Улицы I. Я люблю бродить по старым улицам… Я люблю бродить по старым улицам, люблю смотреть на дряхлые домики с перекосившимися глазницами окон, на неровные заборы, игрушечные калитки и одинокие вывески всегда пустых магазинов. Я люблю эту тихую часть города, где нет тротуаров, где люди и дома живут какой-то своей, таинственной жизнью и где невольно вспоминается все, когда-либо слышанное о чудесном и загадочном. II. Был в Амстердаме… Был в Амстердаме и не зашел в музей Ван Гога. Зато посетил Красный квартал. Накрапывал дождь. Девушки отсыпались после ночи, некоторые завтракали. Я долго кружил по узким улочкам, рассматривая их через стекло, как мертвых бабочек в музее природоведения. Спасибо, что не пришла… Спасибо, что не пришла, спасибо, что разлюбила, спасибо, что письма сожгла — спасибо, что не забыла. Спасибо, что ты была, за боль и за радость спасибо… Но пряди отбросив со лба, ты в комнатах свет погасила. И в узких своих сапогах, прижав к подбородку колени, сидишь с папиросой в зубах и ждешь, чтоб тебя пожалели. Жизнь проходит за разговорами… Жизнь проходит за разговорами. Разбазариваем себя. Снова осень идет по городу легкой поступью сентября. Мы не тех, кого надо встречаем, нас укачивает судьба. Напои меня, мама, чаем — я смертельно устал от себя. Это скоро выступят зонтики, это сумерки сентября, это мы сумасшедшие зодчие разбазариваем себя. Вот и некуда стало идти… Вот и некуда стало идти, не с кем слова промолвить. Что ж ты стал посредине пути? До средины дошёл ведь. Что ж ты замер с тоскою в глазах, с нежным грузом в груди – оттого ли, что в душе твоей вечность и страх? Сотни клятв – только грезишь о воле… Нам остается только старость… Нам остается только старость. О молодости не скорбя, всё чаще мы приходим в ярость, увидев в зеркале себя. Всё чаще, недовольным взглядом отмерив предстоящий путь, нащупываем склянку с ядом, чтобы навеки отдохнуть. И если жизнь – лишь сон, который нам снится в пасмурную ночь, не лучше ли отдернуть шторы и тяжкий сон свой превозмочь? Времена года
1 Подслушать исповедь сверчка, исподтишка нарвать сирени и написать стихотворенье опять про белого бычка. 2 Капризы осени, пирог с грибами, горечь пораженья… И лист преподает урок искусства самовыраженья. 3 Спешит состариться декабрь, и ждет гостей на новоселье лес, неподвижный, как дикарь, подкрадывающийся к цели. 4 Дома продрогли до квартир, до крыш, до крошечных заслонок, но все слышней – едва с пеленок — капели солнечный пунктир. Мой доверчивый палисад… Мой доверчивый палисад, разговорчивый мой подоконник, может впрямь всё, что я написал не нуждается в посторонних? Пусть пишу не так, не о том, что с того, мы ведь не на параде… Я-то знаю, каким трудом достаются эти тетради. Не тревожься, моя душа! Нам ли думать с тобой о славе? Только как это – не дышать? Только кто же меня заставит? Я твоей тоски не понимаю… Я твоей тоски не понимаю, только слышу, слышу каждый день: зацветет в последних числах мая под окном душистая сирень. И припомнится проклятый остров, где погибло столько кораблей… Души мореплавателей воском исцелял отважный Одиссей, чтобы слабых духом не смущали песни похитительниц-сирен… – Что молчишь? Что горбишься в печали? Ничего не дам тебе взамен. Берег 1 Улыбнись – жизнь ушла безвозвратно. Чуть помедли над тихой рекой. Посмотри: разноцветные пятна загораются сами собой. Эта ночь, как и ты – ниоткуда. Этот млечный, чуть брезжащий свет от звезды – разве это не чудо? Через тысячи, тысячи лет. 2 И нежность в сердце утвердилась. Откуда этот легкий шум? Душа ль от тела отделилась? Освободилась ли от дум? Или нетрезвою походкой уходит к западу луна? Под перевернутою лодкой песок, покой и тишина. |
