Карло перебрался вперед, ближе к отступающим животным, двигаясь так быстро, как только мог, вырывая на ходу целые букеты ярких цветков и обламывая мелкие ветки. Менее податливые части деревьев в отместку молотили по его телу и раздирали кожу, но он упорно продолжал двигаться вперед. Вскоре он совершенно перестал понимать, где находится, но по-прежнему замечал мимолетные фигуры древесников – практически силуэты на фоне светящейся флоры, которые ловко расталкивали ветки, размахивая своими пассажирами то в одну, то в другую сторону, дабы избавить себя от возмездия, которое испытывал на себе Карло. Их грациозность вызывала смирение и в той же мере приводила в ярость – ей нельзя было не восхищаться, даже при том, что на ее фоне грубые усилия Карло выглядели просто мишенью для насмешек. Если бы древесники не были обременены своей ношей, у него не осталось бы ни малейшего шанса угнаться за ними, но даже в своем теперешнем состоянии они не собирались облегчать ему жизнь.
– Карло! – Лючия была сзади, невдалеке от него.
– Я их все еще вижу, – прокричал он в ответ. – Просто следуй за мной!
– Не гони так сильно, иначе станет плохо, – предупредила она. – Ты уже несколько дней не спал в нормальной постели.
Древесники никогда не пользовались постелью, но эффективность воздушного охлаждения в их случае повышалась за счет меньшего размера тела. С другой стороны, сейчас они несли на себе вдвое большую массу – и именно его предки нашли способ запасать тепло и избавляться от него позже, что, в свою очередь, позволило им стать больше своих собратьев, пользующихся воздушным охлаждением. Вопрос заключался в том, достигла ли предела его способность удерживать тепло или еще нет?
Карло, сохраняя прежнюю скорость, продолжал двигаться вперед, уверенный в том, что нагоняет свою цель. Он не мог сказать, в какой мере ощущение покалывания на его коже было связано с перегревом, а в какой – с ударами, которые он терпел, натыкаясь на разные препятствия, но усталость должна была сказаться и на древесниках.
Он пробился сквозь перепутанные лианы, покрытые сверкающими зелеными цветками и чуть не столкнулся с парализованным самцом, который в одиночестве плыл по воздуху между ветвями. Карло победоносно защебетал. Они приняли непростое решение и бросили одного из своих друзей, однако самка, которую они продолжали нести на себе, была крупнее. И хотя их коллективная ноша стала легче, Карло не представлял, как именно это им поможет: пытаясь разделить нагрузку, двигаясь по этому невероятно узкому лабиринту, они бы только усложнили себе задачу.
– Лючия! – прокричал он. – Они бросили самца! Можешь за ним присмотреть? Я иду дальше. Он бы не стал исключать, что один из древесников вполне мог повернуть обратно и незаметно похитить самца, оставленного без присмотра.
– Ладно, – неохотно отозвалась Лючия.
Карло не видел свою цель. Он ждал, изучая взглядом светящийся лес и не обращая внимания на зудней, которые постепенно начинали проникать в раны на его коже. Наконец, он заметил характерное подергивание отдаленной ветки и снова ринулся в погоню.
Древесники поменяли направление. Карло был более или менее дезориентирован с самого начала, но он, по крайней мере, мог распознать движение от внешних кончиков ветвей к стволу. Теперь его заставляли двигаться по некой дуге или, вполне вероятно, винтовой линии, перебираясь с ветки на ветку вокруг оси дерева.
Прыжки через эти предательские пропасти, заполненные мелкими ветками, которые царапали его кожу – иногда ломаясь, а иногда отскакивая от отдачи и непредсказуемым образом меняя его направление, – отнимали много сил. Но это наверняка было проще, чем прорываться еще глубже в самую гущу ветвей. Его кожа зудела, и вина за это, очевидно делилась поровну между теплом, не находящим выхода в его теле, и всеми прочими надругательствами, которые он испытал по пути; однако, какие бы новые неудачи ни поджидали его впереди, Карло не собирался бросать погоню из-за одного лишь недостатка выносливости.
Теперь он четко видел трех древесников, окруженных толстыми ветвями с сияющими голубыми цветками. Самка, остававшаяся на ногах, держала парализованную одной из своих правых рук, в то время как самец находился позади и время от времени их подталкивал – правда, оценить назначение и эффективность этих движений было сложно. Мох на потолке придавал темноте за их спинами легкий красноватый оттенок. Карло понял, что они направляются прямиком к лесному пологу. Когда он застрял там в прошлый раз, самка видела беспомощность его положения; она знала, что если они перелетят на другое дерево по воздуху, то он либо прекратит погоню из страха, либо так сильно промахнется, что уже никогда их не догонит.
Увеличив скорость, Карло стал сильнее отталкиваться от каждой ветки, пытаясь сохранить свой импульс и сопротивляясь настойчивому желанию действовать с большей осторожностью. Не важно, был ли он невесомым – теперь, когда его разум четко осознал, что он движется по вертикали, сама мысль об этом была сопряжена с ощущением опасности. Он никогда не бывал в лесу под действием гравитации, но, вероятно, унаследовал инстинкты, приспособленные к древесной жизни его отдаленных предков – либо к тем временем, когда они уже начали от них отказываться. Сильная неприязнь к древесным высотам, вероятно, не давала его прародителям размозжить себе череп о землю после того, как они утратили более изящную анатомию своих двоюродных братьев и сестер. Но он не мог позволить своим двоюродным родственникам выиграть в этой гонке, и в последнюю очередь из-за какого-то необоснованного страха падения. Заглушив все предупреждающие сигналы, он продолжал взбираться вверх.
Свет мха все сильнее и сильнее проникал сквозь полог, но Карло не сводил с древесников глаз и видел, что дистанция между ними сокращается. Их координация во время прыжков с ветки на ветку была достойна восхищения, а самец, по-видимому, взял на себя роль своеобразной рессоры – подталкивая парализованную самку, когда она – под действием чисто механического импульса – вот-вот грозила вырваться из хватки своей подруги. Тем не менее, за все эти героические усилия приходилось платить. Они сбавляли скорость. Сбежать им не удастся.
Самец с шумным воплем отпрыгнул в сторону, будто решил, что сможет сыграть роль приманки. Карло проигнорировал его и заставил себя двигаться дальше; его собственные силы быстро шли на убыль, но он был уверен, что преимущество по-прежнему у него. Теперь ему нужно было просто напугать самку, после чего он смог бы передохнуть пару махов и обдумать, как ему оптимальнее встретиться с Лючией и вынести двоих подопытных из леса.
Самка остановилась, уцепившись за ветку – теперь их отделяла всего лишь долговязь или около того. Карло тоже притормозил в ожидании, пока его противник не сбежит, но вместо этого она повернулась и демонстративно обняла свою бесчувственную подругу тремя руками.
Карло перепрыгнул на ветку поближе. Самка пристально смотрела на него озлобленным взглядом, в котором сверкали фиолетовые блики. Наверняка она была достаточно умна, чтобы осознавать риск самой оказаться в том же парализованном состоянии? Он открыл карман, в котором лежала рогатка, и проверил его содержимое; несмотря на все его злоключения, более прочный вариант, которым его снабдила Лючия, не дал дротикам высыпаться наружу.
Когда он достал рогатку, его задний взгляд уловил размытое движение, но прежде, чем он успел среагировать, его грудь оплели руки, чьи-то пальцы потянули рогатку на себя, по его тимпану начали молотить кулаком, а в шею сбоку впились чьи-то зубы. Сильнее всего боль ощущалась в его тимпане; он придал мембране жесткость и сумел схватить атаковавший его кулак. Самец попытался вырваться, безуспешно, после чего сосредоточил все усилия в своих челюстях.
Карло едва хватало хладнокровия, чтобы не начать ругаться вслух. Его верхние руки были полностью заняты, а нижние не могли дотянуться до челюстей, впившихся в его шею. Все его тело будто застыло от резкого агрессивного напряжения, и поначалу его попытки поменять форму давали осечку из-за ощущения, что любое расслабление будет означать капитуляцию. Но он продолжал пытаться. Наконец, его нижние конечности размягчились, и он переместил в них достаточное количество плоти, чтобы дотянуться ими до рта древесника. Заострив кончики пальцев на манер клиньев, он втиснул их между звериными зубами и попытался раздвинуть челюсти.
