Эдит, недовольно бурча, высвободилась из ее объятий.

– Ну вот, сначала была печальной, а потом сразу же развеселилась. Мисс Сара, да что с вами?

– Я, кажется, слегка очумела. А ты, Эдит, должна быть на моей свадьбе. Для этого случая я куплю тебе красивое платье. Хочешь из фиолетового бархата?

– Ну, это же будет свадьба, а не коронация, – заметила служанка.

Сара вложила в руки Эдит поднос и, развернув ее, легонько подтолкнула к двери.

– Иди, дорогая моя старушка, и никогда больше не ворчи.

Эдит покачала головой и вышла из гостиной.

Сара медленно прошлась по комнате и, опустившись в большое мягкое кресло, горько заплакала.

А Поль Робсон тем временем уже допевал последние слова своей грустной песни: «Порой я чувствую себя сиротой, лишившейся матери и оказавшейся далеко от родного дома…»

Эдит, с трудом переставляя ноги, хлопотала на кухне. В последнее время ее все больше и больше беспокоила боль в суставах, «рюматизм», как она это называла, что отрицательно сказывалось на ее настроении. Но и сейчас она продолжала упрямо отказываться от прихода в дом помощницы.

Женщине, которая в разговоре с Энн упоминалась не иначе как «эта миссис Хоппер», было позволено приходить раз в неделю и под ревнивым взглядом Эдит выполнять кое-какую мелкую работу. За более серьезные дела приходящая домработница бралась, лишь получив на то разрешение от Эдит.

«Я уже это сделала», – обычно в таких случаях ворчала старая служанка и с кислым видом мученицы продолжала вести домашнее хозяйство. Сетовать и жаловаться, бурча себе под нос, вошло у нее в привычку.

Вот и сейчас она была крайне раздражена.

– Тоже мне взяли моду приносить молоко к обеду! – недовольно пробурчала Эдит. – Молоко должно доставляться к завтраку. Его же по утрам пьют, а не в обед. Какие эти юнцы все-таки несмышленыши! Понацепили на себя белые халаты и теперь важничают. Да кого они из себя изображают? Если и врачей, то только зубодеров…

Ее бурчание было прервано звуком поворачивающегося в замочной скважине ключа.

– Ну, сейчас начнется! – пробормотала себе под нос Эдит и выплеснула воду из вазы в мойку.

– Эдит! – крикнула Энн.

Служанка неторопливо вытерла вазу полотенцем.

– Эдит!.. Эдит!

– Иду, мэм.

– Эдит, ну где же ты?

Эдит подняла брови, опустила уголки губ, вышла из кухни и, пройдя по коридору, заглянула в гостиную.

Энн тем временем просматривала почту.

– Ты звонила госпоже Лауре? – подняв на служанку глаза, спросила она.

– Да, конечно.

– А ты сказала ей, что я срочно хочу ее видеть? Она обещала прийти?

– Она сказала, что зайдет прямо сейчас.

– А почему ее до сих пор нет? – сердито спросила Энн.

– Я разговаривала с ней всего двадцать минут назад. Сразу после того, как вы ушли.

– А мне показалось, что прошел целый час. Ну почему ее так долго нет?

– Да что вы так расстраиваетесь? Ведь в один миг ничего не делается.

– Ты передала ей, что я больна?

– Я сказала ей, что вы в одном из своих состояний.

– Что это значит, «в одном из моих состояний»? – недовольным голосом спросила Энн. – У меня совсем расшатались нервы.

– Что верно, то верно.

Энн бросила злобный взгляд на служанку, подошла сначала к окну, затем к камину. Эдит, поглаживая по переднику своими большими натруженными руками, пристально наблюдала за хозяйкой.

– Я уже на пределе. Этой ночью я так и не сомкнула глаз. Чувствую себя скверно… очень скверно, – жалобно произнесла Энн и, опустившись в кресло, сжала пальцами виски. – Не знаю, что со мной происходит.

– А я знаю, – сказала Эдит. – Это все от бесконечных гулянок. В вашем возрасте надо чаще бывать дома.

– Эдит! – вскрикнула Энн. – Ты мне дерзишь! И чем дальше, тем больше. Ты со мной уже много лет, и я благодарна за твою работу, но если так будет продолжаться, тебе придется уйти.

Эдит подняла к потолку глаза, и на лице ее появилось страдальческое выражение.

– Я отсюда никуда не уйду, – ответила она. – И это ясно, как божий день.

– Ты уйдешь, если я тебя уволю, – нахмурилась Энн.

– Если вы это сделаете, то, значит, вы глупее, чем я думала. Новое место я найду легко – не успеете и глазом моргнуть. Да мне агентства наперебой будут предлагать работу. Вот только как вы без меня управитесь? Приходящая в дом прислуга – это все равно что ничего! А если вам пришлют иностранную служанку? Она же все будет жарить на масле, от которого у вас кишки полопаются! Я уж не говорю о запахах, которые будут у вас в квартире. А потом, иностранка и по телефону-то толком не ответит. Имен не разберет. А если заведете такую, которая хорошо говорит по-английски, чистенькую да хорошенькую, то вы, однажды вернувшись домой, ни ее, ни ваших мехов, ни драгоценностей не обнаружите. Слышали о вчерашнем разбирательстве в Плейн-Корт – их здание как раз напротив? Нет, вы из тех, кто любит, чтобы в доме был полный порядок. Старомодный порядок. Я вам вкусно готовлю, не порчу – в отличие от молодых прислуг – при стирке вещей, а еще знаю, что вам нравится, а что нет. Нет, вы без меня пропадете. Так что я никуда от вас не уйду, и вы это прекрасно знаете. Скажу прямо, и мне с вами нелегко, но, как сказано в Священном Писании: «Каждый должен нести свой крест». Я христианка, и мой крест – это вы.

Энн закрыла глаза и застонала:

– О, моя голова… моя голова…

Лицо у Эдит сразу же подобрело, в глазах появилась нежность.

– Сейчас, сейчас, я принесу вам чашку крепкого чаю, – мягко сказала служанка.

– Не хочу чая! – словно капризный ребенок, закричала Энн. – Я ненавижу крепкий чай!

Эдит тяжело вздохнула и вновь подняла глаза к потолку.

– Ну, как вам будет угодно, – пробормотала она и вышла из комнаты.

Энн потянулась к пачке сигарет. Закурив, она затянулась пару раз, смяла в пепельнице дымящуюся сигарету и, поднявшись с кресла, стала нервно ходить по комнате.

Затем она подошла к телефону и, схватив трубку, набрала номер.

– Алло! Алло, я могу поговорить с леди Лэдскомб? Это ты, Марсия? – спросила Энн, и в ее голосе зазвучали фальшивые веселые нотки. – Как ты поживаешь?.. О нет, ровным счетом ничего. Просто решила с тобой поболтать… Не знаю, дорогая… Да так, что-то стало жутко тоскливо. Ну, знаешь, как это бывает. На завтра никого не ждешь на ужин? Понимаю… В четверг вечером? Да, я абсолютно свободна… С огромным удовольствием. Я приглашу с собой Ли или кого-нибудь еще, и мы устроим маленькую вечеринку. Мы прекрасно проведем время… Хорошо, утром я тебе позвоню.

Энн повесила трубку, и ее лицо мгновенно помрачнело. Она снова принялась расхаживать по комнате. Услышав звонок в дверь, она остановилась и замерла в ожидании.

– Она ждет вас в гостиной, – раздался в прихожей голос Эдит.

В комнату вошла Лаура Витстейбл, высокая, суровая, но такая надежная, словно спасительная скала посередине разбушевавшегося океана.

Энн с душераздирающим криком бросилась к ней:

– О, Лаура… Лаура… я так рада, что ты пришла!

Брови пожилой женщины поползли вверх. С тревогой в глазах она уставилась на Энн. Взяв ее за плечи, госпожа Лаура подвела подругу к софе, усадила и сама села рядом с ней.

– Ну-ну, что случилось? – спросила она.

– О, как я рада тебя видеть! – с теми же истеричными нотками в голосе ответила Энн. – Мне кажется, я схожу с ума.

– Чепуха, – словно отрубив, возразила миссис Витстейбл. – Что с тобой происходит?

– Да ничего. Просто нервы расшатались. Это меня страшно пугает. Я не могу спокойно сидеть. Не знаю, что со мной.

– Хм… – произнесла Лаура и, словно опытный врач, внимательно посмотрела на Энн. – Да, выглядишь ты неважно.

Она была поражена состоянием приятельницы, но виду не подавала. Даже под слоем косметики лицо Энн выглядело изможденным. Ей можно было дать на десять лет больше, чем пару месяцев назад, когда Лаура в последний раз видела ее.