– Мы помним троцкистско-бухаринскую кучку шпионов, убийц и вредителей, – продолжал Сталин, – пресмыкающуюся перед заграницей, проникнутую рабьим чувством низкопоклонства перед каждым иностранным чинушей и готовую пойти к нему в шпионское услужение…
«А что, если… – полыхнуло в глазах у Первого. – Ведь Ему нужны свои преданные кадры… Нет, небось доложили, по чьей инициативе мне дали область. Интересно, меня тоже причислят к шпионам и убийцам?..»
– Нельзя забывать, – говорил Сталин, – о капиталистическом окружении, которое засылает в нашу страну шпионов, вредителей и убийц.
«Безнадежно, – устало сомкнул веки первый секретарь обкома. – Вот уже идейно обосновывается грядущая чистка. Мне пощады не будет».
Сталин на трибуне сделал паузу, отпил из стакана воды.
– Товарищи, у меня не было возможности тщательно проанализировать обстановку, но бросается в глаза следующая любопытная деталь: руководители нашего государства чего-то слишком часто ездят по заграницам, а секретари обкомов неделями добиваются у них приема! Если посмотреть с партийной точки зрения, то это безалаберщина, разбазаривание дорогого государственного времени. (Зал одобрительно загудел.) По-моему, товарищи, надо чаще посылать в такие поездки работников среднего звена, из обкомов. – Сталин окинул цепким взглядом первые ряды и указал рукой на розовощекого молодого человека. – Вот вы, например, разве не договорились бы с Жискар д'Эстеном? Думаю, что наш советский комсомолец политически грамотнее французского президента.
Розовощекий молодой человек, второй секретарь обкома комсомола, обмер и вдруг представил себя в роскошной машине на Елисейских Полях, а кругом француженки, Брижит Бардо, Анук Эме и эта, как ее, с ногами… камеры телевизоров, кино – и жар шибанул ему в голову.
– Создается впечатление, что в настоящее время у нас мало проявляется заботы о партийных кадрах. (Зал затаил дыхание, боясь пропустить хоть слово вождя.) Кадры партии – это командный состав партии, а так как наша партия стоит у власти, они являются также командным составом руководящих и государственных органов. Что значит правильно подбирать кадры? Правильно подбирать кадры – это еще не значит набрать себе замов и помов, составить канцелярии и выпускать оттуда разные указания. (Зал грохнул дружным смехом.) Во-первых, надо ценить кадры как золотой фонд партии и государства, дорожить ими, иметь к ним уважение. Заботливо выращивать кадры, помогать каждому работнику подняться наверх…
«Сидоров сгорел, он человек Первого, – шумело в голове у розовощекого секретаря обкома комсомола, – и, значит, я… Сегодня же ночью раскопаю у тестя «Краткий курс» вызубрю от корки до корки».
Розовощекий секретарь обкома комсомола преданно глянул на трибуну, а с трибуны неслось:
– Надо смело выдвигать новые молодые кадры, не давая им перестояться на старом месте, не давая им закиснуть. У молодых кадров имеется в избытке чувство нового, драгоценное качество каждого советского работника…
Розовощекий секретарь обкома комсомола смотрел на Сталина собачьими глазами, и до него уже не доходили дальнейшие слова, он просто знал, что отныне каждая клеточка его тела принадлежит мудрому Вождю и Учителю, и если в бой пошлет товарищ Сталин, Сталин – наша слава боевая, то теперь он до конца, до гроба, он любому горло перегрызет…
И когда Сталин кончил речь, после бури криков «ура» и рукоплесканий, зал встал и как один человек запел:
От края до края, по горным вершинам,
Где вольный орел совершает полет,
О Сталине мудром, родном и любимом,
Прекрасную песню слагает народ… —
розовощекому секретарю обкома комсомола казалось, что его срывающийся голос будет услышан на трибуне.
IV
И маршалы едут за ним,
И едут за ним адъютанты…
Примерно в четыре часа дня по проспекту Маркса к площади Дзержинского подымался интеллигентного вида человек с большой папкой под мышкой. Он шел и мучительно размышлял, куда же ему сначала зайти: в издательство «Детская литература» или в издательство «Колос»? В издательстве «Колос» ему выписали тридцать шесть рублей гонорару, в Детгизе причиталось значительно больше – сто двадцать три рубля. Но там он был должен редактору и главному художнику, и если раздать все долги, то едва останется рублей двадцать. А вдруг редактора или художника нет на месте? Тогда надо скорей спешить в «Детскую литературу». А если они, скорпионы, только его и ждут? Может, завернуть в «Колос»? Словом, интеллигент страдал типичной интеллигентской раздвоенностью.
Из подземного перехода, ведущего к «Детскому миру», на интеллигента наскочила толстая раскрасневшаяся тетка в зеленом платке, желтом пальто и черных резиновых сапогах. В одной руке тетка держала полную авоську апельсинов, другой придерживала красного игрушечного коня в целлофановом пакете. Тетка толкнула интеллигента и, не извинившись, заойкала:
– Ой, куда же это я попала, к ЦУМу или к ГУМу?
В ответ интеллигент чертыхнулся и вышел на площадь. «Вот темнота, – думал он, – со всей страны приезжают в Москву и только знают спрашивать – где ГУМ и ЦУМ, а ведь столица – культурный центр, музеи, театры, да фигу два их это интересует, мешочники!»
Но тут другое интригующее зрелище привлекло его внимание. Своим зорким, наметанным взглядом художника он заметил, как через всю площадь Дзержинского, игнорируя столпотворение машин и огни светофоров, легко, элегантно, поблескивая никелированными полосами и зелеными стеклами, проскользила длинная правительственная машина, похожая в профиль на шляпу с загнутыми полями, и встала у первого подъезда здания КГБ. «Красиво, – умилился интеллигент, – небось личный «ЗИЛ» товарища Андропова».
У первого подъезда несколько якобы беспечно слоняющихся мужчин в штатском сбились в кучу, образовав нечто вроде коридора. Открылась дверь первого подъезда, но кто оттуда вышел – интеллигенту не удалось рассмотреть. Внезапно движение на площади стихло. Светофоры горели только красным огнем. «ЗИЛ» Андропова оторвался от тротуара и, набрав огромную скорость, визжа шинами, обогнул памятник Дзержинскому. Частный бордовый «жигуленок» и два зеленых такси, отскочив от предыдущей толпы машин, мельтешили по площади. Не сбавляя хода, «ЗИЛ» рыкнул клаксоном, да так страшно, что в животе у интеллигента похолодело, а частный «жигуленок» и два такси тут же оказались на тротуаре. Правительственный «ЗИЛ» унесся по направлению к Старой площади.
Провожаемый нескончаемыми рукоплесканиями, товарищ Сталин прошел в президиум (президиум стоя приветствовал его аплодисментами), улыбаясь, поздоровался за руку с Зампредом из Москвы, председателем облисполкома и первым секретарем обкома (аппаратчики тут же отметили эту знаменательную последовательность) и сел на свободный стул в третьем ряду сцены (старые аппаратчики понимающе переглянулись: примерно такое же место в президиуме Сталин обычно занимал на заседаниях в Кремле). Высоченный, широкоплечий, курчавый мужчина, появившись на трибуне, объявил перерыв на обед, а членов бюро обкома попросил собраться на экстренное совещание, которое будет проводить лично товарищ Сталин. И еще незнакомый оратор сообщил, что после перерыва состоится праздничный концерт артистов музкомедии.
Депутаты областного Совета, представители партийных и советских организаций, передовики промышленности и сельского хозяйства, деятели науки и культуры, а также многочисленные гости из соседних соревнующихся областей, взволнованные и радостно возбужденные, высыпали в фойе. Там их ждали дымящиеся лотки с горячими сосисками и котлетами. Двери театрального буфета были гостеприимно распахнуты, а за стойкой заманчиво поблескивали бутылки коньяка и портвейна. Однако большинство участников торжественного заседания, презрев эти соблазны, бросились кто в нижний вестибюль к телефонам-автоматам, кто – прямо в гардероб и к выходу.