Дон дружил с одним человеком, жившим с нами по соседству. Звали его Фрэнк Брэди. Этот человек играл даже лучше, чем Дон. Под его руководством я впервые начал участвовать в шахматных турнирах. Впоследствии он стал известным организатором соревнований, а также биографом гроссмейстера с мировым именем – Бобби Фишера. Я вступил в Шахматный клуб Маршалла[10]в пригороде Гринвич-Виллидж и часто участвовал в соревнованиях, а к тринадцати годам завоевал титул чемпиона США среди юниоров (в категории до 16 лет). За четыре года учебы в старших классах мне удалось три из четырех раз стать победителем чемпионата Нью-Йорка по шахматам среди старшеклассников. Также я дважды выиграл проводимый клубом Маршалла чемпионат по любительским шахматам.

Я жил счастливо. У меня было много друзей, заботливые родители. Впереди открывалось множество новых возможностей. И все же чего-то не хватало. Как жить в радости и покое, зная, что где-то глубоко, подобно подземной реке, клокочет нечто злое и страшное? Призраки шести миллионов замученных евреев не отпускали меня. Мысль о том, что в основе вселенной находится всего лишь бессмысленная холодная пустота, что в ней нет духовного начала, пугала и наводила тоску. Эта пустота казалась чем-то вроде духовной черной дыры. Жизнь была прекрасна, но за этой красотой не просматривалось художника, творца, создателя. Я терзался сомнениями и страхом, и от этого меркла юношеская радость бытия.

Я стал задумываться о том, в чем все-таки состоит смысл жизни.

Недалеко от нашего дома находилась местная ортодоксальная синагога. Время от времени я ходил туда на службы, а раз в неделю посещал еврейскую школу – после общеобразовательной. Мы с мамой ежегодно ходили на особые службы в «дни покаяния»[11]. Именно в праздники я особенно серьезно принимался читать Библию (точнее, Ветхий Завет). Многие сюжеты казались мне убедительными, особенно описания грехопадения человека, постепенного его развращения и подчинения греху. Рассказ о непрерывающихся отношениях и о постоянной борьбе Израиля с Богом производил на меня глубокое впечатление. Я был внутренне согласен с библейской концепцией, утверждавшей, что народ Израиля призван быть богоизбранным.

Вся история подтверждала, что у еврейского народа есть особое предназначение. Да, мы были рассеяны по всей земле; да, мы подвергались страшным преследованиям, и все же народ сохранился. Мы были героями большой исторической драмы, которая еще не окончена. Возвращение народа Израилева в землю обетованную не казалось просто причудой судьбы. В этом скрывался куда более глубокий смысл.

В конце концов, какой еще народ мог похвастаться тем, что выжил, потеряв родину, проведя две тысячи лет в скитаниях, подвергаясь жестоким гонениям? И даже не просто гонениям – народ выжил, несмотря на настоящий, изощренный и последовательный геноцид, инициированный нацистской Германией. Этот факт признается всем прогрессивным человечеством.

Разве удавалось еще какой-нибудь этнической группе сохранить свою веру, уникальную культуру и национальную идентичность после многих веков рассеяния? Разве доводилось кому-то вернуться на родину после стольких испытаний, не прекращавшихся в течение многих столетий? Разве кто-то еще смог возродить древний язык праотцев, на котором не говорили два тысячелетия, и превратить его в то, чем стал сейчас иврит, – в живой язык, на котором говорит целая нация?

Я слышал, что количество евреев сейчас составляет сотую долю процента от всего населения Земли. И все же вклад этого народа в науку, экономику, искусство огромен. Около 25 % лауреатов Нобелевской премии – евреи. Нередко считают, что есть три великих человека, оказавших наибольшее влияние на современный мир (речь сейчас не идет о том, насколько положительным было это влияние), – это Альберт Эйнштейн в науке, Зигмунд Фрейд в области психологии и Карл Маркс в сфере политического устройства. Все трое – евреи. Случайны ли все эти выдающиеся достижения представителей избранного Богом народа? Или же они предопределены культурными и социальными факторами, не более? Или, может, за всем этим стоят какие-то мистические провиденциальные силы – они переплетают события так, чтобы люди следовали некоему Божественному повелению?

При этом, задумавшись над библейскими текстами, я ясно осознал, что любовь Бога и нежелание человека принять этот дар (о чем так драматично повествует Библия) относятся не только к истории еврейского народа, но и ко всему человечеству. Мы все склонны к эгоизму, самодовольству и самовлюбленности, нам всем не хватает веры и сочувствия ближним. Все мы склонны к непослушанию. Поэтому Божью любовь часто не замечают, сопротивляются ее действию, отвергают ее, извращают ее смысл.

Конечно, непросто было признать, что и я тоже один из тех, кого Библия называет жестокосердными. Несмотря на то что я проявлял искренний интерес к Писанию и молитве, Бог казался мне очень далеким. Это был Царь Вселенной, о котором можно рассуждать. Но лично узнать Его невозможно.

Среди моих друзей были Том и Фрэнк. Оба любили классическую музыку, у обоих родители были выходцами с Сицилии. И Том, и Фрэнк были христианами. Фрэнк воспитывался в католической церкви, но в подростковом возрасте заинтересовался движением «Свидетели Иеговы». Я попросил, чтобы он принес мне Новый Завет, но католического издания у него не нашлось, и он принес версию, распространяемую свидетелями.

Мне в то время было около шестнадцати. Держать Новый Завет у нас в доме не разрешалось – это была «вражеская книга». Я с большой опаской принес ее и с внутренним содроганием приступил к чтению, считая, что совершаю страшный, непростительный грех. Я ожидал, что мне откроются глубины зла. Я листал книгу тайно, ночью, накрывшись одеялом и подсвечивая строчки фонариком.

Первым делом меня покорило описание Иисуса Христа. Я представлял центральную личность всего христианства совсем по-другому. Я ожидал, что это будет беспощадный и нетерпимый человек, непримиримо и даже воинственно настроенный.

Я представлял его похожим на тех немногочисленных христиан, с которыми был знаком. А вместо этого мне открылся образец веры, любви, мудрости, сдержанности и самообладания. Несмотря на притеснения, Он всегда поступал благородно, разумно и милосердно – именно это казалось абсолютно сверхъестественным! Евангелия давали много свидетельств о Его жизни, и я не смог найти ни одного случая, где Он вел бы себя неподобающе. Иисус был примером во всем. Затем я дошел до описания Страстей и прочитал, как Его предали и распяли. После этого я был уверен, что никто не прожил жизнь так, как Иисус. Передо мной встал главный вопрос: что же делать со Христом?

Я решил, насколько возможно, подойти к этой истории с логических позиций и выдвинул первую версию, объясняющую феномен Иисуса. Она состояла в том, что жизнь Христа – просто выдумка. Может, она и основана на отдельных реальных событиях, но в целом все сильно преувеличено. В общем, не исключено, что это – сочиненный рассказ, к которому каждый повторяющий его добавлял все новые подробности.

Однако от этой теории все же пришлось отказаться. В книге было слишком много личных свидетельств апостолов о событиях, которые те явно видели своими глазами и искренне считали реальными. Ученики прожили свою жизнь, подражая Христу. Они были по-настоящему верны Ему, они служили ради Него. Зачем людям добровольно идти на страдания, пытки и ужасную смерть ради Того, Кого они выдумали? В этом совсем не было бы смысла.

Кроме того, евангелисты сообщают, что апостолы поначалу не поверили в Воскресение – даже после множества чудес, свидетелями которых они были; даже после того, как услышали о Воскресении Христа от Марии Магдалины и жен-мироносиц.