Я отметила нечто, звучавшее, как немецкий акцент, пробивавшийся на линии, манера разговора человека была официальной и отрывистой, но слова были слишком негромкими, чтобы я могла что-то расслышать. Пот выступил у основания моей шеи, а мое сердце стучало, ударяясь прямо о ребра.

После чего-то, что чувствовалось как вечность, Стивен прочистил горло и сказал:

— Я понял. Спасибо, — он повесил трубку с резким щелчком, выражение его лица было нечитаемой маской.

Взгляды метались по кухне, но никто не осмеливался произнести хоть слово. Наконец Стивен сказал:

— Это был Ричард Бауэр из гида «Мишлен».

Улыбка растянулась у меня на лице, из меня наружу рвался триумф, за которым последовала какая-то невозмутимая эйфория, достойная су-шефа ресторана, который был только что удостоен высочайшей награды Мишлен. Проявление величайшего мастерства, которое было таким же неуловимым, как и восхождение на непрерывно растущую гору, вершина которой была постоянно недосягаема. Но после нескольких лет застоя мы сделали это, и Стивен, наконец, завладеет такой долгожданной мечтой.

— Прими мои поздравления!

Сокращая расстояние между нами, я притянула его для поцелуя, бабочки порхали у меня в животе. Весь персонал знал, что мы встречались уже более двух лет, и хотя Стивен предпочитал придерживаться строгих личных и профессиональных границ, в тот момент мне было все равно.

Но он отпрянул назад, его лицо выражало отвращение и гнев.

— Ты издеваешься надо мной, Гвен?

— Насчет звезды Мишлен? — спросила я, моя торжествующая улыбка дрогнула, когда волна смятения обрушилась на меня. «Почему он не был в восторге, не наслаждался успехом?» — Это прекрасно, Стивен.

Он оторвал мои руки от своей шеи, прижимая их по бокам.

— Ты просто невыносима, — его голос был жестким и холодным как камень, и он был полон презрения, которое ранило сильнее, чем его хватка. — Как ты смеешь!

Отпустив меня с такой силой, что я немного споткнулась, Стивен отступил от меня, все его тело вибрировало. В нем была какая-то дикая, незнакомая мне энергия, она мне не нравилась, не тогда, когда она была обращена на меня, не тогда, когда она оставляла следы от холодной ярости преданного человека, вместо его пылкого темперамента шеф-повара.

— Это отличная новость, — прошептала я, не обращая внимания на взгляды персонала, которые, казалось, разрывались между нездоровым любопытством и желанием убежать. — То, чего ты всегда хотел.

«Почему он был так расстроен?»

— Но это не мое, не так ли? — сказал Стивен ехидным тоном, который он обычно оставлял для всех, но только не для меня. — Я дал тебе возможность внести творческий вклад в меню, и вот как ты мне отплатила за это?

— Конечно, это твое, — мой голос звучал хрипло, странно и незнакомо, мое горло сжалось. — Все, что я делала, всегда было для тебя.

Он покачал головой, сжимая и разжимая руки.

— Ты на самом деле думаешь, что можешь украсть у меня мою кухню? Украсть у меня Brindille?

— Стивен, о чем ты говоришь… — я огляделась вокруг, умоляя взглядом, чтобы кто-то сказал мне, что это было жестокой шуткой, но персонал просто стоял там, наблюдая за всем в ошеломляющей тишине, теперь на их лицах был написан ужас.

— Что бы ты ни думала, то, что ты получила здесь, было создано моим трудом, моей репутацией, моими стараниями, ты, коварная сучка, — сказал он, его голос звучал как пощечина.

Низкий гул наполнил мои уши, когда я осознала его слова. Ощущение было такое, как если бы в моем сердце проделали дыру. «Как он мог углядеть в моих стараниях помочь, попытку вытеснить его? Я думала, что мы были командой, что он верил в меня, доверял мне».

— Стивен, давай пройдем в твой офис. Мы можем поговорить об этом, — сказала я, уверенная, что все это было огромным недоразумением, и если бы он позволил мне объяснить, то понял бы, что мои мотивы были честными и искренними. Что я делала все, потому что любила его.

— Ты не скажешь мне ничего, что бы мне хотелось услышать, — его тон был отстраненный и бездушный, но я знала, что в любую секунду он мог взорваться — я была свидетелем подобных ситуаций. — Собери свои ножи и уходи, Гвен.

— Ты увольняешь меня? — спросила я, поражаясь тому, насколько все запуталось и вышло из-под контроля.

— Уж точно, что я не повышаю тебя, — произнес он, как будто я была ребенком, которому никогда не был присущ здравый смысл.

— Но вся моя жизнь в Сан-Франциско. Я хочу быть здесь с тобой.

Взмахом руки Стивен смел ножи, стальные чашки и несколько фарфоровых тарелок, которые упали на пол. Я подпрыгнула, вдох застрял у меня в груди, и я поняла, что плачу, только тогда, когда почувствовала соленый вкус на губах. Этого не могло произойти — я просто находилась в ловушке кошмара и скоро должна была проснуться, а Стивен должен был быть там со мной, смеющийся и празднующий то, что он, наконец, добился цели всей своей жизни.

— Мне плевать, Гвен. Я не должен был никогда тебя брать на работу. В лучшем случае ты — посредственное дарование, желающее сделать себе имя за счет трудов других. В худшем случае ты — подлая авантюристка. В любом случае, я не хочу иметь с тобой ничего общего, — он выплюнул слова так, как если бы я была испорченной охотницей за удачей, как если бы все в нашей истории не имело никакого значения, как будто я ничего не значила. — И после того, как все узнают о том, что произошло здесь сегодня, узнают о твоем вопиющем пренебрежении авторитетами и своим местом, я сомневаюсь, что даже в забегаловке будут рассматривать твою кандидатуру. А сейчас, пошла к чертовой матери из моего ресторана!

Он пронесся мимо меня, как если бы я была несущественным куском мусора, выкрикивая:

— Возвращайтесь к работе! — когда он ушел, персонал кухни подпрыгивал и метался, чтобы угодить ему. Я огляделась, хотя и сама не понимала, что хотела найти. Не имело значения, какие отношения у меня были с этими людьми, ни один из них не вступился бы за меня. В кулинарной среде с такой высокой конкуренцией как в Сан-Франциско, даже одаренному и опытному, было сложно найти работу. Если Стивен отвернулся бы от них, так же как от меня, то это привело бы к просроченным ипотечным кредитам, разрушенным семьям и невообразимому стрессу.

Трясущимися руками и с затуманенным зрением, я вытащила из кармана свой телефон, в то время как шла к задней двери ресторана, наружу в мрачный вечер Восточного залива, проглатывая напряжение, сдавившее мое горло, и слезы, сбегавшие вниз по моему лицу.

Я не могла позвонить своей матери — она никогда не одобряла моего решения пойти по стопам отца, чтобы начать жизнь с того, чтобы стать шеф-поваром. И я не могла позвонить своему отцу, он думал, что работа в Brindille и мои отношения со Стивеном были глупыми и провалом для моей карьеры.

Но я могла позвонить своему брату, единственному человеку в моей жизни, который не стал бы осуждать меня. Мы с Крисом не были очень близки. Мы просто были слишком разными. Но мы были близнецами, имея определенною степень поддержки и преданности по отношению друг другу, не задавая никаких вопросов. Кроме того, учитывая то количество раз, когда я спасала Криса после его неверных решений касаемо девушек, школы и комендантского часа, он, наверное, был бы рад, наконец, отплатить мне тем же, даже если прошли месяцы с тех пор, как мы разговаривали в последний раз. Трясущимися пальцами я позвонила, радуясь тому, что он поднял трубку после второго гудка.

— Крис… — мой голос надломился от тяжелейшего напряжения, я едва сдерживала себя.

— Что случилось, Гвен? — спросил он, звук ревущего ветра и дорожного движения, заглушал его голос. Я поняла, что, скорее всего, он ехал, ни о чем не думая, по скоростному шоссе в своем смешном кабриолете Porsche после тренировки команды Blizzards.

Я сделала глубокий вдох и все объяснила, однако, даже изобретательные ругательства моего брата не могли облегчить мою боль.

Наконец Крис сказал единственное, что мне нужно было услышать.