— Да про тебя все слышали. В особенности люди в возрасте. Сколько лет Звонникову?

— Понятия не имею.

Братик вытащил из кармана смартфон и через минуту сообщил мне, что пятьдесят один, а также все его звания и регалии. Человек определенно был достойный и заслуженный. Хотя если он только карьерой и занимался после того, как не сложилось с королевой, тогда еще принцессой…

— А вообще если негодяй — вице-премьер, то Звонникову опасно приезжать в Лотианию и встречаться с королевой. Этот Максим Вячеславович от него избавится. И в любом случае может избавиться, если заподозрит, что есть шанс, что королева переметнется к своей первой любви.

— Но вроде про Звонникова никто не знает…

— Лариса, ты ли это говоришь? Про нашего отца Суворин знал?

— Я так понимаю, что королева ему призналась и каялась. И они снова сошлись, потому что поняли, что не могут друг без друга, а в постель к нашему отцу королева прыгнула, потому что поняла: лучше русских мужчин нет. И наш отец с Сувориным даже друг друга при встрече родственниками называют. То есть про Максима и Жана, как я понимаю, знает довольно много людей, а вот про Лотара… Даже наш отец считал, что он от короля.

— Еще любовники у королевы есть?

— А мне-то откуда знать?! И детей у нее больше точно нет.

Славик задумался.

— Негодяем может быть и король, — сказал братец. — Он мог убить Жана. И возможность имелась. И он мог подкупить кого-то из людей нашего отца.

— Наш отец богаче короля Лотиании в несколько раз! И люди нашего отца прекрасно знают, что их ждет за предательство!

— Король Лотиании может предложить вещи, которые наш отец обеспечить не может. Например, за сообщения о передвижениях нашего отца. Представь: с яхты приходит сообщение, что Лотар направляется на ней в Россию… В самолет взрывчатку мог подложить только кто-то из людей отца. Кто свяжет смерть Лотара в России с королем Лотиании?

— Но ты все равно будь поосторожнее, маленький братец, — сказала я, обняла и прижала его к себе.

— Только ты и будешь по мне плакать, сестренка, — шмыгнул носом Славик. — Я никому не нужен, кроме тебя. И никогда не был нужен.

— Про детей еще подумай. Им нужен любящий дядя. Фигура отца! Славка, у тебя вся жизнь впереди! Тебе же еще отцу надо доказать, что ты чего-то стоишь!

— Лень, Лара. Ты ведь меня и без каких-то доказательств любишь. А отец не полюбит, даже если я свой многомиллионный бизнес создам. И мать не будет меня уже никогда любить. Она тогда деньги начнет клянчить. Лара, любят не за что-то. Любят просто так.

Парни, которых выделил отец, мне нисколько не мешали. Они на самом деле умели быть незаметными. Один постоянно оставался в машине. Второй меня сопровождал, когда я куда-то ходила, но держался позади, и, как мне кажется, на него мало кто обращал внимание. И на мою грудь они не пялились!

На похороны Люси я не пошла, как и Славик. Мы были почти незнакомы, а лишние похороны — это не то мероприятие, на которое хочется идти.

И хорошо, что не пошла. Позвонил Потап Прокопьевич из Великого Новгорода. После обмена любезностями (он меня клеит?) Потап Прокопьевич спросил, не хочу ли я забрать себе известного мне гражданина Курбатова и тем самым облегчить жизнь полиции Великого Новгорода, которая с ностальгической грустью вспоминает времена, когда была милицией. В первый момент я не сообразила, кто такой Курбатов, но, слава богу, быстро вспомнила. Кстати, а у Лотара вообще есть фамилия в традиционном смысле?

— Не хочу, — сказала я. — У меня своих проб- лем хватает.

«Почему люди отца ничего не сообщили? Куда они там смотрят? Или на самом деле работают на короля Лотиании, как предположил мой братец Славик?»

— Кстати, где это чудо?

Потап Прокопьевич сообщил, что в больнице.

— На этой вашей Сметанинской мызе или в какой-то подобной?

— Нет. У него отравление. В обычной городской больнице лежит. Вы, кстати, не в курсе, есть ли у него медицинский полис?

«Его убить хотели? На этот раз отравить?!»

Потап Прокопьевич тем временем продолжал говорить и рассказал, что Леонида Петровича Курбатова, естественно, проверили по всем базам. Выяснили, что этот гражданин никогда не привлекался ни за какие правонарушения, даже правил дорожного движения не нарушал и водительских прав у него нет. Пальчики в картотеке не числятся, ориентировок на него нет, и он даже в соцсетях не зарегистрирован. В общем, чист как младенец. Полис он вроде тоже не получал. Паспорт получал, но полиция, как признался Потап Прокопьевич, его так пока и не видела. А теперь паспорт и полис или хотя бы один документ хотят видеть в больнице.

Я сказала, что про медицинский полис Курбатова ничего не знаю, наши граждане, насколько мне известно, не обязаны постоянно носить с собой паспорт, и порадовалась про себя, что папа нашел «чистые» документы. Хотя чужие документы — это статья… Но папа отвертится, да вроде бы и принц держит язык за зубами. Вот только шведская принцесса появилась некстати.

— Вообще он мужик по виду здоровый. В смысле, физически, — произнесла я полицейскому. — Может, и не получал полис. На авось понадеялся. У нас же первая помощь в любом случае оказывается. С документами и без. Его жизни ничего не угрожает?

— Ну, как сказать…

— Чем он отравился?! — Тут я уже серьезно забеспокоилась.

— Самогоном.

— Он что, купил паленый самогон? Не мог бутылку водки в магазине приобрести, если так выпить хотелось?

— Покупали его новые друзья, с которыми он против геев и лесбиянок выступал. Они решили выпить за гетеросексуалов. С друзьями все в порядке и покупали у проверенной бабки, да и анализ оставшегося продукта показал, что пить можно. Просто организм оказался слабый у вашего Курбатова.

— Да не мой он, — отмахнулась я. — Но его откачали?

Потап Прокопьевич рассказал, что новые друзья сами притащили гетеросексуала в больницу, поняв, что у того самогон не пошел. Ему промыли желудок, поставили капельницу. Про случившееся каким-то образом прознала шведская принцесса, которая так пока и не уехала из Великого Новгорода и примчалась в больницу дежурить у постели того, кого выбрала себе в мужья. Может, хотела ослабленного героя утащить прямо в Швецию в виде контрабандного груза.

Но про попадание постояльца в больницу услышала и администратор небольшой частной гостиницы, где он проживал.

— Валерия? — ляпнула я.

— Она самая, — подтвердил Потап Прокопьевич. — Я в курсе, что вы останавливались в этой гостинице. Она на хорошем счету, никакие дамы полусвета с ней не работают. Останавливаются только серьезные деловые люди. Нас ни разу туда не вызывали, никаких жалоб ни от кого не поступало. Правда, дороговато там для среднего гражданина. Соответственно возникает вопрос о происхождении доходов Курбатова.

— Что об этом говорят ваши базы?

— Официальные доходы отсутствуют. Но этим не мы занимаемся, хотя иногда помогаем налоговой, как и они нам.

— Зачем кляузничать на убогого?

— Да не такой уж он и убогий. Ну да ладно, сам он вроде никаких законов не нарушал. Но из-за него подрались бабы.

— Принцесса с Валерией?! — ахнула я.

— А что вы так удивляетесь? — спросил Потап Прокопьевич. — Конечно, может, у них в Швеции из-за мужиков не дерутся, а у нас — обычное дело. Потом часто мирятся, приходят к выводу, что все мужики — козлы, вместе пьют за любовь, напиваются… Далее возможны варианты. Все заканчивается у нас в полиции. Просто вы, Лариса Ивановна, сами из-за мужиков, наверное, никогда не дрались.

Я признала, что не дралась и не собираюсь.

— Потому что из-за вас мужчины готовы драться.

Правда? Интересно, Потап Прокопьевич готов, а если да, то с кем?

— Кто-то заявление написал? — спросила я. — Принцесса, например, на Валерию?

— Нет. И Валерия не написала. Но нас вызвали медсестры. Принцесса проходит лечение в той же больнице, где от отравления лечится мечта ее жизни. У нее, кстати, страховка есть, и наши медики готовы лечить ее подольше. Валерии оказали первую помощь, и она отправилась домой, печалясь о том, как завтра выйдет на работу с таким лицом. Но я думаю, что постояльцы закрытой гостиницы ее не испугаются и все поймут правильно.