К удовольствию Карлоса, во взгляде Мастерса промелькнула растерянность, но исчезла она так же быстро, как и появилась. Новость о том, что по приезду в новую тюрьму его ждёт очередная группа недоброжелателей, едва ли можно было назвать хорошей, однако Дилан воспринял это не как серьёзную угрозу, а как очередной вызов.

— Сначала Армандо, а теперь ещё и эта троица. Скажи мне, но только честно: среди твоих родственников есть нормальные мужики, или одни только злобные педики? — осведомился Дилан, вложив в свой тон максимум презрения.

Побагровевший Карлос подался вперёд, и схватил наглеца за шкирку, но тут же получил ребром ладони в кадык. Глаза мексиканца расширились, и схватившийся двумя руками за горло Карлос начал задыхаться. В принципе, на этом можно было и закончить, однако Дилан не стал ограничиваться полумерами. Схватив задыхающегося латиноса за волосы, Мастерс четыре раза ударил его головой об стол, разбив оппоненту нос.

— Всё сказал? А теперь слушай меня, придурок! Передай кузенам, чтобы они держали своё хозяйство в штанах, если не хотят на всю оставшуюся жизнь остаться кастратами. Пусть только попробуют приблизиться ко мне, и это будет последнее, что они сделают в этой жизни! — грозно проговорил Дилан.

Карлос пробубнил в ответ что-то нечленораздельное, за что Мастерс дважды приложил его головой об стол, но на этот раз гораздо сильнее.

— Не слышу ответа, придурок! Мне удалось до тебя достучаться? — повысил голос Дилан, отвешивая своему оппоненту пару хлёстких пощёчин, а вслед за ними и размашистый подзатыльник.

После удара кровь из разбитого носа Карлоса попала на робу Мастерса. Не в силах дать своему мучителю разборчивый ответ, задыхающийся латинос энергично закивал. Получив ожидаемый ответ, Дилан вытер кровь, встал из-за стола, и пошёл к выходу. Ставший свидетелем избиения охранник поспешил доложить обо всём начальнику тюрьму, однако Мэтьюс предпочёл закрыть глаза на этот неприятный инцидент. В конце концов, документы о переводе были подготовлены, а стоявший во дворе фургон только и ждал момента, чтобы отправиться в путь.

Подготовка к транспортировке в другую тюрьму заняла всего несколько минут. Дилана и двух угрожающего вида здоровяков отвели в фургон, и заковали в наручники. Поскольку сопровождать проблемных заключённых должен был один единственный охранник, ноги всей троицы так же благополучно “окольцевали”. Когда двери фургона закрылись, усевшийся в центре охранник трижды постучал по окошку, после чего машина пришла в движение. После того как фургон выехал за ворота, Мастерс расслабился, прислонился спиной к стене, и прикрыл глаза. Поскольку путь до Западной Виргинии был неблизким, Дилан решил немного вздремнуть, но отказался от этой затеи, стоило заскучавшему охраннику легонько ударить его дубинкой по ноге.

В первые дни после оглашения приговора Мастерс не раз задавался вопросом, произошла ли досадная роковая ошибка или же его настигла судьба. Фаталистом Дилан не был, но сама мысль, что у человека с плохой кармой и недобрыми помыслами всё рано или поздно пойдёт наперекосяк, теперь уже не казалась ему такой смехотворной. Мысленно вернувшись в прошлое, Дилан вспомнил о своей семье.

До того, как перебраться в Чикаго, Дилан жил с родителями на небольшой ферме на юге штата Джорджия. Незадолго до отъезда собравшему вещи парню попалась на глаза старая фотография, на которой был изображён высокий светловолосый парень в клетчатой рубашке, синих джинсах и ковбойских сапогах, а рядом с ним — улыбающаяся девчонка в синей блузке и коротких шортиках. Пристально рассматривающему фото Дилану трудно было поверить, что этот парень — его отец в молодости.

Главным, и, пожалуй, единственным достижением Билла Мастерса было то, что он сумел вскружить голову городской девчонке, убедить её бросить учёбу, и сбежать с ним в захолустье. Родители Кэрол (так звали избранницу Билла) отказались от дочери, хотя сама девушка об этом ни капли не жалела. Свою мать Дилан помнил очень плохо, потому как Кэрол погибла, утонув в реке, когда мальчику было семь лет.

Для Билла смерть Кэрол стала настоящей трагедией. Он начал много пить, полностью забросив ферму и сына. Из привлекательного и трудолюбивого молодого человека он превратился в агрессивного озлобленного пьяницу, и в свои 42 года выглядел на все 60. Живя на пособие, и понося весь белый свет, Билл обвинял во всех своих бедах сына, и частенько его поколачивал, при чём поколачивал так сильно, что Дилану приходилось потом долго отлёживаться, так как никак врачей озлобленный пьянчуга никогда не вызывал. Стараясь избежать побоев, мальчишка то и дело ночевал не в доме, а в сарае.

Шло время. Билл пил не просыхая, а предоставленный самому себе Дилан рос, люто ненавидя своего отца. В какой-то момент парень признался самому себе, что если алкоголь не сведёт Билла в могилу, то это сделает он сам, при чём собственноручно. В один прекрасный день, когда вернувшийся после очередной попойки отец начал на него орать, терпение у парня лопнуло. Он не стал ждать, пока Билл начнёт распускать руки, и ударил первым. Мощный прямой удар в глаз отправил злобного пьянчугу в нокаут, но распалившемуся Дилану этого показалось мало. Сев сверху, он начал с остервенением лупить отца. Отыгрываясь за своё несчастное детство, парень остановился лишь после того, как разбил костяшки на обеих руках.

Пришедший в себя через какое-то время Билл начал сторониться сына, и даже стал чуть меньше пить. Однако ненависть Дилана никуда не исчезла. Более того, парень поймал себя на мысли, что ему даже понравилось избивать Билла. Понял Дилан и то, что если останется здесь, то рано или поздно прикончит отца, и угодит в тюрьму. Тогда-то парень и решил оставить ферму, и перебраться в большой город.

Путешествуя автостопом, Дилан добрался до Чикаго, и даже сумел отыскать в большом городе родителей Кэрол. Правда старики не захотели иметь с ним ничего общего, хотя перед тем как выставить внука за порог, дали ему на руки внушительную сумму денег, чтобы он больше их не беспокоил. Благодаря этой подачке Мастерс смог снять себе скромное жильё, устроится на работу, а через какое-то время и поступить в колледж, закончить который, увы, ему так было и не суждено.

От неприятных воспоминаний Дилана отвлекла испортившаяся погода. Небо заволокли огромные чёрные тучи, прогремел гром, и начался сильный проливной дождь. Падающие с небес капли барабанили по крыше фургона, а обеспокоенный охранник приоткрыл окошко у себя за спиной.

— Далеко ещё? — осведомился он.

— Не очень. Через час будем на месте, — ответил водитель.

— А дождь?

— Что, дождь? Ты сам-то разве не слышишь?

— Слышу. Ни в этом дело. Очень сильный?

— Это ещё мягко сказано. Хлещет как из ведра, и вряд ли закончится в ближайшее время.

Двое заключённых переглянулись, а охранник задумчиво почесал затылок.

— Может тогда переждём? Или хотя-бы сбавишь скорость? Не хотелось бы случайно влететь в какой-нибудь…

— Да не волнуйся ты так, всё в порядке! Я езжу по этим дорогам уже пятнадцать лет, и как видишь, всё ещё цел.

Ответ водителя не слишком успокоил охранника, но окошечко он всё же закрыл. Между тем, из-за непрекращающегося ливня залитая водой дорога стала скользкой. Водитель и сам нехотя признал, что ехать и дальше становится слишком рискованно, но делать остановку всё равно не собирался. Когда из-за поворота выехала фура с брёвнами, водитель которой оказался ни меньшим упрямцем, произошло непредвиденное. Грузовик занесло, а выскочивший вперёд прицеп с брёвнами загородил собой почти всю дорогу. Пытавшийся избежать столкновение водитель тюремного фургона чуть ли не в самый последний момент рванул руль в сторону, в результате чего машина вылетела с дороги в кювет, и врезалась в дерево. Сидевшие в фургоне заключённые и охранник лишь чудом удержались на своих местах.

Позвав водителя по имени, но не получив никакого ответа, обеспокоенный охранник достал рацию, сообщил начальству об аварии, и попросил вызвать медиков. На вопрос, где именно произошла авария, взволнованный охранник ответить не смог. Не выключая рацию, он спешно направился к дверям, чтобы выйти на улицу и осмотреться, но не заметил, как Дилан подставил ему подножку. Мужчина неуклюже рухнул на пол, а Мастерс резко выхватил у него из-за пояса пистолет, и первым делом снял оружие с предохранителя.