– Зоечка! А ты не сыграешь нам сегодня? – спросил Михаил Степанович. – Для меня?

– К сожалению, я сегодня без скрипки, и вообще здесь случайно. Маша привела. А я и не знала, что здесь собираются, – смущаясь, сказала девушка, что сидела сейчас напротив Георгия. И у того появился повод её рассмотреть. Девушка была симпатичная, но не гламурная: без боевого раскраса, пирсинга и прочей молодежной ерунды. С русыми, пышными волосами чуть ниже плеч, серыми внимательными глазами и с тонкими чертами лица.

– Возьмите мою, – предложил Михаил Степанович.

– Что вы! Я не посмею. Скрипка – это как часть музыканта; у каждого она своя, – ответила Зоя и смутилась, поскольку все теперь смотрели на неё.

Михаил Степанович не стал больше приставать. Он понял, что девушка, ко всему прочему, стесняется: у нее был опыт выступлений со сцены, но не так же – прямо среди людей. Что сидят за столом и жуют…

– Зоенька, хотите конфетку? Откройте ротик! – подлетел к скрипачке без скрипки изрядно набравшийся потихоньку в уголке красного дорогого вина, хозяин подвальчика.

– Я не ем конфет, – отрезала, смущаясь, но довольно резко, Зоя.

– Сладкое портит фигуру? Впервые вижу девушку, которая не ела бы шоколадных конфет! – воскликнул Борис.

– Дайте мне! – хихикая, попросила полная, длинноволосая блондинка, подруга Зои.

Видко протянул ей коробку, и она взяла сразу две.

– Маша! – озабоченно воскликнула женщина, что сегодня принесла пирог.

– Мама, отстань, – ответила та.

А потом, Елена играла; какие-то люди рассказывали притчи о Христе. Борис, выпендриваясь, танцевал с артистами театра. Пели хором. Под аккомпанемент то гитары, то Елены. Вечер понемногу перерождался в кошачий концерт, во многом, благодаря хозяину Подвальчика.

Зоя, Маша и её мама потихоньку собрались и направились к выходу. Несколько относительно молодых людей кинулись их провожать. Георгий приподнялся, и встретился глазами с Михаилом Степановичем: тот тоже уже собрался на выход. Именинник готовился ускользнуть с бала, как Золушка.

– А вы – куда? Веселье в самом разгаре, – широко расставив руки, преградил им путь Борис, пытаясь завернуть обратно.

– Покурить, – нашелся Жорик.

Они вышли; какая-то дама закрыла за ними дверь.

Ярко светили звезды; неожиданно, небо стало ясным. Ночь была тихой, черной и прозрачной.

– Всего хорошего вам, Георгий! – попрощался Михаил Степанович. – Пойду я домой. Мой кот уже ждет меня и волнуется. Я так думаю.

– Счастливо вам. Спасибо, еще раз. За прекрасную игру на скрипке, – и Жорик шагнул в темноту: улицы в городе, кроме самых центральных, практически не освещались.

***

Дома он снял у входа пальто, плотно закрыл дверь: и на замок, и на крючок: чтобы, если у соседей будет дебош – к нему случайно не заглянули. Сел на металлическую кровать с сеткой, застеленную старым матрасом и теплым одеялом. Погладил уснувшего на подушке кота, что свернулся клубком. Тот сразу проснулся и потребовал еды, и Жорик был вынужден снова открыть все замки, и выйти в общий коридорчик, к небольшому холодильнику. Достал из него небольшую мороженую рыбу, кинул в кошачье блюдце. Кот стал выжидать, когда растает, периодически цепляя её лапой. А Георгий пошел в ванно-туалетную комнату, общую с другими жильцами, вымыть руки от рыбы. Заодно, заранее умылся и почистил зубы. Вернулся, и так же надежно, как и раньше, закрыл дверь. Посмотрел на часы: половина одиннадцатого. Работать над диссертацией поздно, ничего не идет на ум, а спать – ещё рано, не спится совершенно.

Что в таких случаях делает большинство людей? Конечно же, включает компьютер… Социальные сети или компьютерные игры – достойный вариант жизни между сном и явью, возможность убить время до сна…

Был обычный вечер, осенний, относительно теплый. Из форточки, открытой настежь, раздавались привычные звуки: карканье ворон, шелест листьев, отдаленный звон трамваев. В остальном было тихо. Кот наелся рыбы и теперь сидел на форточке, нюхая воздух и любуясь полной луной. Его шерстка серебрилась от падающего на неё лунного света. А Жорик рубился в любимую игру: Мороувинд…

До чертиков загоняв своего бедного героя – хаджита, Жорик встал с кресла, лениво потянулся, выключил компьютер и, в полной темноте, решил, прежде чем ложиться спать, сделать небольшую серию пассов по Кастанеде, которые не делал целую вечность, но которые практиковал, будучи студентом.

«Давно собирался возобновить пассы. С тех пор как живу в этом общежитии – ещё ни разу не делал. А надо бы поддерживать физическую форму в рабочем состоянии, – подумал он. Зажег на столе свечу в подсвечнике. – Вот и распечатка есть…», – он достал одну из папок с файлами с полки. И выложил на стол, открыл. Эту серию он в принципе знал хорошо – пробежал по последовательности просто для пущей уверенности.

С пассами его познакомил один человек, что был знаком с Гердой, девушкой из поэтического клуба. Он тогда ещё учился в школе, а этот знакомый, звали его Петей, был студентом-заочником, учился на третьем или на четвертом курсе. При институте же и работал: кажется, помощником электрика. И жил как бы не в этом самом общежитии – или в похожем на него, но неподалеку: общежитий у института была масса, целый Студенческий Городок. С Петей они толком и познакомиться-то не успели. Но вот разговор о Кастанеде с этим смутно вспоминаемым Петей глубоко запал Георгию в душу; именно тогда мир, который он знал, и который казался незыблемым – дрогнул и поплыл, меняя очертания, и всё перестало быть таким безнадежным, как казалось раньше. Именно тогда он подсел на Кастанеду, а потом дошел и до практического сталкинга, работы со сновидением и магических пассов; до Тайши Абеляр и других видящих с их тансегрити. И… почему-то вдруг именно тогда взбунтовался против «предков» и решил поступать на исторический…

Впрочем, после окончания университета и работы преподавателем он остепенился и давно забросил пассы, всё свободное время посвящая диссертации. Но сейчас вдруг припомнил почему-то…

Делая пассы, он вдруг осознал, что кто-то на него пристально смотрит. Жорик поднял голову – и встретился, глаза в глаза, с желтыми, пронзительными, светящимися в темноте глазами Василия… Кот сидел на столе, рядом с догорающей свечой. Одно его движение – и свечка гаснет… Зато глаза кота, освещаемого лишь светом луны, неизбывно светятся в темноте, и его шерсть, похоже, встает дыбом… И вдруг Жорик ощутил, что шерсть – именно шерсть! – у него самого становится дыбом, и всё его тело при этом как-то выворачивается наизнанку. Затем он почувствовал, что и вовсе, мир исказился, дрогнул и поплыл, – и вот он уже воспринимает его, будто из темноты огромного колодца, будучи одновременно здесь – и не здесь, и к тому же вверх ногами… Затем комната вновь покачнулась, заколебалась и вновь перевернулась. Постепенно, восприятие мира приобрело прежнюю резкость…

Только что-то всё равно было не так…

Например, все предметы теперь фосфоресцировали легким туманным зеленым цветом, а размеры луны увеличились раз в шесть. И звуки за окном слышались так четко, будто вороны каркали непосредственно в уши. Да и трамваи проносились с таким шумом, будто резко приблизились и теперь громыхали в трех метрах от него. К тому же комната была просто громадной. И… к Жорику приближались огромные, покрытые редкой шерстью, человеческие ноги. Они были босые, с корявыми неподстриженными ногтями.

Он прижал к голове уши, одновременно издавая нечленораздельный звук. Кто-то в этот момент дотронулся до его спины чем-то голым и склизким, и Жорик ощутил это прикосновение необыкновенно чувствительно, каждой клеткой не только своей кожи, но и своего мозга. Затем от неожиданности он бросился в сторону, снова издал утробный звук, и вдруг с ужасом осознал, что перемещается на всех четырех конечностях… Лапах? К тому же, какой-то человек определенно хотел его поймать… И тут он рванул вперед. При этом сам удивился своей ловкости. Жорик вскочил на подоконник… Чуть не врезался мордой в кактус, который почему-то ярко фосфореcцировал зеленым светом. Потом подпрыгнул, уцепился когтями за край форточки, подтянулся… И, не раздумывая, сиганул сверху в черный проем: в теплую осеннюю ночь, манящую своими дикими, первозданными, чарующими звуками.