New York Daily News была популярной «желтой» газетой консервативного толка для простых людей. Большинство наших соседей читали именно ее. Считалось, что публикуемые в ней «сенсации» и есть непредвзятая правда.

Кроме того, существовали газеты на иностранных языках – они пользовались спросом у многочисленных европейских эмигрантов, особенно у итальянцев. Мой отец покупал два издания на идише – The Forward и The Day. Можно сказать, что газет в те годы было больше, чем бейсбольных команд.

Еще одним ходовым утренним товаром были сигареты – ими охотно запасались местные жители, спешащие на работу. Курили тогда повсеместно: прямо в нашем магазине, в поездах и автобусах, в конторах и на других рабочих местах, в ресторанах, в самолетах, в общественных туалетах.

Вторая волна посетителей накатывала в обеденное время, примерно с одиннадцати до часу. Временами казалось, что все пять тысяч учащихся местной школы пожаловали к нам. Они покупали газировку, картофельные чипсы, разнообразные сладкие батончики – все то, чем любят перекусить днем подростки. Помимо прочего, у нас продавались разные канцелярские товары, а также журналы, сборники популярных комиксов и фотографии известных бейсболистов. У меня, как у любого юнца того времени, была обширная коллекция комиксов и открыток с портретами звезд бейсбола. Если бы я сохранил все это богатство доныне, то, наверное, мог бы сделать сейчас на нем целое состояние.

В обеденные часы продавцу нужно было держать ухо востро: стоило чуть отвлечься, и дети запросто могли что-то стащить. Однажды они намеренно устроили потасовку за магазином, а когда папа и Сол пошли разбираться, двое подростков схватили с прилавка здоровенный кассовый аппарат и, пыхтя, поволокли его по улице. Аппарат был не простой, а золотой, точнее, выкрашенный золотистой краской. У него было множество рычагов и клавиш. Когда пробивали товар, раздавался мелодичный перезвон и выскакивали яркие надписи. Конечно, далеко унести тяжелое приспособление воры не смогли. Осознав, что мой отец вот-вот их догонит, они бросили свой трофей и убежали. После этого происшествия аппарат пришлось надежно прикрепить к стене с помощью массивной цепи.

Аппарат был таким тяжелым отчасти из-за того, что в нем хранились монеты из чистого серебра. Покупатели нередко стремились избавиться в магазине от разного рода старых, в том числе и серебряных, монет. Многие из них потом перекочевывали в мою нумизматическую коллекцию. Отец принимал старые серебряные доллары, двух-, трех- и пятицентовые монеты, старые «четвертаки» и полтинники. Попалась даже как-то пятидесятицентовая монета из серебра 1838 года выпуска в прекрасном состоянии.

Третья волна посетителей накатывала вечером, по дороге с работы домой. Они часто покупали вечерний номер Daily News, а также таблетки от изжоги. У нас было их несколько видов.

Некоторые семьи приезжали в нашу лавку после обеда, чтобы насладиться известными на всю округу десертами – разными видами мороженого, в том числе с бананом, и молочными коктейлями.

Большой популярностью пользовались пиво, эль и итальянские газированные лимонады с разным вкусом. Нередко покупатели заказывали мороженое со щедрой порцией домашних взбитых сливок. Их выдавливали из большого мягкого и гибкого тюбика.

Отец моего друга Луи тоже часто заглядывал, чтобы передохнуть и выкурить сухую, туго скрученную итальянскую сигару. Предварительно он ее тщательнейшим образом осматривал – на ней не должно было быть ни единой трещинки.

Уличный шум служил постоянным фоном моей нью-йоркской жизни. Он состоял из стука отбойных молотков и гудения генераторов, к которым были подключены бесконечно вращающиеся бетономешалки. По многу раз на дню повторялся оглушительный вой пожарных и полицейских сирен. Ежедневно около полудня проверялась работа тревожной сигнализации, которая должна была оповестить население в случае ядерной угрозы. Сначала она давала несколько пронзительных гудков на высоких частотах, а затем начиналось долгое монотонное завывание. По ночам в окрестных кварталах время от времени слышались пулеметные очереди – это криминальные группировки или отдельные преступные элементы выходили на разборки. Помню, что мелодичный звон, раздававшийся по воскресеньям с колокольни местной католической церкви, всегда казался мне приятным контрастом повседневному звуковому хаосу.

Но наиболее характерным звуком, сопровождавшим меня всю юность, был скрежет поездов наземной линии метро. Поезда резко тормозили в нескольких метрах от нас, на станции Элдертс-Лейн. Многотонный состав всем своим весом наваливался на стальные колеса, вжимавшиеся в металлические рельсы. Звук, получавшийся при этом, плюс визг тормозов страшно резали уши. Это была своеобразная нью-йоркская музыка, которая повторялась каждые полчаса круглые сутки все триста шестьдесят пять дней в году в течение двадцати пяти лет моей жизни в этом городе. Может, из-за этого у меня еще в юности обнаружилась тридцатипроцентная потеря слуха? Увы, проблемы со слухом не мешали мне по ночам просыпаться от страшных ругательств и богохульств, которыми разражались наши «добрые соседи».

Много лет спустя, когда я переехал в тихий пригород на Западном побережье, мне было сложно засыпать в полной тишине. Несколько месяцев ушло на то, чтобы адаптироваться к новой среде, и поначалу приходилось каждую ночь включать радио – без него сон никак не приходил.

Однажды, когда я еще жил в Нью-Йорке, ночью в нашем районе внезапно взвыли сирены, предупреждающие о ядерной бомбардировке. Они включились случайно, но тысячи людей проснулись в смятении и решили, что жить им осталось всего несколько минут. Мы были уверены, что очень скоро все скопом будем уничтожены.

На следующий день ребята в старших классах делились впечатлениями: они с удивлением наблюдали за тем, как их близкие готовятся к смерти. Большинство родителей достали Библии и принялись молиться.

Образование я получал на улицах Нью-Йорка, впитывая все лучшее, что они могли предложить. К этому добавлялись знания и опыт, получаемые за партами и в коридорах обычных районных школ большого города. Что могло быть прекраснее, чем муниципальные школы № 6о, 65 и 97, в которых я учился? Эти номера звучат скучновато. ведь у некоторых школ были звучные названия. Но особой проблемы в том не было. Я все равно ощущал, что нахожусь в самом центре маленькой вселенной, которую, по мнению ньюйоркцев, составляла школьная, спортивная и уличная жизнь.

И правда, в каком еще городе может быть три – да-да, три! – бейсбольные команды: New York Yankees, Brooklyn Dodgers и New York Giants? Когда я был ребенком, главное, что меня интересовало, это бейсбол.

Играть в мяч на улицах Нью-Йорка было захватывающим занятием не только из-за самой игры, но и потому, что нужно было все время внимательно следить, чтобы тебя не сбили проезжающие мимо автомобили. Мы играли в самые разные игры; их разнообразие было связано с пестрым этническим составом участников. Тут тебе и стикбол[4], и панчбол[5], и слэпбол[6], и гандбол, а также игра «сбей палочку», где небольшим мячиком нужно было попасть в лежащую на тротуаре палочку от эскимо. Кроме того, не обходилось, конечно, без карточных игр и войнушки. Нашим главным орудием был мяч, именовавшийся либо спалдингом[7], либо ласково – пинки[8]. Он был размером с теннисный мяч, но без ворсистого покрытия – гладкий, розового цвета. Такие мячи продавались в магазине отца. Меня и моих друзей отец снабжал этими мячами бесплатно. Не удивительно, что все хотели со мной дружить. То, что я всегда мог угостить приятелей бесплатными леденцами, газировкой, мороженым и взбитыми сливками, также очень повышало мой статус среди окрестных ребят.