– Тебя предупреждали, знаешь ли, – произнес Крестоманси. – Продолжай, Майкл.

Мистер Сондерс положил невидимый моток в карман.

– Спасибо, – сказал он. – У меня уже неделю руки чесались это сделать.

Он прошагал к Гвендолен – черный пиджак, как всегда, запузырился, – рывком поднял ее на ноги, подтащил к креслу и положил себе на колени лицом вниз. Затем он стащил расшнурованный большой черный ботинок и начал шлепать им Гвендолен – сильно и часто.

Пока мистер Сондерс трудился, а Гвендолен вопила, извивалась и пиналась, Крестоманси подошел к Коту и влепил ему по две затрещины с каждой стороны. Кот был так удивлен, что упал бы, если бы Крестоманси не ударял каждый раз с другой стороны, снова выпрямляя его.

– За что? – возмущенно спросил Кот, обхватив ладонями звенящую голову. – Я ничего не сделал.

– Именно за это я и ударил тебя, – ответил Крестоманси. – Ты ведь не попытался остановить ее, не так ли?

Пока Кот задыхался от несправедливости этого обвинения, Крестоманси повернулся к мистеру Сондерсу:

– Думаю, достаточно, Майкл.

Мистер Сондерс с явным сожалением прекратил порку. Гвендолен соскользнула на пол на колени, всхлипывая от боли и между всхлипами громко протестуя против такого обращения.

Крестоманси подошел и ткнул ее блестящей туфлей:

– Прекрати. Встань и веди себя достойно.

И когда Гвендолен выпрямилась на коленях, жалобно уставившись на него с крайне опозоренным видом, он сказал:

– Ты полностью заслужила эту трепку. И, как ты вероятно понимаешь, Майкл забрал твою магию. Ты больше не ведьма. Ты больше не сможешь заставить работать ни одно заклинание, если только не докажешь нам обоим, что не используешь их во зло. Это ясно? А теперь отправляйся в постель и, ради Бога, постарайся подумать над тем, что творила.

Он кивнул мистеру Сондерсу, и оба вышли. Мистер Сондерс при этом подпрыгивал, поскольку всё еще надевал обратно ботинок, раздавив прыжками остаток мертвых существ.

Гвендолен плюхнулась лицом в ковер и забарабанила ногами по полу.

– Изверг! Изверги! Как они смеют так со мной обращаться! Теперь я сделаю что-нибудь еще хуже, и поделом вам всем!

– Но ты не можешь ничего сделать без магии, – заметил Кот. – То, что наматывал мистер Сондерс, было твоей магией?

– Убирайся! – завопила на него Гвендолен. – Оставь меня в покое. Ты такой же, как все они! – и, когда Кот пошел к двери, оставив ее барабанить и всхлипывать, она подняла голову и крикнула ему вслед: – Я еще не побеждена! Вот увидишь!

Неудивительно, что Коту в ту ночь снились кошмары. Ужасные сны, наполненные гигантскими червями и громадными скользкими, ноздреватыми лягушками. Сны становились всё более лихорадочными. Кот потел, стонал и, наконец, проснулся, чувствуя себя вымокшим, ослабевшим и слишком костлявым, как бывает, когда перенесешь тяжелую болезнь или увидишь страшный сон. Он немного полежал, чувствуя себя вывернутым наизнанку. Потом ему стало лучше, и он снова заснул.

Когда Кот проснулся во второй раз, было светло. Он открыл глаза в снежной тишине Замка, и у него внезапно возникло убеждение, что Гвендолен сотворила что-то еще. Он понятия не имел, что вызвало у него такую уверенность. И подумал, что, возможно, просто всё придумал. Если мистер Сондерс действительно забрал у Гвендолен магию, она не могла ничего сделать. Но Кот всё равно знал: она что-то сделала.

Он встал и подошел к окну посмотреть, что именно. Однако в кои-то веки в виде, открывавшемся из окон, не было ничего неправильного. Кедры расстилались над поляной. Сады сверкали у подножия холма. День купался в солнечном свете и тумане, а на жемчужной серо-зеленой траве не было ни единого следа. Но Кот по-прежнему был настолько убежден, что где-то что-то изменилось, что, одевшись, прокрался вниз, чтобы спросить Гвендолен, что она сделала.

Открыв дверь ее комнаты, Кот почувствовал сладкий, паленый, тяжелый запах, который появлялся от колдовства. Но он мог остаться и с прошлого вечера. Комната была прибрана. Мертвых существ и обгоревшую чашу убрали. Только коробка Гвендолен находилась не на своем месте: вытащенная из раскрашенного платяного шкафа, он стояла рядом с кроватью с наполовину открытой крышкой.

Гвендолен спала, свернувшись клубком под голубым бархатом одеяла. Кот очень осторожно закрыл за собой дверь, чтобы не потревожить ее. Гвендолен услышала. Она рывком села в кровати и уставилась на него.

Как только она это сделала, Кот понял, что, если что-то и неправильно, оно неправильно с самой Гвендолен. Ее ночная рубашка была надета задом наперед. Ленты, которые обычно завязывались на спине, болтались спереди. Это первая явно неправильная вещь. Но нечто странное заключалось и в том, как Гвендолен смотрела на него. Она была поражена и немало испугана.

– Ты кто? – спросила она.

– Кот, конечно, – ответил Кот.

– Неправда. Ты мальчик. Кто ты?

Кот понял, что, когда ведьмы теряют магию, вместе с ней они теряют память. Придется ему быть с Гвендолен очень терпеливым.

– Я твой брат Эрик, – терпеливо произнес он и приблизился к кровати, чтобы она могла посмотреть на него. – Но ты всегда зовешь меня Котом.

– Мой брат! – воскликнула она в величайшем изумлении. – Что ж, это неплохо. Мне всегда хотелось брата. И я знаю, что не сплю. В ванне было слишком холодно, а, когда я ущипнула себя, было больно. Так что не мог бы ты сказать мне, где я? Это же какой-то особняк, да?

Кот уставился на нее. Он начал подозревать, что с ее памятью всё в порядке. Дело было не только в том, как и что она говорила. Она стала тоньше, чем должна бы. Ее лицо оставалось правильным хорошеньким лицом с правильными голубыми глазами, но открытый взгляд был неправильным. Золотистые волосы, спускающиеся по плечам, были на дюйм длиннее, чем прошлым вечером.

– Ты не Гвендолен! – воскликнул Кот.

– Что за кошмарное имя! – произнесла девочка в кровати. – Уж надеюсь, нет. Я Дженет Чант.

На этот раз Кот был озадачен не меньше странной девочки. «Чант? – подумал он. – Чант? Может, у Гвендолен есть сестра-близнец, о которой она мне не рассказывала?»

– Но моя фамилия тоже Чант, – сказал он.

– Вот как? – произнесла Дженет. Она встала в кровати на колени и в задумчивости запустила пальцы в волосы, как Гвендолен никогда бы не сделала. – В самом деле Чант? Это не такая уж распространенная фамилия. И ты подумал, что я твоя сестра? Что ж, с тех пор, как я проснулась в ванне, я раз сто складывала два и два, и у меня всё время получалось пять. Где мы?

– В Замке Крестоманси, – ответил Кот. – Крестоманси взял нас жить сюда примерно через год после того, как умерли наши родители.

– Вот оно! – воскликнула Дженет. – Мои мама и папа живы и здоровы… Во всяком случае были, когда я вчера вечером пожелала им спокойной ночи. Кто такой Крестоманси? Можешь кратко обрисовать мне историю своей жизни?

Испытывая озадаченность и неловкость, Кот описал, как и почему они с Гвендолен приехали жить в Замок, и что после этого совершила Гвендолен.

– Хочешь сказать, Гвендолен в самом деле была ведьмой? – воскликнула Дженет.

Кот предпочел бы, чтобы она не говорила «была». У него возникло возрастающее с каждым мгновением подозрение, что он больше никогда не увидит настоящую Гвендолен.

– Конечно, она ведьма, – ответил он. – А ты нет?

– Великие небеса, нет! Хотя начинаю думать, что могла бы быть, если бы жила здесь всю жизнь. Ведьмы здесь обычное дело, не так ли?

– И чародеи, и некроманты. Но волшебники и маги встречаются не так часто. Я думаю, мистер Сондерс – маг.

– Целители, знахари, шаманы, кудесники? – быстро спросила Дженет. – Кикиморы, факиры, колдуны? Их тоже много?

– Большинство из них среди дикарей, – объяснил Кот. – И кикимора – грубое слово. Но у нас есть колдуны и кудесники. Кудесники очень сильны и важны. Я ни разу ни одного не встречал.