Однако стрелка компаса показывала иное направление, градусов на шестьдесят левее избранного.
12.
– Что за чёрт!
Я тряхнул компас, но стрелка осталась верна своему первоначальному положению.
– Что-то не так? – встревожилась Лена.
– Компас… будь он неладен!
Я попытался взять себя в руки. Сейчас я больше доверял своему чутью, чем этой пластмассовой коробке со свихнувшейся стрелкой. В сердцах я сунул компас в карман.
– Идём туда, – кивнул я в ту сторону, откуда, как я полагал, мы пришли с самого начала.
Лена ухватила меня за руку и послушно пошла рядом, тем самым давая понять, что полностью полагается на моё решение. Через сто метров я не удержался и снова достал компас. Теперь стрелка показывала диаметрально противоположное направление.
Я криво усмехнулся.
– Похоже на сильную магнитную аномалию. Где-то рядом, скорее всего под землёй, источник магнитного излучения… Вот попали! – Я зло сплюнул себе под ноги. – Ленок, ты как?
– Да ничего, в норме, – устало ответила она.
– Не вешай нос, малышка, выберемся. Мы и не в таких переделках бывали.
Не знаю, кого я хотел подбодрить больше, её или себя.
Прошёл ещё час. Мы молча двигались сквозь лесную чащу, строго придерживаясь прямой линии. Я то и дело оглядывался, сверяя наш маршрут с воображаемым вектором, привязывая его то к одному, то к другому ориентиру. Мне стало казаться, что мы проходим по уже знакомым местам, и это придало мне уверенности. Да и солнце, этот самый верный компас, теперь помогало нам: сойдя с точки зенита, оно стало медленно клониться к закату. Теперь, чтобы следовать выбранным маршрутом, мы должны постоянно иметь солнце за спиной. Сопоставив положение солнца с вектором нашего движения, я с радостью отметил их полное соответствие.
Лена вскрикнула от неожиданности.
– Смотри!
Увиденное заставило меня крепко выругаться.
Мы снова вернулись на старое место. К давно погасшему костру. Скомканная пачка от «Парламента» сиротливо валялась в траве.
– Мы движемся по кругу, – простонал я. – По заколдованному кругу. Но это невозможно!
Я готов был поклясться, что ни на йоту, ни на микрон не свернул с прямой линии!
– Что будем делать, Витенька? – упавшим голосом спросила Лена. Теперь она уже не скрывала своей усталости.
Я не знал. Не знал потому, что ничего не понимал. Бермудский треугольник какой-то! Однако надо было принимать решение. Тем более, что Лена, моя хрупкая спутница, вот-вот готова была сдаться. Кроме как на меня ей надеяться больше не на кого. Именно это, а не наше критическое положение, придало мне решимости.
Я нежно привлёк её к себе. Она удобно примостилась у меня на груди, как делала всегда, когда нуждалась в защите от житейских невзгод.
– Ничего, ничего, мы выберемся, – повторял я, гладя её по голове. – Верь мне, Ленок.
Мы снова двинулись в путь, по тому же маршруту. А через час в бессилии опустились на траву. Всё на том же месте, у потухшего костра.
– Попробуй связаться с лагерем. Может, Павел сможет нам помочь, – предложила Лена, вовремя вспомнив про мобильник, который оставил нам наш куратор.
Мысль показалась мне разумной. В памяти всплыло предупреждение Павла: сглазил, зараза! Или, может быть, знал что-нибудь? Я достал аппарат и вышел на связь. Павел ответил сразу же. Я вкратце объяснил ему нашу ситуацию. Он долго молчал.
– Далеко вы ушли? – наконец спросил он.
– Далеко. Вёрст пятнадцать.
Он опять замолчал. Мне показалось, что он с кем-то переговаривается – там, на том конце.
– Мне очень жаль, – вновь заговорил он, – но вам придётся выбираться самим. Я вас предупреждал. Мы ничем не сможем вам помочь. – И тут же дал отбой.
– Кретин! – выругался я и зашвырнул мобильник в кусты.
Лена поняла всё и без объяснений. Не стала задавать и ненужных вопросов. Только вся как-то сникла и совсем по-детски шмыгнула носом.
Я судорожно курил, перебирая в голове различные варианты спасения. Да, именно спасения, поскольку наше положение стало до абсурда неуправляемым. С тем же успехом можно было плутать по лесу с закрытыми глазами.
С закрытыми глазами… А может, так и следует поступить? Может, именно в этом и был единственный смысл? Идти, куда ноги сами поведут, поддавшись инстинкту, а не рассудку, вслепую, наугад? Там, где рушатся все законы логики, самым разумным будет действовать вопреки им. Пусть теперь иные законы, законы абсурда, ведут нас по этому бесконечному лесу.
Я рывком встал и подал руку Лене.
– Идём!
– Куда?
Я наугад ткнул пальцем в лесную массу.
– Туда! В конце концов, должно же где-то быть людское жильё. Ведь не на обитаемом же острове мы оказались!
Она покорно поднялась и молча последовала за мной. Бедная моя, бедная! Никогда ни на что не пожалуется, не попросит помощи. Как же я жалел её в эту минуту! Жалел и ещё больше любил.
Лес не кончался. Ни просвета, ни речушки, ни луга или пастбища, ни холма или просеки, всё одно и то же, всё та же зелёная стена – сплошной лесной массив, без конца и края, на много часов пути.
Лес изменился, стал враждебным, холодным. Из нашего старого, испытанного друга он вдруг превратился в бесстрастного чужака, за каждым кустом, в каждом овраге, в самом воздухе нам мерещилась теперь неведомая опасность, затаившаяся угроза.
Местность пошла под уклон, идти стало легче. Я не знал, радоваться этому или бить тревогу. Прошло уже два часа, как мы двигались по новому маршруту. Пока что надежду вселяло только одно: к погасшему костру мы больше не возвращались. Однако ясно было и другое: таким путём в пансионат мы вряд ли попадём.
Мы спускались всё ниже и ниже. Я стал опасаться, не забредём ли мы в итоге в какое-нибудь болото. Но почва оставалась сухой – в той мере, в какой она может быть сухой после прошедших накануне дождей. Успокаивало уже то, что вода под ногами не хлюпала.
– Ты как, Ленок? – то и дело спрашивал я. – Устала? Может отдохнём?
Она лишь молча качала головой и доверчиво смотрела мне в глаза. Порой улыбалась, стараясь меня подбодрить.
– Всё хорошо, Витенька. Идём дальше.
В шесть часов вечера мы вышли на заброшенную бетонку.
13.
Она завизжала от радости и бросилась мне на шею.
– Витенька, дорога! Помнишь, как ты мне обычно говорил?
– Каждая дорога всегда куда-нибудь ведёт. Помню, Ленок. Вот только пока непонятно, куда ведёт эта дорога. По ней как минимум лет пять уже никто не ходил. И не ездил.
Старая бетонка, действительно, являла собой плачевное зрелище. Наполовину занесённая прошлогодней листвой, в выбоинах и трещинах, она помимо всего прочего была совершенно непригодна для транспортного передвижения. Пронёсшаяся в последние годы череда ураганов натворила здесь немало бед: то тут, тот там дорогу преграждали поваленные стволы деревьев, некоторые из которых уже превратились в труху.
– Витенька, да какая разница! Дорога, даже заброшенная, всё равно куда-нибудь выведет. Это же аксиома. Вопрос в другом: в какую сторону идти?
– Хороший вопрос. Осталось только получить на него ответ.
Я почесал в затылке. Жест, испокон века означавший на Руси растерянность и нерешительность. Я не имел ни малейшего понятия, в какой точке Тверской губернии мы находимся. Как не имел понятия и о направлении, в котором нам следовало идти дальше.
Закрой глаза и смотри, – вспомнилась мне строчка из джойсовского «Уллиса». И опять та мысль, мысль идти наугад, вслепую, с закрытыми глазами, всплыла в моём мозгу. Именно ей мы следовали на последнем отрезке пути – и оказались на этой дороге. Шестое чувство, интуиция, древний инстинкт, прозрение… не знаю, как это назвать. Да и не в названии дело, главное – мы вышли в эту точку пространства, из которой выбираться было уже проще. Любая дорога имеет два направления, в отличие от леса, где их великое множество и все они равнозначны.