– Верно. – Карло понимал, о чем идет речь – не настолько сильно он был утомлен.

– Фотонная ракета испускает импульс света, – продолжала Карла. – Желательно ультрафиолетового, чтобы он двигался быстро и его вектор энергии-импульса был сильно отклонен от вертикали. Для удовлетворения законов сохранения полный вектор энергии-импульса должен быть одинаковым как до, так и после излучения импульса. До этого момента у нас есть только исходный вектор энергии-импульса Бесподобной – вертикальная стрелка. После испускания импульса у нас есть вектор светового пучка плюс новый вектор Бесподобной, каким бы он ни был. Сумма этой пары векторов должна быть равна исходному вектору, поэтому если мы совместим конец одной из этих стрелок с началом другой, то вместе с первоначальным вектором они образуют замкнутый треугольник.

Она сделала вопросительную паузу.

– Я все еще здесь, – сказал Карло.

– Если бы воздействие ракеты на гору ограничивалось только ускорением, – продолжила она, – то длина нового вектора в точности совпадала бы с первоначальной – с исходной массой. Это был бы идеальный вариант – но я даже не утверждаю, что нам это по силам! Если вместо этого мы позволим небольшому количеству отработанного тепла поднять температуру Бесподобной, то масса горы незначительно уменьшится из-за притока тепловой энергии. Но даже это не нарушает геометрию процесса – у нас по-прежнему есть вектор света и вектор ускорившейся горы, которые в сумме дают именно то, что нам нужно.

Карло разглядывал замкнутый треугольник у нее на груди.

– Я понимаю, что с этой точки зрения никаких противоречий с физикой нет, – неохотно согласился он. – Но во всех остальных случаях для создания света требуется какое-то топливо или ресурс. – Он указал на стены. – Даже мху нужен камень, чтобы питаться.

– Потому что мох не заинтересован в одной лишь генерации света! Его главная забота – рост и восстановление; и вот здесь уже без ресурсов не обойтись.

– От ремонта и нам не уйти.

– Разумеется, – согласилась Карла. – Даже при безупречной работе устройство рано или поздно потеряет самодостаточность. Мы будем по-прежнему потреблять наши ограниченные ресурсы, включая солярит – для охлаждения и прочих целей. Оно не выкроит нам еще один эон для размышлений над тяжелой судьбой наших предков. Максимум, на что я надеюсь – это вернуться с его помощью на родную планету и подать предкам достойную идею для их эвакуации.

– То есть ты хочешь сказать, что наши внуки, возможно, увидят родную планету? – пошутил Карло.

– Скорее уж правнуки, – сказала в ответ Карла. – Мы ведь не завтра эти двигатели запустим.

Нотка осторожности только придала ее голосу серьезности. Карло обдумал ее слова; он был шокирован тем, насколько чуждой ему показалась эта мысль. Это означало бы, что их предназначение, наконец, будет исполнено. К такому не был готов никто.

– Если бы мы могли представить свое возвращение в течение нескольких поколений… – Он запнулся.

– Похоже, ты не слишком этому рад, – недовольно заметила Карла.

– Потому что я не знаю, как люди это воспримут, – сказал он в ответ. – Было бы нам легче поддерживать стабильность населения, если бы мы знали, что в скором времени необходимость в сдерживании исчезнет? Или же нам, наоборот, было бы сложнее себя дисциплинировать, если бы мы могли убедить себя в том, что за такой малый срок небольшой рост не сможет причинить серьезного вреда?

– Я тоже не знаю, – сказала Карла. – Но если уж говорить о проблемах, то эти, по крайней мере, стоят потраченных сил, разве нет?

***

Карло реорганизовал смены таким образом, чтобы Аманда и Макария могли работать вместе с ним над экспериментами по воспроизведению сигналов. Изменения, которые им предстояло найти, могли оказаться довольно тонкими, так что к этому вопросу требовалось привлечь как можно больше свободных глаз.

Глаз и рук. Так как Бенигна была обездвижена и прикована к своему постаменту, –решил Карло, – то они могли без особого риска прощупать ее тело. А как иначе они бы смогли оценить малозаметные изменения в организме древесницы?

Запись начального этапа деления была испорчена из-за порвавшейся ленты, но Карло обнаружил, что далее в активности сигнала следует пауза, и изолировал первый целостный набор последующих инструкций. Он подумывал о том, чтобы воспроизводить записи, полученные от отдельных зондов, по одной за раз, но когда он пропустил через просмотровый аппарат ленты от трех нижних зондов разом, то единство и синхронность повторяющихся узоров ясно дали понять, что все три сигнала действовали сообща. Не приняв это во внимание, он рисковал разбалансировать воздействие света до такой степени, что оно бы просто-напросто причинило Бенигне вред. Он бы ни за что не стал пытаться расшифровывать фрагмент текста, выбрасывая по два символа из каждой тройки прежде, чем передать его носителю соответствующего языка, и если его интуитивное понимание структуры языка сигналов хоть что-то значило, то записи трех зондов – за период около полутора махов – составляли минимальный фрагмент, который с некоторой вероятностью нес в себе определенный смысл с точки зрения тела древесника.

В день эксперимента Карло пришел рано утром и начал вводить Бенигне транквилизатор. Препарат, который он закачивал ей в живот сквозь постамент, действовал гораздо мягче и медленнее парализующего вещества, которым заряжались дротики. Бенигно, впрочем, заметил последствия препарата довольно быстро: когда он издал серию низких рокотаний, слабеющие отклики его ко не вселили в него надежды.

– Прости меня, – пробормотал Карло. Он собирался повесить занавес, чтобы Бенигно – а на всякий случай и Зосимо – не смогли наблюдать за процедурой – но о том, что этим придется заняться так рано, не подумал.

Макария появилась, когда дело уже было почти сделано. Он привязал последний уголок ткани, а затем перебрался к Бенигне. Ее глаза все еще были открыты, но когда он потянул ее за руки, мышцы были расслаблены. Когда к нему присоединилась Макария, они приступили к сбору основных данных об анатомии древесницы. Карло решил обойтись без диагностических разрезов; какова бы ни была их потенциальная информативность, риск нарушить работу процессов, которые они, собственно, и надеялись измерить, был слишком велик.

Затем пришла Аманда; забравшись в люк для доступа к оборудованию, она занялась подготовкой световых проигрывателей. Карло спустился, чтобы ей помочь и убедиться в том, что на этот раз ничего не порвется. Эти ленты были простыми копиями исходных записей, однако искаженный сигнал мог нанести серьезный ущерб телу Бенигны.

– Ты готова? – спросил он Аманду.

– Да. – Хотя она и не проявляла особого энтузиазма к этому эксперименту, в плане опыта обращения с проигрывателями Аманде не было равных.

– Через несколько дней мы можем попробовать вариант со спариванием, – пообещал ей Карло.

– Ты серьезно думаешь, что после всего этого она еще будет способна к деторождению? – спросила Аманда, указывая на ленты с записями.

– Может быть, и нет, – согласился он. – С другой стороны, вне контекста, который эти сигналы имели для Зосимы, тело Бенигны их может просто проигнорировать – в таком случае мы узнаем о процессе хотя бы это, и у нас еще будет возможность записать ее квадратомическое деление.

Аманда не стала спорить.

– Ты знаешь, что нам следовало бы изучать на примере древесников? – спросила она.

– Что?

– Влияние питания самцов на количество детенышей.

– Для этого бы потребовалось шесть лет исследований и несколько дюжин животных. Давай вначале закончим начатое.

Он снова забрался в клетку. Бенигно продолжал встревоженно рокотать, но Карло заглушил этот звук. Он занял место рядом с Макарией и приложил ладони к коже Бенигны.

– Включай, – обратился он к Аманде.

Когда позади клетки раздался стук проигрывателей, по телу древесницы пробежала дрожь, но это, скорее всего, была всего лишь вибрация, переданная самими машинами. Карло мельком взглянул на Макарию, которая осторожно вела пальцем по противоположной стороне туловища Бенигны.