Глаза по-прежнему закрыты, я спрашиваю тихо:

— И в моей комнате?

Он не говорит ни слова. Так что ответ очевиден.

Мое лицо краснеет, и я шепчу:

— Ты проверял ящик для нижнего белья?

Он не отвечает на вопрос.

Боже мой. Это означает, что он видел...

— Боже мой, — я кричу и закрываю лицо руками.

Дух бормочет:

— Я-я-я смотрел только секунду. Не смущайся. Это нормально. Многие женщины используют вибраторы...

Мое лицо становится цвета помидора, и я кричу:

— Заткнись!

— ...я знаю довольно много женщин, которые сами доставляют себе удовольствие...

Я визжу:

— Заткнись, Дух!

— ...я имею в виду, я был удивлен, на первый взгляд, ты не кажешься женщиной, которой нужен вибратор...

Я подхожу к нему и накрываю его рот обеими руками. Он закрывает глаза. Я шепчу:

— Мы никогда не заговорим об этом снова. Никогда.

Он молчит, но кивает.

Я убираю руки с его рта, разворачиваюсь и иду заниматься нашим завтраком.

Мои глаза закрываются в блаженстве, когда я кусаю бекон, покрытый сиропом.

Она не только сексуальна, но и еще умеет готовить.

Отлично.

Мы молчали во время завтрака. После разговора о вибраторе, она особо ничего не сказала.

Я не знаю, зачем раздувать из этого что-то серьезное.

Но это горячо.

Держу пари, по крайней мере, пятьдесят процентов женщин владеют таким. Мне нравятся женщины, которая не боятся ублажать себя.

Я прочищаю горло:

— Отлично. Я не знал, что ты занимаешься готовкой.

Нат смотрит на меня и улыбается.

— Ну, ты никогда не спрашивал? Ты ведь не любитель поболтать, Эш?

Я люблю, когда она произносит мое имя.

Указывая на бекон, я признаю спокойно:

— Нет. Немного. Нет.

— Почему так? Ты явно умен. Ты не разбирался бы во всех модных охранных штучках, если бы был тупым. Почему ты не разговорчив?

Я пожимаю плечами и объясняю:

— Я предпочитаю слушать. Можно узнать много о человеке, если он думают, что ты заинтересован в том, что он говорит. Это помогает мне определить, что это за человек.

Она играет со своей едой и тихо спрашивает:

— Ты слушаешь меня, когда я говорю?

Я киваю, и она спрашивает:

— Что ты узнал обо мне?

Я откидываюсь на своем стуле:

— Я узнал, что внешность может быть обманчива.

Ее брови поднимаются вверх.

— Что это по-твоему значит?

Я качаю головой и настаиваю:

— Черт, нет. Если я скажу тебе, ты просто ударишь меня снова!

Нат закатывает глаза и клянется:

— Я обещаю не бить тебя снова. Сегодня.

Я произношу:

— Хорошо. Ты сама просила меня об этом, красавица.

Я выдыхаю громко и опускаю локти на небольшой обеденный стол, придвигаясь ближе к ней:

— Ты ведешь себя как девушка с «толстой кожей», но то, что делает больно другим людям, ранит и тебя. Ты просто не говоришь об этом. Ты никогда не показываешь свои истинные эмоции и ведешь себя очень настороженно с людьми при встрече. Ты можешь использовать сарказм, чтобы скрыть правду, и не доверяешь людям без оснований. Иногда используешь свою внешность, чтобы получить желаемое. Прикрываешься ярко-рыжими волосами, красивыми платьями и сексуальными губами. Ты также непредсказуема. В принципе, ты — предмет желаний любого парня и худший кошмар в одном лице. Ты женщина, в которую парень влюбляется, но не знает тебя. Он влюбляется в одну версию тебя. Ты показываешь себя настоящую только тогда, когда чувствуешь себя в безопасности в отношениях, и это, возможно, не то, что хочет мужчина в конце концов.

Ее глаза теряют фокус. Она безучастно смотрит на мою грудь.

Дерьмо.

Вот почему я не разговариваю с людьми. Я обычно говорю вещи, которые сердят или расстраивают людей. Это не значит, что у меня нет манер, я просто не понимаю эмоций.

Я провожу рукой по волосам и начинаю:

— Нат, я извиняюсь…

Но она прерывает меня, покачав головой, и тихо говорит:

— Ты хорош в этом. Ты должен делать психологические портреты для полиции или что-то типа того. Довольно многое ты сказал правильно. Всё, — она заканчивает шепотом.

Я прочищаю горло:

— Я не имею в виду ничего плохого. Просто говорю так, как это вижу. Я не умею лгать. Я бы предпочел просто узнать правду. А не ходить вокруг да около.

Она слегка улыбается.

— Такой друг, как ты, мне нужен, Дух. Ложь не прокатывает со мной. Я ненавижу ее.

Быстрый выдох.

Отлично.

Я понятия не имею, почему испытываю такое облегчение. Когда Нат сказал мне, что мы должны избегать друг друга месяцы назад, я был зол.

И мне было немного больно.

Той страстной ночи с ней было достаточно для меня, чтобы подумать, что у «нас» есть потенциал, чтобы продолжить, но она, очевидно, решила, что это был один раз. Так что, когда она потребовала у меня перестать общаться, я думал о том, чтобы трахнуть ее. Но видя ее в клубе и не будучи в состоянии даже сидеть достаточно близко, чтобы услышать ее голос, я злился. Я никогда не признаюсь ей, но так или иначе, она успокаивает меня. Я сидел рядом с ней в кабинке, закрывал глаза и позволял звуку ее голоса проникнуть в меня. Сладкий, ровный звук изгонял любые воспоминания о моем отце. Так что, когда она начала избегать меня, я просыпался ночью намного чаще, чем обычно. И из-за этого мне приходилось находить случайных девушек и трахать их, пока моя голова не переставала работать, и я забывался сном на несколько часов.

Кое-что в Нат сводит меня с ума. Я не могу точно сказать что.

Есть в ней что-то еще.

Когда мы трахались, все, что я хотел, — это получить еще один шанс с ней. После того, как упустил шанс, пообещал себе: если когда-нибудь снова получу возможность быть с ней, то у нас всё будет нежно и медленно. Я бы наслаждался происходящим. Тот раз был взрывным и жестоким. Я бы не изменил ничего. Она кончила два раза только от моего члена. Такого никогда не случалось раньше.

Это было феноменально.

Только от мыслей об этом я возбуждаюсь.

И... у меня стояк.

БЛ*ДЬ!!! Просто здорово.

Теперь, когда я думаю об этом, есть одна вещь, которую я изменил бы той ночью.

Я бы поцеловал ее.

Дух ёрзает на стуле.

— Ты там в порядке? — спрашиваю я.

Мужчина отвечает сдавленно:

— Да, все отлично, — он выглядит немного покрасневшим.

— Хочешь воды или сока?

Он выглядит благодарным.

— Вода! Да, вода. Идеально. Спасибо.

Я ставлю воду на его стороне стола и заканчиваю свой завтрак. Кладу последний кусок французского тоста в рот и стону.

Как же вкусно.

Я смотрю, как Дух сглатывает, встает и уходит в ванную.

Какой странный человек!

Я люблю еду. Еда связана с эмоциями.

Подавлена?

Жареная пища.

Счастливая?

Выпечка.

Напряжена?

Мороженое.

Я могла бы продолжать этот список до бесконечности.

Дух выходит из ванной и пытается начать разговор, когда я спрашиваю:

— Что ты делаешь сегодня, друг?

Он усмехается:

— Я не знаю. Это единственный выходной день, поэтому я стараюсь втиснуть все дела в него.

Я киваю в знак согласия:

— Я тоже. Мне нужно сходить в магазин за едой. Ты, наверное, заметил этим утром, когда вторгся в мою квартиру, чтобы украсть молоко, что там оставалось несколько капель.

Он смеется.

— Да. Тебе нужно купить молоко.

— Тебе нужно что-нибудь из магазина? — спрашиваю я осторожно.

Он в шоке от моего предложения. Я тоже шокирована. Дух вернулся в мою жизнь приблизительно двенадцать часов назад, но за это время он открылся больше, чем за последний год. И я хочу узнать его лучше.

Это моя аргументация, и я настаиваю на ней.

Он, наконец, отвечает:

— Да, нужно. — Он выглядит неуверенным, но спрашивает: — Можем ли мы просто пойти вместе? Я обычно просто хожу между полок, потому что не составляю список.