Игра из учебного пособия.

Я подпрыгнул в ликовании, когда взрыв боли охватил меня. А потом все почернело.

***

Я вернулся в сознание под ослепляющим светом галогеновых лучей над головой, когда меня несли внутрь стадиона. Хорошей новостью было то, что я не был в отключке, чтобы меня госпитализировали. Плохая новость состояла в том, что каждая частичка моего тела пульсировала.

— Что, черт побери, там произошло? — спросил я кого-то из персонала.

— Запрещенный удар от Джонса, — ответил мужчина, говоря о полузащитнике the Saints, который был известен своей яростью так же сильно, как и своими способностями. — Его удалили из игры.

— Я так думаю, что он не оценил наш последний тач-даун, — отшутился я, хотя знал, что этого бы не произошло, если бы Крис оказался на верной позиции.

Как бы мне не было тяжело даже всего лишь сомневаться в его действиях, меня не покидала мысль о том, а что если бы Крис не расслышал команды, или он надеялся на то, что когда я увидел бы его на дальней стороне поля, я бы сделал бросок скорее ему, а не Олсону, и он бы расхаживал словно павлин, утверждая свои права на лидерство в команде, как ведущего в игре.

Я мгновенно отмел эти мысли в сторону — Крис был моим лучшим другом и самым сильным союзником. Он никогда не делал ничего, чтобы навредить мне.

— Теперь, вам просто нужно окончательно утвердить свою победу, чтобы подлить масла в огонь, — сказал член персонала, когда меня доставили в раздевалку выездной команды. Остальная часть игроков вошла следом за мной, все они в своей тяжелой защитной экипировке и грязной форме выглядели побитыми и изможденными. Парни заняли свои оборонительные и наступательные позиции, и свернули в свои части раздевалки.

Медики перенесли меня на специальный лежак в тренажерном зале. Я сжал челюсть, заглушая свой стон, когда приступ боли ударил мне в голову, словно копье, запущенное прямо в мой череп. Перед каждой выездной игрой тренер Уоллес всегда говорил нам: «Дом, там где больно», напоминая нам о том, что команда, играющая дома, сделала бы все, что только можно было вообразить, чтобы заставить нас ощущать свои неудобства на их поле. И, черт побери, the Saints проделали отличную работу, чтобы сделать больно.

Незамедлительно медицинский персонал начал свою работу, раскладывая мешочки со льдом вокруг моего торса, плеч и моего больного колена, которое ощущалось столь же неустойчивым, как и кубики домино.

Отец был прав, когда однажды сказал мне, что мой первый день в НФЛ в качестве квотербека был последним днем, когда я был здоров на все сто процентов. За исключением того, что я присоединился к лиге уже травмированным, моя разорванная связка преследовала меня словно дурное предзнаменование.

Док Бакстер просветил мои глаза, оттягивая нижние веки и выискивая любое нарушение.

— Как самочувствие? Есть какая-то чувствительность? — спросил он, прижимая большой палец к моей правой щеке. Я вздрогнул и втянул воздух — я понятия не имел, что меня «поцарапали». Внутри все еще болели старые ушибы, в то время как над ними уже образовывались новые.

— Я в порядке, — сказал я, отталкивая его. Я терпеть не мог, когда меня обследовали — я не был куклой.

Тренер Уоллес, сопровождаемый координатором наступательной игры Эшли, вошел в комнату. Уоллес сцепил свои руки за спиной, так как делал всегда, когда ходил вдоль боковой линии, его гнев так и сочился наружу. У тренера был рот как у пирата, а нрав, словно у пьяницы-дебошира, хотя он никогда не касался алкоголя. Его лицо имело глубокий красный оттенок, весьма яркий контраст между его абсолютно белыми волосами и кустистыми бровями. Ему было шестьдесят пять, но внешне он выглядел лет на десять моложе из-за своей одержимости силовыми тренировками и тренировками на выносливость.

Уоллес из угла наблюдал за тем, как док осматривал меня. Он не сказал ни слова, не сдвинулся и даже не моргал, но его суровое выражение лица ясно указывало на то, что я был совершенно бесполезен, если не мог играть. Тренер Эшли последовал его примеру, хотя выражение его лица было скорее обеспокоенным, чем отчужденным.

Целый спектр различных эмоций — восторженные призывы и целые тирады с проклятиями — доносились из основной раздевалки. В какой-то момент звуки жаркого спора между Олсоном и Крисом заполнили все пространство, и я снова ощутил сомнения по поводу действий Криса. Тренерский состав хранил молчание, позволяя доку «колдовать» надо мной.

— Перекатись немного набок, Стоунстри, — сказал он, беря в руки шприц из великого множества препаратов, лажавших на ламинированной поверхности, который был наполнен лекарством Toradol. — Ты почувствуешь небольшое пощипывание и жжение. Но препарат должен подействовать практически сразу.

Я сделал так, как сказал мне док, будто мы не проделывали тот же самый ритуал уже, по крайней мере, сотню раз с тех пор, как я попал в команду, — я и три четверти команды из тех, кто постоянно нуждался в том, чтобы скрыть мучения, которые приносила жесткая игра. Все места в комнате были заняты игроками, которым требовалась огромная доза ибупрофена или какого-то более мощного коктейля из инъекций и таблеток, для восстановления или от растяжений.

— Мы должны уберечь эти травмированные сухожилия от дальнейшего повреждения, — услышал я, как это произнес кто-то из медперсонала.

Тренер отошел от стены и встал рядом со мной.

— Логан, мы должны вернуть тебя до начала второй четверти. Новоорлеанцы не должны знать о том, что произошло, — его тон не предусматривал никаких споров, никаких вопросов, не имело значения, что мой разум или мое тело были не готовы к этому, не требовалось разрешения от дока Бакстера. Я был нужен The Blizzards. И точка.

— Я бы этого не рекомендовал, — сказал док, не потрудившись оторвать взгляда от моей мясистой части, куда вводил иглу. — Не в том случае, если хотите сохранить его в этом сезоне. Препарат поможет скрыть его повреждения, но он не защитит его. Отправить Логана обратно на поле опасно — он будет не в состоянии почувствовать, если ему будет нанесен еще больший вред.

— Логан в состоянии отработать еще половину игры, — сказал Уоллес. — Нам нужно, чтобы он держал оборону сегодня вечером.

— Я не согласен, — перебил Эшли. — Думаю, нам лучше отправить разминаться. Фицпатрика.

— Этого новичка квотербека? Против оборонительной линии the Saints? — тренер покачал головой и скрестил руки на груди. — Мы будем снимать дерн лопатой с каждого игрока. Он никогда не сталкивался с такой командой как эти новоорлеанцы.

Я хотел обидеться на то, что они обсуждали меня так, как будто меня здесь не было, но это было в порядке вещей — для них я был просто очередной марионеткой: тянуть за ниточки и смотреть на то, как я танцую.

— Это лучше, чем риск потерять Стоунстрита на весь сезон. Уоллес, мы оба знаем, что поставлено на карту. Какая наша конечная цель, — возразил Эшли. — Наши последующие игры будут помягче.

— Ты думаешь, что защита Тhe Chargers будет «помягче»? — спросил Уоллес с сарказмом.

Эшли вздохнул.

— Ладно, тогда мы выпустим его на поле против San Diego, потом дадим ему отдых на игре против Oakland. Логан сможет отдохнуть, восстановиться, а потом подготовиться к домашней игре с the Browns. Мы все еще в самом начале сезона — theBlizzards могут пережить такую потерю.

— Не против новоорлеанцев. Не после того, как мы разбили их в прошлом году. Не тогда, когда мы собираемся встретиться с ними в Суперкубке, как все это прогнозируют, — лицо тренера Уоллеса покраснело еще больше — в любой момент это терпение могло закончиться взрывом. — Нам нужна победа, и для этого нам нужен Стоунстрит.

Наконец обнаружив мое присутствие, он посмотрел на меня и спросил:

— Ты можешь играть, несмотря на неудобство, так, Логан? Я знаю, что ты лучше уйдешь, чем примешь поражение.

Неудобство? Конечно, если ты так хочешь назвать то, что чувствует каждая косточка моего тела, то, как будто под мои ногти забивают гвозди, даже при том, что в мое тело вливают лекарства.