–

От внушения этим ведь не вылечишь.

–

Я знаю, но Высший сам взялся за таблетки. Я хочу сказать, он понимает, что он под внушением. – в женском голосе звучала просьба.

–

А так, разумеется, быть не должно. – судя по отстранённому тону, мужчина серьёзно задумался.

–

Вот именно! Машины действуют безошибочно. Но что, если при определённых условиях мыслительные процессы восстанавливаются к первоначальным!? В это трудно поверить, но живой пример сейчас прямо перед Нами. Ведь он не мог сильно привязаться к Тетре за то короткое время, что провёл в компании Гелия. А без глубокой привязанности сдержать внушение, пусть даже таким образом, просто невозможно. Самосохранение и здравый смысл здесь никак не помогут.

В палате установилось молчание. Воспользовавшись паузой, я задумался над покалыванием в голове. Может, это оно? Восстановление? Эти ощущения преследуют меня с самого момента моего пробуждения в чёрной пустоши, и, действительно, я осознаю, что нахожусь под внушением. Верить в то, что роботы плохо меня обработали, было бы глупо. Или всё дело в том, что я был готов к такому, и знал, что моё спасение состоит в том, чтобы заглушить мысли, не дать им зацепиться друг за друга!?

Это не так уж трудно, если разобраться: электрохимический сигнал идёт по нервам, как по цепи, от одного звена к другому. Обрываешь мысль о своём присутствии в лагере Тетры, и желание убить каждого встречного ослабевает. Ведь до прибытия в карьер я не испытывал отрицательных чувств к своим, значит, под внушением я должен был впасть в бешенство именно в этом месте. Но вот я перестал думать о том, что я здесь, и я, словно бы, уже не здесь – цепь оборвана, до ярости сигнал не доходит. Я, конечно, с большим трудом удержал себя от непоправимого, но при всех этих мыслях почувствовал гордость за свои действия…

–

Что Вы можете сделать? – снова раздался мужской голос.

–

Просканируем мозг, определим, какая его часть отвечает за агрессию в отношении Тетры, и попытаемся её удалить. На перестройку психическим воздействием уйдут годы – роботы связывают нейроны очень крепко, поэтому вариантов у Нас не так много, как хотелось бы.

–

Это рискованно?

–

Учитывая, что я никогда таких операций не проводила!? Да. Плюс, погрешность сканирования – Мы рискуем повредить здоровые участки… Просвистел тяжёлый вздох.

–

Значит так, просканируйте мозг, и расскажите мне, насколько сложна будет такого рода операция! Тогда и решим, что делать. Я не могу подвергнуть Высшего риску, если есть другой способ решения проблемы.

Особенно, теперь, когда он чудом вернулся в столь сложный для всех час. Он ведь создал Нас, не забывайте об этом!

–

Мы помним. – уверенно отозвалась женщина.

–

Хорошо, держите меня в курсе!

Зашуршали тихие размеренные шаги, чуть слышный металлический скрип ручки и лёгкий стук закрывающейся двери.

–

Так, нужно до конца нейтрализовать обезболивающее. Справишься!?

–

Да.

Теперь в помещении звучали только женские голоса. Тонко запикал какой-то электроприбор. Перед глазами у меня всё поехало, и я не сразу понял, что это двигается стол, на котором я лежу. Напрягшись, я поднял голову. Первое, что мне бросилось в глаза – это ремни, я был накрепко пристёгнут к ложу. Хоть мера предосторожности и была оправдана, мне она совсем не понравилась. Мой стол толкала одна из работниц медпункта, та, что помоложе. Положив голову обратно на чересчур мягкую подушку, я закрыл глаза, пытаясь сдержать тошноту, вызываемую мелкой вибрацией стола. В таком положении мне пришлось оставаться столь долго, словно меня везли в соседний город.

Наконец, стол остановился, и я обнаружил, что меня вкатили под нависающий полукругом крупный прибор. Послышалось быстрое стучание пластиковых кнопок. Стенки аппарата загорелись мягким белым светом, и через пару секунд он начал медленно опускаться, закрывая меня, как в капсуле.

–

Вы готовы?

Голос врача, бравший начало где-то снаружи округлого аппарата, прозвучал глухо, но достаточно чётко. Не зная, кому адресован вопрос, я решил на него не отвечать. Неожиданно прямо передо мной возникло лицо врача.

–

Высший, всё в порядке?

Пока я собирался с силами, чтобы ответить «Да» на оба вопроса, она направила маленький ручной фонарик прямо мне в левый глаз. От зрачка до самого центра мозга прошла тонкая обжигающе холодная нить, однако рефлекторного закрытия век за ней не последовало. Фонарик в руках доктора быстро сменился шприцем, которым она незамедлительно уколола меня в районе ключицы.

–

Сейчас станет лучше.

Медленно выдавив всё, до капли, содержимое, девушка исчезла с моих глаз так же стремительно, как и появилась. Оставленный ею, я какое-то время пребывал в полном покое, но вскоре по телу забегали слабые электрические разряды. Мысли начали приобретать большую осознанность, а нервные вибрации пошли на спад. Словно почувствовав это, прибор, нависающий надо мной, засветился ещё и рядами продолговатых бледно-синих лампочек, расположившихся поочерёдно с мягко белыми. Издалека послышался голос:

–

Закройте глаза!

Я послушно сомкнул веки. Скорее всего, это было некоторым подобием эффекта плацебо, но мне показалось, что я ощущаю, как сквозь меня проходят лучи рентгена.

Только я об этом подумал, а прибор уже и погас. Открыв глаза, я обнаружил, что

он с медленным гудением поднимается, как бы намекая, что процедура окончена.

–

Ну, как Вы!?

Надо мной склонились теперь уже оба врача.

–

Та… вроде бы, в порядке. – тихо проговорил я, начиная задумываться над слишком быстрым сканированием и стремительным появлением докторов. Похоже, я всё ещё периодически отключался, выпуская из сознания крупные отрезки времени.

–

Хорошо, тогда посмотрим, что у Нас на мониторе.

Врачи скрылись из виду, и это, надо признать, немного меня расстроило. В их голосах, движениях и аккуратных прикосновениях было что-то заботливое, на миг мне даже понравилось пребывать здесь в таком паршивом состоянии. И теперь они, будто бы оставили меня…

Очевидно, у меня снова произошёл провал, потому что откуда не возьмись в помещении зазвучал уже знакомый мне мужской голос.

–

И что это значит?

–

Это значит, что его мозг перестраивается в шесть целых, восемь десятых раза быстрее, чем при интенсивном обучении, подгоняемом самыми активными ноотропами. – второй голос принадлежал старшему из докторов.

–

Каков Ваш вердикт?

–

При такой, подчёркиваю, не свойственной человеку скорости биореакций он полностью восстановит память меньше, чем за сутки. И без операции.

–

О, это хорошо! – в словах мужчины, и правда, звучала радость.

–

Да, но дело в том, что это не совсем восстановление. Внушение стёрло его память. Безвозвратно. Существовавшие ранее клетки мозга не просто умерли – их вообще нет. Но они появляются заново! Возникает впечатление, что организм воссоздаёт их по какой-то своей памяти. Высший прошёл ассоциативный тест почти идеально.

Никаких тестов я не помнил, похоже, я пропустил намного больше, чем мне казалось.

–

Это энергетический слепок, я уверен. – после мужского комментария возникла короткая пауза. – Не могли бы Вы включить эту штуку ещё раз!?

Где-то рядом защёлкали клавиши, и прибор надо мной снова тихо загудел. Под образованную им арку вошёл высокий мужчина лет шестидесяти, с седыми, но достаточно длинными волосами, в чёрном пиджаке поверх белоснежной рубашки, разрезаемой узким тёмно-зелёным галстуком. Ещё до того, как он посмотрел мне в глаза, я понял, кто он. Вспомнил. Один из членов Совета Тетры, отвечающий за логистику. Он контролировал все процессы, связанные с обеспечением Наших подразделений и агентов деньгами, оружием, техническими и другими средствами по всему миру. В Тетре его так и называли – Логист.

Видимо, почувствовав мои мысли, он опустил голову и внимательно посмотрел на меня. Его немного темнокожее лицо нисколько не изменилось с Нашей последней встречи, и даже с первой. Да, я помнил, что этот человек не стареет – первый признак высокого статуса в Тетре.