Карло промолчал. Что он мог поделать с подобным безрассудством? Ничего. Теперь все это было в прошлом.

Он заставил себя снова переключить внимание на слова Карлы, когда она начала рассказывать о своей теории светородной аннигиляции; в ответ на диаграммы, которые она показывала у себя на груди, чтобы проиллюстрировать этот процесс, ему даже удалось проявить кое-какую сообразительность в своих вопросах.

– Если повернуть все набок, – сказал он, – то получается, что один из фотонов, «созданных» этой аннигиляцией, должен был находиться там с самого начала?

– Да.

– Но ведь это система отсчета предков, так? – осознал Карло. – То есть если бы они могли наблюдать это явление, то для объяснения того факта, что фотон появился как раз вовремя, чтобы отскочить от светорода, они бы заявили, что этот фотон был испущен в результате совершенно независимого процесса.

– Звучит вполне ожидаемо, но я бы не стала утверждать нечто подобное под присягой, не имея возможности это проверить.

– Но разве это не означает, что если бы предки позаботились о том, чтобы подходящих фотонов просто бы не было…, то мы бы не увидели аннигиляцию светородов?

– Что произошло, то произошло, – афористично произнесла Карла. – События в космосе не должны противоречить друг другу. Нам остается лишь рассуждать об этом в понятной для нас манере.

– При условии, что это вообще возможно, – сказал он в ответ. – Где гарантия, что мы способны хотя бы на это?

Карла тихо прожужжала.

– Похоже, что эту способность мы еще не утратили. Тревожиться о свободе воли я бы стала только на обратном пути.

Все остальные направились к выходу.

– Прием завтра, в три склянки. Ты как настроена?

– Справлюсь, – ответила Карла. – Где я сегодня ночую? Я запуталась в этой системе.

Карло замешкался; он планировал, что они встретятся у него дома. И дело было не только в системе, дело было еще и в том, чего он дожидался с таким нетерпением: увидеть, как она лежит рядом с ним и ей ничто не угрожает, убедить себя в том, что за ее жизнь можно больше не опасаться.

Но в его голове уже звучал доводы, которые он бы выдумал для самого себя, проснувшись посреди ночи. Опасность миновала, но это пока – так что сейчас самое время пресечь ее возможное возвращение на корню. И Карле: Ты решила очередную загадку Ялды – объяснила реакцию с ортогональным веществом! Чего еще ты хочешь? Эта часть твоей жизни достигла завершения.

– Нам стоит встретиться на приеме, – сказал он.

– Ты уверен?

Карло показалось, что в ее голосе прозвучало разочарование и что он едва не оскорбил ее своим отказом. Но почему он не мог говорить открыто? Они отстали от остальных, услышать их никто не мог.

– Прямо сейчас для меня это слишком тяжело, – сказал он. – Я тебя чуть не потерял; сейчас я могу думать лишь о том, чтобы удержать тебя рядом.

Карла, казалось, была потрясена. Он сказал слишком много, она больше не станет ему доверять.

Но затем она протянула руку и сжала его плечо.

– Я тоже, – с легкой дрожью сказала она. – Нам стоит пожить отдельно еще несколько дней, пока мы оба не успокоимся.

Аманда поймала на себе взгляд Карло; она легонько качнула головой, указав на Тоско, который пробирался к ним по висевшим в лаборатории веревкам.

– Я хотел бы увидеть вас обоих у себя в кабинете, – сказал Тоско. – В начале следующего куранта, если вы можете оторваться от текущих дел.

Рука Аманды находилась в клетке, готовая сделать инъекцию обездвиженной полевке, которая вот-вот должна была совершить репродуктивный акт. Но она все же ответила: «Без проблем».

– Мы придем, – ответил Карло.

Когда Тоско ушел, Аманда вопросительно взглянула на Карло.

– Я понятия не имею, – сказал он. Их работа продвигалась гораздо медленнее, чем хотелось им самим, но ведь именно Тоско советовал Карло проявить терпение.

В назначенное время у входа в кабинет Карло увидел одну из своих коллег, Макарию, которая ждала у входа, держась за веревку. Карло не знал, чем именно она занималась в последнее время; он видел, как она приходила в главную лабораторию и снова уходила, как использовала центрифуги и другое оборудование, однако большую часть своего времени она проводила где-то еще.

Тоско, появившись в дверях, пригласил их войти. Когда они расположились в его кабинете, он обратился к Карло и Аманде.

– Я позвал вас, чтобы вкратце ознакомить с экспериментами Макарии, – сказал он. – В скором времени она займется публикацией своих результатов, но я хотел, чтобы вы услышали о них первыми.

Карло почувствовал облегчение; это не было похоже на прелюдию к расформированию его собственного проекта.

– В чем суть ее работы?

– Я нахожусь на начальной стадии исследования инфракрасных сообщений, которыми обмениваются ящерицы.

– Сообщений? – Аманда изучала ящериц много лет; она была вправе относиться к подобным заявлениям с долей скепсиса.

– Пожалуй, более подходящий термин – «передача сигналов», – высказался Тоско. – Речь не идет о языке в привычном понимании.

– Иво обнаружил в коже ящериц вещество, обладающее чувствительностью к инфракрасному свету, – объяснила Макария. – Поэтому я задалась вопросом, играет ли оно какую-то особую роль – например, служит неким дополнением к обычному зрению. Но я решила, что для начала проще всего будет взглянуть на вещество, обладающее противоположными свойствами – то есть такое, которое будет излучать ИК-свет в ответ на какой-либо внутренний сигнал. И я его нашла.

– Его активирует химическая реакция? – спросила Аманда.

– Нет, – ответила Макария. – Оно непосредственно реагирует на свет, передаваемый внутри тела на обычных длинах волн, однако от внешнего видимого света его защищает слой, который обладает прозрачностью только в инфракрасном диапазоне.

– А. – Судя по голосу, Аманда уже начала склоняться на сторону Макарии, хотя Карло ее слова все еще не убедили; продемонстрировать, что жижа, выдавленная из кожи ящерицы с помощью центрифуги, обладает интересным физическим свойством, еще не значит доказать, что это свойство играет биологическую роль.

– Я установила инфракрасную камеру и сделала снимки небольших популяций ящериц в различных условиях, чтобы выяснить, смогу ли я записать используемый ими сигнал, – продолжила Макария. – В большинстве экспериментов снимки оказались чистыми. Новый источник пищи и появление хищника – то есть события, вызывающие реакцию в виде слышимых сигналов – не спровоцировали никакой инфракрасной болтовни.

– Но..? – сказал Карло.

– Когда я взяла две группы, выведенные независимо друг от друга, и объединила их в первый раз, бумага почернела. – Макария помахала рукой вперед-назад, как бы умащивая бумагу слоем краски. – Я ожидала увидеть на изображении несколько серых полос, но каждый раз, когда в объектив попадала ящерица, насыщение бумаги наступало в течение двух махов.

Теперь Карло понял, ради чего было созвано это совещание.

– То есть вы считаете, что именно так передаются веяния?

– Мы не хотим делать поспешных выводов, – сказа Тоско.

– Конечно. – Хотя мысль была весьма заманчивой. При встрече двух неродственных групп животных им почти всегда удавалось обменяться каким-либо признаками. Кроссбридинг отпадал, поскольку у ящериц не было самцов, но у других видов, даже когда группам не давали вступать в физический контакт друг с другом, молодняк в следующем поколении приобретал черты, которые нельзя было объяснить простой наследственностью. Этот механизм оставался настолько туманным, что биологи до сих пор использовали термин, заимствованный из фольклора, говоря, что между группами передаются «веяния». А что еще можно сказать, если ты совершенно не представляешь, как именно происходит распространение биологических признаков?

– Я, разумеется, собираюсь проверить эту гипотезу, – сказала Макария. – Заблокировать ИК или создать в нем помехи, а затем выяснить, повлияет ли это на обмен признаками. Но для получения адекватного набора данных потребуется несколько поколений животных.