересох, а трава и кустарник рассыпались прахом. Зато она выжила. Она помнила свое имя. Она помнила Таинство. Последние два месяца, проведенные в Тайном университете казались причудливой галлюцинацией, но они были настоящими. Символы, испещрявшие ее руки и нарисованные между ее грудей доказывали, что она прошла обучение там, над облаками, а знак прямо под ее ключицей означал, что прежде, чем вышвырнуть ее прочь, они и в самом деле признали ее обучение завершенным.

Разумеется, она сражалась с ними и молнией, и тенью… сражалась, но потерпела поражение. Пока ее бывшие учителя несли ее скорченное тело, она почувствовала легкое, неожиданное прикосновение — женская рука скользнула в ее карман и прежде чем вступила в дело гравитация, раздался тоненький шепот: «Если ты выживешь, я тебя найду». А далее было падение.

Щурясь на солнце, Тара вытащила из кармана разорванных штанов белоснежный кусочек картона, оказавшийся визитной карточкой с именем: «Элейн Кеварьян» над треугольным торговым знаком фирмы «Келетрас, Альбрехт и Эо» — одной из престижнейших в мире Таинства. Не только студенты, но и профессора Тайного университета произносили ее имя и название этой фирмы шепотом с трепетом и страхом.

Неужели это предложение работы? Учитывая обстоятельства, вряд ли. А если это и не так, Тара не собиралась соглашаться. В последнее время мир Таинства был к ней не очень благосклонен.

Во всяком случае сейчас ее приоритеты были совершенно очевидны. Сперва — еда. Затем — ночлег. Поднабраться сил, а потом, возможно, поразмышлять о своем будущем.

Отличный план.

Она обмякла.

Над Брошенными землями повисла тишина.

С иссушенного голубого неба вниз сужающимися кругами, напоминая сухую щепку в высыхающей луже, спустился гриф. Он приземлился рядом с телом и поскакал ближе. Сердцебиения было неразличимо. Плоть уже остывает. Убедившись в этом, раскрыв клюв, он наклонился к жертве.

Быстрая как кобра тарина рука метнулась к птичьей шее и схватила ее прежде, чем гриф сумел взлететь. Остальные падальщики уловили намек и убрались восвояси, но неумело приготовленной на костре из сухой травы и веток тушке удалось поставить проголодавшуюся девушку на ноги.