— Что же вы так скоро барышню-то отпустили, — улыбаясь, говорит Янна Григорьевна.
— Это внучка моя. За книжкой пришла, почитать этак… Знаете — дома скучно…
— Да-да, — сочувственно кивает хозяйка.
Что это она, — думает Резников. Не подозревает ли что.
— Ха-ха-ха — беспричинно смеется он. — Молодежь — все книжками балуется…
И, чтобы окончательно замести следы, берет хозяйку фамильярно под руку и говорит:
— А нам так и в козла играть хорошо.
— Что ж… сыграем, — дружелюбно соглашается хозяйка.
3. Снова в гору
Ветер свистит и рвет.
— Ну-ну, не отставайте, товарищ центро-сибирец! Это вам не Иркутск, — покрепче, покрепче шагайте…
Клочьями сквозь ветер долетают слова и смех Кокушкина.
Три темных фигуры скользят по щебню, карабкаясь в гору.
— Будь проклят ваш Мальцевский овраг, — сзади кряхтит и ругается бас.
Лезут…
Вот уже гребень сопки:
— Дайте хоть передохнуть, — опять сзади, просительно.
Сжалились — останавливаются.
Оборачиваются, подставляя спину ветру, и бас ахает…
Небывалой панорамой лег сказочный город там, внизу — к бухте сбегая многочисленными ручейками огней. Огромным амфитеатром раскинулись скалистые кручи — далеко в море замыкая круг рогами: Тигровым и Черным мысом.
Клочья облаков по небу.
Черными пятнами внизу бухта.
В просветах — белые полосы.
Вон там, в прорыве, у входа в море — серебряная синь по ряби залива — лунными бликами.
— Чертовски!.. — только и может пробасить он.
— Ну, отдышались, товарищ, — опять Кокушкин, — и первым вперед еще выше…
— Ох… сзади вздохом…
Впереди, выше — заминка… и голос:
— Держи вправо.
— Нет, влево, — ответом Кокушкин.
— Пароль?
Кокушкин в темноте близко на ухо тому:
— «Снова в гору».
Ему ответом:
— «Прямо и круче налево».
Прошли.
— Ох, еще выше… — слышно жалобно сзади.
— Еще, — насмешливо шопотом впереди.
— Ох… — протяжно.
В разрывах облаков луна да звезды.
Шорох — далеко слышно гальку.
Низко надвинута на глаза широкополая шляпа — поворачивается часто… крадучись ногами, прихрамывая… перебежками от дома к дому по теневой стороне. Потом — в ущелье Рабочей Слободки, во тьму.
Вздох облегченья…
И только шагнул дальше — ослепило.
Под самым носом электрический фонарь…
— Кто?
Чакают зубы… рыжая борода трясется…
— Пароль, — снова, и дуло револьвера в полосу света к глазам:
— …Сссс-с-свой…
Смех. Гаснет фонарь.
Тьма.
Еще одна фигура из тьмы на гору.
Остановилась…
Точно приросла к гребню сопки — широкая, коренастая.
Лунным бликом из туч: — это — Раев…
Стоит крепкий, спокойный, смотрит вниз на город: он знает его тайны. Он любит его вечно бурлящую авантюрную политическую обстановку.
Он любит борьбу в нем — тонкую, ловкую — страшную: не на живот, а на смерть…
Борьба эта совсем было замирала — слабли силы большевиков. Но вот сегодня опять начинается.
Недаром же он и сейчас поднялся в гору — на самый гребень: в самую гущу Рабочей Слободки.
Смотрит: а город оттуда — огромный, сверкающий — дышит тяжело, жутко, по чужому… — своими шантанами, разгулом офицерства, бесконечными контр-разведками, разноязычной оравой врагов, китайскими опио-курильнями, пьяным торжищем женского цветного тела — рынок интервенции…
— Погоди, — огромным кулаком ему, — будешь наш, вычистим до тла…
И зашагал, крепко, уверенно:
— Снова в гору.
4. В подполье
— Ни черта не видать… — ощупью Раев из сеней.
— Вот и хорошо, — молодыми голосами в ответ.
— Ну, вы там, куропатки — закрякали… шагнул, остановился:
— А сесть где?
— Садись, где стоишь, — опять те же голоса. Пригляделся — различает едва очертания, контуры людей в комнате… Кто — где: на полу, на кровати, на скамье, на столе…
Нелегальные — в сборе.
Александра Николаевна, как организатор об'единения сибиряков с владивостокчанами — делает сообщение — просто, коротко, всем ясно…
Только одному не ясно:
— …Ну, вы, товарищ Рез…
Из угла, из темноты поспешный испуганный голос:
— Товарищ, не забывайте, Петров я, Петров…
Из другого угла задорный смешок.
— Вот, вот… — продолжает то же голос: — вот почему мне не ясно — молодежь все здесь…
— Знаю, «товарищ Петров», — перебивает Александра Николаевна: — знаю, что вы думаете о приморцах — молодо-зелено… плохие конспираторы…
Раев крякает иронически.
Пуганая ворона — куста боится… — ему на ухо молодым задорным шопотом.
— …Но… безотговорочно — нужно об'единение, нужен Ревком… Местничества всякие…
— Долой!.. — заканчивает Раев.
Ревком избран.
Дальше.
Раев сообщает о положении совета у чехов в концентрационных лагерях:
— Плохо им, — говорит. Надо поскорее их оттуда вытаскивать…
— А почему до сих пор этого не сделали? — удивляется Александра Николаевна, не зная местной обстановки.
— Вот тут то и заковыка… — и в темноте видно, как Раев чешет затылок…
— Заковыка — Костя причиной… говорит — не может бежать, когда красноармейцы сотнями гибнут в лагере, не имея такой возможности.
— Да-да… А все таки вредная сентиментальность.
Молодежь подхватывает слова Александры Николаевны:
— Верно. Хуже будет потом всем…
Раев еще добавляет: — Губельман, да еще два-три согласны, хоть сейчас идут… Ну, мы им устраиваем побег. И ребята уже назначены…
Подумав еще:
— Костя еще спрашивает: где Краснолобов, Лазо, Яковлев…
Александра Николаевна молчит.
Всем как то не по себе: догадываются — Яковлев убит… Ей трудно выговорить это слово — больно, тяжело за нее всем.
А потом две Ольги — маленькая и большая и Ефим шопотом о Луцком, о баронессе…
Молодежь насторожилась, слушает — интересно… — напали на верный след большой шпионки.
Раев подводит итог: Луцкий — со счетов долой, мягкотелый «тилигент» — раскис, не опасен теперь…
— Нет, я думаю — будет полезен… — большая Ольга, с хитрецой.
— Ерунда!.. Я хотел сказать… и не полезен… Ну, да с ним там видно будет… Понаблюдай пока — поручаем тебе… А вот баронесса… эта — тут дело серьезное: вот ее надо взять на прицел…
Игорю поручили это…
Последнее: о Лазо. Что он двигается из Амурской тайги к Приморью…
Ильицкий и Николай сразу:
— Надо к нему, навстречу…
— С чем… с голыми руками?.. — из угла голос… Лунным бликом на подоконник, через него, туда, пятном на говорившего.
И рыжая борода из темноты:
— Не голыми, а с винтовками… — молодой сочный голос.
— Верно, Игорь. — Вся молодежь за ним.
— Ну, и идите… — Чужое насмешливое опять оттуда, из угла.
— И пойдем, — несколько голосов.
— Ревком, товарищи, есть, не торопитесь, — Раев спокойно. — Успеем и это решить…
— Ну… — и опять в ухо Раеву:
— Верно — пуганая ворона…
Раев молчит.
— Верно…
Глава 16-я
КАПРИЗ
1. За завтраком
— О, баронесса! Я зет бил в Японии… Я думаю, ште у них не настоящий культура… Они хитрый народ, но… тен-то… не умный… У японцев ум такий… желтый, як они сами.
— Ха-ха-ха! — звонким серебром звучит — вы очень остроумны, мосье Чечек… — и в глазах баронессы Глинской блеск… лукавый… ласковый… приветный…
— Еще кофе!
— Спасибо. — Чешский прокурор улыбается — доволен.
— Я не хочу. Я зет! Накушаль. Сколько времья? Ого! Второй час.
— Вы торопитесь?
— Да. Я должен ехать на Первую Речку… в военнопленный лягер… Ви знаетэ? Там немножко неспокойно… Ест там едэн мадьяр Либкнехт… он об‘явил гольодовку.
