Он поднял взгляд, увидев, как появляются Роджер и Джулия. У обоих руки были неподвижно вытянуты над головами, поскольку они снова играли в зеркала, и оба были сильно поражены.
– Это же сад! – воскликнул Роджер. – И куча народу!
– Раньше ты никогда не призывал нас, папочка, – заметила Джулия.
– Это особый случай, – ответил Крестоманси. К этому моменту он поддерживал правую руку левой и выглядел истощенным. – Мне надо, чтобы вы привели вашу мать. Быстро.
– Мы их удерживаем, – сказал мистер Сондерс.
Он пытался говорить ободряюще, но заметно нервничал. Бормочущая толпа приближалась.
– Нет, не удерживаем! – огрызнулась старая леди в митенках. – Без Милли мы больше ничего не можем сделать.
У Кота возникло чувство, что все пытаются привести Милли. Он подумал, что должен помочь, раз она так им нужна, но не знал, что делать. Кроме того, драконье пламя было таким горячим, что ему требовалась вся его сила, чтобы не сгореть.
Роджер и Джулия не могли привести Милли.
– Что не так? – спросила Джулия. – Раньше у нас всегда получалось.
– Нам мешают чары всех этих людей, – ответил Роджер.
– Попробуйте еще, – сказал Крестоманси. – Я не могу. Что-то останавливает и меня.
– А ты участвуешь в колдовстве? – спросил дракон Кота.
Жар, исходящий от дракона, к этому моменту стал мучительным. Лицо Кота покраснело и воспалилось. Но как только дракон заговорил, он понял. Он участвовал в колдовстве. Только он участвовал на вражеской стороне, поскольку Гвендолен снова использовала его. Он так привык к тому, как она это делает, что едва заметил. Но теперь он чувствовал. Чтобы не дать Крестоманси привести Милли, она задействовала так много его сил, что Кота обжигало.
Впервые в жизни Кот разозлился на это.
– Она не имеет права! – сказал он дракону и забрал свою магию – ему в лицо будто подуло прохладой.
– Кот! Прекрати! – завопила Гвендолен из толпы.
– О, замолчи! – крикнул Кот в ответ. – Это мое!
У его ног снова забил ключом из травы маленький источник. Кот опустил на него взгляд, размышляя, почему он забил, когда заметил, что встревоженную Семью вокруг него охватила вроде как радость. Крестоманси смотрел наверх, и его лицо словно озарилось светом. Кот обернулся и обнаружил, что наконец-то появилась Милли. Наверное, дело было в каком-то эффекте склона холма, из-за которого она казалась ростом с яблоню. Но в том, что она также выглядела доброй, точно завершение долгого дня, никакого эффекта холма не было. На руках она держала Скрипку: перепачканного и жалкого, но мурлыкавшего.
– Мне так жаль, – сказала Милли. – Я пришла бы раньше, если бы знала. Этот бедный зверь упал с садовой стены, и я не могла больше ни о чем думать.
Крестоманси улыбнулся и опустил руку. Похоже, он больше не нуждался в этом, чтобы удерживать толпу. Она застыла на месте, и бормотание прекратилось.
– Неважно, – сказал Крестоманси. – Но теперь нам надо приниматься за работу.
Семья немедленно принялась за работу. Впоследствии Коту было сложно описать или вспомнить, как они это делали. Он помнил хлопки и грохот грома, темноту и туман. Ему показалось, что Крестоманси стал выше Милли, высотой до самого неба, но возможно, просто оттого что дракон ужасно испугался, и Кот стоял на коленях в траве, чтобы успокоить его. Со своего места он время от времени видел Семью – они шагали словно великаны. Ведьмы вопили и вопили. Чародеи и волшебники ревели и выли. Иногда начинался кружащийся белый дождь, или кружащийся белый снег, или, может, просто кружащийся белый дым, завихряющийся и завихряющийся. Кот был уверен, что весь сад вертится всё быстрее и быстрее. Среди кружения и белизны пролетали некроманты, или шагал Бернард, или пузырился пиджак мистера Сондерса, у которого был снег в волосах. Пробегала мимо Джулия, завязывая узелок за узелком на своем носовом платке. И, видимо, Милли привела с собой подкрепление. Кот мельком видел Юфимию, дворецкого, лакея, двух садовников и однажды, к своей тревоге, Уилла Саггинса, которые противостояли белизне в воющем, кружащемся, вопящем саду.
Верчение стало таким быстрым, что у Кота прошло головокружение. Всё с гудением кружилось, будто стоя на месте. Крестоманси выступил из белизны под яблоню и протянул Коту руку. Он был мокрым и растрепанным, и Кот всё еще не был уверен, насколько он высок.
– Могу я взять твою драконью кровь? – спросил Крестоманси.
– Откуда вы знаете, что она у меня есть? – виновато спросил Кот, отпуская дракона, чтобы достать тигель.
– Запах, – пояснил Крестоманси.
Кот передал ему тигель:
– Вот. Я потерял из-за нее жизнь?
– Ты – нет, – ответил Крестоманси. – Но счастье, что ты не позволил прикоснуться к ней Дженет.
Он шагнул к верчению и опустошил в него весь тигель. Кот видел, как порошок вырвался и завертелся. Туман стал коричневато-красным, а гудение превратилось в ужасающий колокольный звон, от которого стало больно ушам. Он слышал, как ведьмы и чародеи воют от ужаса.
– Пусть ревут, – сказал Крестоманси, прислонившись к правой колонне арки. – Каждый из них теперь лишился магии. Они будут жаловаться своим членам парламента, и в парламенте начнут задавать вопросы, но, полагаю, мы это переживем, – он поднял руку и сделал подзывающий жест.
Обезумевшие люди в насквозь промокших воскресных одеждах, кружась, возникли из белизны и всосались сквозь разбитую арку, словно опавшие листья в водоворот. Их прибывало всё больше, и больше, и больше. Они проплывали толпами. Крестоманси каким-то образом выдернул из вертящегося множества двух Нострумов и на минуту поставил их перед Котом и драконом. Кот был очарован тем, что один из его орлов сидел на плечах Генри Нострума и клевал его лысую макушку, а другой порхал вокруг Уильяма, проклевывая самые упитанные части.
– Отзови их, – велел Крестоманси.
Кот не без сожаления отозвал их, и они упали на траву наручниками. Затем наручники унесло за братьями Нострумами, и вместе с ними они в водовороте пролетели сквозь врата с остатками толпы.
Последней шла Гвендолен. Крестоманси остановил и ее тоже. Когда он это сделал, белизна прояснилась, гудение затихло, и оставшаяся часть Семьи начала собираться на солнечном склоне холма – они слегка запыхались, но не сильно промокли. Коту показалось, что сад по-прежнему кружится. Но, возможно, он кружился всегда. Гвендолен в ужасе огляделась.
– Отпустите меня! Я должна вернуться, чтобы быть королевой.
– Не будь эгоисткой, – сказал Крестоманси. – Ты не имеешь права срывать из мира в мир восемь других людей. Оставайся здесь и научись делать всё как следует. И, знаешь, эти твои придворные на самом деле не выполняют твои приказы. Только делают вид.
– Мне плевать! – завопила Гвендолен.
Она подобрала золотые одеяния, скинула заостренные туфли и побежала к арке. Крестоманси потянулся остановить ее. Гвендолен развернулась и швырнула последнюю горсть драконьей крови ему в лицо, и, когда Крестоманси был вынужден увернуться и закрыть ладонью лицо, Гвендолен задом наперед торопливо прошла сквозь арку. Раздался мощный взрыв. Пространство между колоннами стало черным. Когда все пришли в себя, Гвендолен уже исчезла. Между колоннами снова не осталось ничего, кроме луга. Даже заостренные туфли исчезли.
– Что сотворило это дитя? – потрясенно спросила старая леди в митенках.
– Запечатала себя в том мире, – ответил даже еще больше потрясенный Крестоманси. – Не так ли, Кот?
Кот упрямо кивнул. Он посчитал, оно того стоило. Он не был уверен, что хочет еще когда-нибудь увидеть Гвендолен.
– И посмотрите, что из этого вышло, – сказал мистер Сондерс, кивнув на склон холма.
По склону мимо Милли, спотыкаясь, спускалась Дженет. И она плакала. Милли аккуратно передала Скрипку Джулии и обняла Дженет. Та тяжело всхлипывала. Остальные столпились вокруг нее. Бернард похлопал Дженет по спине, а старая леди в митенках, что-то утешающе ей говорила.
Кот остался один рядом с руинами, и дракон вопросительно посмотрел на него из травы. Дженет была счастлива в своем мире. Она скучала по матери и отцу. А теперь она перенеслась в этот мир, вероятно, навсегда, и всё из-за Кота. А Крестоманси еще назвал Гвендолен эгоисткой!
