4. Ветер. Снег. Светло и пусто… Ветер. Снег. Светло и пусто. Никого. Один. Так надо. Юность, молодость, искусство, всё – лишь промельк снегопада. Хлопья падают так густо — в трех шагах не видно сада… Помнишь, у Марселя Пруста? Снегопад приводит в чувство, он – как высшая награда… Вполнакала светит люстра в трех шагах от снегопада. 5. Ветер. Ночь. Забор. Качели… Ветер. Ночь. Забор. Качели. Снег. Чугунная ограда. Я стою почти у цели — в трех шагах от снегопада. Лампа светит еле-еле, гаснет без предупрежденья… Я стою почти у цели — в трех шагах от пораженья. На стене – фарфор из Гжели, сувениры из Торонто… Я стою почти у цели — в трех шагах от горизонта. Поэты 1. Увы, никто не позовет… Увы, никто не позовет, как некогда сказал Мицкевич у стен печальных Аккермана. Ты прав, таинственный бездельник: друзья разбросаны по свету, их нет, они как сон пустой… А это кто? Шагает прямо, хотя с утра с портвейном спорит — прямой потомок Мандельштама… Стишок трагический чирикнул и скрылся в розовом тумане поэт, известный всей округе… Из подворотни знак масонский мне подает какой-то щёголь — еврейский нос, язык как шпага, на Мефистофеля похож. За ним – кудрявый Илличевский стихи волнистые читает… 2. Друзья, прошу, не исчезайте… Друзья, прошу, не исчезайте, не уходите насовсем, стихи печальные читайте или отрывки из поэм и говорите, говорите ночь напролет, пока звезда… Но только сердце мне не рвите, не уходите навсегда. 3. Иерархические бредни Иерархические бредни. Приморский город. Кавардак. Магнолии… Поэт в передней снимает клетчатый пиджак и хриплым голосом читает стихи о дружбе, о любви… О как мне всех вас не хватает, друзья далекие мои!.. 4. Ветхозаветная картина
Ветхозаветная картина. Почти библейская луна… Жизнь, смерть, поэзию до дна пьет из летейского кувшина библейский старец у окна. Стансы I. Сентябрь сгорел наполовину… Сентябрь сгорел наполовину, уже мерещится февраль… Пока небесная эмаль… Пишу письмо калмыку-финну, рифмую слезы и слова. Не вы ль? Увы, не вы… Нева в гранитный берег бьет волной, и Днепр широкий в дымке тает… Листок летит над головой — куда, зачем? – никто не знает. II. Казалось, жизнь давно прошла… Казалось, жизнь давно прошла. Листва поблекла, облетела… Три ивы, чахлая ветла, но мне-то, мне какое дело (как говорил один пиит) до госпитальных этих плит, до этих плакальщиц-берез, до сумасшедших этих сосен… Листву последнюю мороз скосил, а я-то думал: осень. III. Увы, не пастырь, не пастух… Увы, не пастырь, не пастух… Зачем, седобородый мальчик, в кругу кладбищенских старух сидишь, один?.. Айда в подвальчик! там наливают… раз-два-три… повсюду мраморные жилки, горит окошечко внутри, торчат железные опилки, горчит вино, и карамель во рту… Февраль?.. Или апрель? IV. Я так скажу, лицом суров… Я так скажу, лицом суров: вам нужен флаг, мне нужен кров! Я помню сумрачное лето — смесь Боттичелли и Ватто (спасибо, Господи, за то, что подарил мне столько света!) и мрачный деревенский дом, где муравьи, как самураи, ползли сквозь влажный бурелом вдоль бревен дряхлого сарая. V. Еще не там, уже не здесь… Еще не там, уже не здесь, еще нигде, уже повсюду, как этот клен полураздет, клянусь: я был, я есмь, я буду! Мне кажется, я был всегда… Опять железная звезда с лицом бурята иль монгола взойдет над жертвенной Землей, чтоб пасть на города и сёла, покрыть их царственной золой. Три окна, четыре стены… Три окна, четыре стены, впрочем, горы всегда видны сквозь узоры зеленых крон, так как горы со всех сторон окружают кирпичный дом, где веранду сковало льдом, где повсюду твои следы, где живу в трех шагах от беды. вернутьсяАбсолютно согласен с мнением критика Л., выступившего в защиту маркиза де Сада в том смысле, что ежели маркиз, то обязательно де, а ежели без де, то какой же он к чёрту маркиз. |
