Я пугаюсь своих мыслей, когда Нат заползает ко мне на колени и обнимает меня за шею. Опустив голову на мне грудь и играя с волосами на моем затылке, она тихо говорит:

— Ты так много думаешь, что я слышу, как двигаются шестеренки. Что ты обдумываешь в своей милой головке?

«Вот. Сейчас или никогда. Не будь тряпкой. Просто сделай это».

Сжимая ее в объятии, говорю:

— Я пойду на терапию.

Ее тело напрягается в моих объятиях, и я жду, когда это произойдет. Она смотрит на меня со сладкой улыбкой:

— Правда?

Кивнув, отвечаю:

— Да. Я думал, мы сможем сделать это вместе. По отдельности я имею в виду. Я мог ходить на сеансы по поводу того, что случилось со мной, а ты могла бы ходить на сеансы по поводу беременностей.

Ее лицо немного мрачнеет. Проходит несколько минут, и ее маленькая улыбка снова появляется. Она спрашивает:

— Это то, что поможет тебе пройти через это? Если я тоже пойду?

Я улыбаюсь ей.

— Да, девочка. Думаю, что так.

Красивая улыбка украшает великолепное лицо Нат. Первая реальная улыбка, которую я видел у нее за долгое и долгое время. Она наклоняется ко мне и нежно целует в губы. В этом поцелуе она извиняется, и я принимаю извинения. Я притягиваю ее ближе к себе и вкладываю свое сердце в этот поцелуй. Говорю ей в губы:

— Неважно, что происходит, я люблю тебя. Ты — все, что мне нужно.

Нат сцепляет руки у меня на шее, и я чувствую, что слезы падают на мои щеки. Ее голос дрожит, когда она говорит:

— Я тоже тебя люблю. Я просто хочу быть идеальной для тебя, но не могу с этим справиться. Мне очень жаль, Эш.

Зарываясь лицом в ее шею, говорю:

— Ты прекрасна, детка. Ты была создана для меня.

Она шепчет:

— Боже, я так сильно тебя люблю.

И каким-то образом я понимаю, что все будет хорошо.

Вибрация моего телефона вырывает нас из нашего глубокого момента. Когда достаю его, чтобы проверить дисплей, я улыбаюсь и отвечаю на звонок. Я слушаю болтовню сумасшедшего человека некоторое время, прежде чем ответить:

— Мы уже в пути.

Нат смотрит на меня, улыбаясь:

— Пришло время?

Медленно кивая, я улыбаюсь:

— Да, детка.

Мы все столпились вокруг, радостно болтая и ожидая.

Все в отличном настроении, и должна признать, я скучала по этом чувству. Сегодня я не притворяюсь счастливой. Я счастлива. Но и нервничаю. Так нервничаю, что мой желудок завязывается узлом, а ладони потеют.

Эш встает позади меня и обнимает.

Мне так повезло с ним. Люблю его очень сильно.

Разворачивая лицо к нему, смотрю в его карие глаза и заявляю:

— Я счастлива.

Он улыбается мне, прежде чем поцеловать в лоб, и вздыхает:

— Это все, что мне нужно услышать, чтобы мне стало хорошо.

Нежно раскачивая меня из стороны в сторону, он шепчет мне на ухо:

— Мы действительно собираемся ходить на психотерапию?

Я борюсь с желанием содрогнуться. С того момента, как мы поженились, я дважды поднимала эту тему. Два раза было достаточно, чтобы понять, что Эш никогда этого не сделает. В первый раз он просто посмотрел на меня, как будто я потеряла рассудок, и ушел. Во второй раз стал рассказывать о том, что не собирается разрешать какому-то шарлатану рассказывать ему, как он испорчен, потому что он уже это знает. Оба раза я чувствовала себя как дерьмо за то, что просто подняла эту тему, и в конце концов отпустила.

«Выбирай свои сражения».

Смотря на Эша, киваю:

— Да, малыш. Это пойдет на пользу нам обоим.

И так и будет. Я чувствую.

Эш накрывает мою щеку ладонью, потирает ее большим пальцем, и, когда открывает рот, чтобы говорить, бросает взгляд в конец коридора и улыбается.

Ник выходит в коридор и, выглядя самодовольным, объявляет:

— Это девочка!

Мы все приветствуем его и кричим. Я подхожу к Нику и обнимаю его за талию. Он крепко обнимает меня, и когда мы отрываемся друг от друга, на его лице проскальзывает выражение, как будто он хочет извиниться за то, что так счастлив. Я улыбаюсь ему:

— Как поживает моя девочка?

Ник вздыхает:

— Устала, но хорошо. Она счастлива. Думаю, просто хочет домой. Она ненавидит больницы.

Я не виню ее.

Больницы не вызывают счастливых воспоминаний у Ника и Тины.

— Вы уже дали ей имя? — спрашиваю.

Ник улыбается.

— Да, мы назвали ее Эвой.

Мими встает передо мной и говорит Нику:

— Красивое имя.

Лола улыбается:

— Идеально, Ник.

Макс спрашивает:

— Так когда я смогу увидеть свою красивую племянницу?

Ник объясняет:

— Она родилась немного раньше срока, поэтому ее поместили в инкубатор.

Наши лица мрачнеют, и он смеется:

— Она совершенно здорова, ребята. В самом деле. Это просто предосторожность.

Ловкач ухмыляется:

— Ах, черт, Ник. Жить с тремя девочками. Ты влип.

Эш усмехается:

— Не волнуйся, Ник. Я никому не расскажу о чаепитии с Татьяной на прошлой неделе.

Ник смеется и говорит:

— Смейтесь, ребята. Я соглашусь на десять чаепитий в неделю, чтобы мои девочки оставались довольными.

И это правда. Ник — хороший отец.

Улыбаясь про себя, я спрашиваю Ника, могу ли увидеть Тину наедине. Он улыбается грустно и рассказывает мне, где я могу ее найти. Я иду по коридору в палату, тихо стучу и слышу, как Тина говорит:

— Входите.

Пройдя разделительную шторку, я обнаруживаю, что Тина сидит на постели, держа маленькую Эву.

Внезапно на меня нахлынуло множество эмоций.

Опуская подбородок, я пытаюсь сдержать слезы, но они падают на пол передо мной. Тина тихо говорит:

— Хочешь встретить свою племянницу, тетушка Нат? У меня есть только несколько минут, прежде чем они снова заберут ее.

Кивая, я выдавливаю:

— Очень хочу.

Я подхожу к постели и сажусь рядом с подругой. Эва маленькая. Меньше, чем Татьяна. Но такая же красивая.

Тина кладет маленький кулечек, в котором лежит Ева, мне на руки, и я судорожно вдыхаю. Я в восторге от этого маленького создания и шепчу:

— Она такая крошечная.

Тина кладет голову мне на плечо и зевает:

— Да, да. Но она быстро вырастет.

Мою грудь сжимает в агонии. Я спрашиваю ее:

— Как ты это сделала? — Тина вопросительно смотрит на меня, и я уточняю. — Смогла жить после смерти Мии?

Ее лицо смягчается, и она шепчет:

— Время исцеляет все раны. Я обещаю, все наладится. Ты была там со мной, и ты это знаешь, — я киваю, и она продолжает: — Я знаю, что сейчас это не кажется так, но настанет день, когда ты проснешься утром, и цвета будут казаться немного ярче, солнечный свет будет оставаться дольше, а птицы будет петь только для тебя.

Мое зрение размывается, и я опускаю голову.

Тина шепчет:

— У тебя будет это счастье, милая. Обещаю.

Три месяца спустя...

Эш хватает меня за талию сзади, и я смеюсь. Его тело трясется в беззвучном смехе, и он говорит:

— Ты думаешь, я позволю тебе сбежать после такого, красавица? Я так не думаю.

Следующее, что я знаю, испорченный блинчик засунут мне в рот. Не просто блинчик. Тот, который я бросила через всю комнату и в лицо Ашера, прежде чем сбежать, как будто я украла что-то, и запереться в ванной.

Глупо я думала, что путь свободен.

Так что теперь я должна съесть этот блинчик. И я сделаю это с гордостью.

Я громко жую через хныканья, смешанные с хихиканьями, пока Пицца и Пончик прыгают вверх и вниз у наших ног, зная, что мама и папа глупые.

Ашер смеется:

— Тебе лучше съесть все. Не заставляй меня доставать сироп, девочка.

Как только я проглатываю, слышу звонок в дверь.

Мы с Эшем переглядываемся, прежде чем он подходит к двери и открывает ее. Он вырывает Татьяну из рук Ника и подбрасывает вверх и вниз в воздухе. Улыбаясь, как дурак, заходит с ней в квартиру и говорит Нику с Тиной: