— И? — взволнованно продолжала давить я.

— Сможет или нет — он никогда конкретно не отвечает. Он работает на Бордена, а это связано с большой ответственностью.

Борден. При звуке этого имени я съежилась. Маркус Борден был страшным человеком, прижавшим к ногтю весь Нью-Рэйвен. Он приобрел дурную славу, когда сначала исчез, а потом через несколько лет вернулся разбогатевшим при загадочных обстоятельствах и совершенно неприкасаемым. Потом захватил власть на улицах, избавился от банд и воздвиг себя на вершину пищевой цепочки.

И Хоук был его правой рукой — не думаю, что своей жизнью здесь он заслужил такую роль. Но эти двое были очень близки, и, по-моему, вряд ли Хоук откажется от этой работы в обозримом будущем.

Гас дважды хлопнул рукой по барной стойке и слез со стула, не сводя глаз с людей Юрия.

— Я собираюсь пойти осмотреться, дорогуша. Если тебе что-то понадобится, просто сразу подойди ко мне. Да, и держись подальше от русских.

Я прищурилась.

— Даже не собиралась приближаться к ним, Гас. Это было бы в высшей степени глупостью, совершенно несвойственной моему характеру.

Приподняв бровь, он как-то по-особенному взглянул на меня.

— Я понял.

— Но, судя по твоим словам, у меня хватит дурости захотеть этого.

— Я не в этом смысле.

— Но по твоему тону выходит, что это так, Гас.

— Знаю, это просто… — он поморщился, — нам не нужны проблемы, и я хочу, чтобы ты была в безопасности.

— Я здесь. Со мной все будет в порядке.

Он коротко кивнул и ушел. Несколько минут я сидела в одиночестве, наблюдая за погруженными в беседу Гектором и Джессом. Шей — бармен клуба — подвинула в мою сторону бутылку пива. Я взяла ее в руку и принялась ковырять этикетку. Когда в клубе были посторонние, я старалась не пить.

К тому же, я не хотела быть навеселе, если здесь появится Хоук.

Господи, давно я не чувствовала такого внутреннего возбуждения.

— Ты доделала татуировку? — спросила Шей, вырывая меня из мыслей о Хоуке.

Я улыбнулась.

— Да, но это было ХЗ как больно.

— ХЗ?

— Ну, ты же понимаешь, ХРЕН ЗНАЕТ, как больно.

— Я знаю, что такое ХЗ. Просто давно не слышала, чтобы кто-то так выражался.

Я подавила вздох.

— Нормально.

— Приятно было, когда Гектор касался тебя?

— Он… отлично выполнил свою работу.

Она застыла и несколько мгновений таращилась на меня немигающим взглядом. А потом, как ни в чем не бывало, отвернулась, словно это не она битых двадцать секунд глазела на меня, как удав на кролика.

— Что ты думаешь о Холли? — спросила она со сквозящим в голосе интересом.

— А что насчет нее? — удивленно спросила я, возвращаясь в разговор. Кажется, Холли добавила пикантности сегодняшнему дню.

Шей через всю комнату посмотрела на Холли. Ее зеленые глаза неотступно следовали за девушкой, пока та плавно перемещалась по бару и разносила напитки, держась от байкеров на почтительном расстоянии, но дружелюбно улыбаясь им.

— Она не вписывается, — сказала Шей. — Мне просто непонятно, за что ее так любят парни. А тебе?

— Честно говоря, Шей, я об этом даже не задумывалась, — я пожала плечами и стала еще тщательнее ковырять этикетку.

— Но она тебе нравится?

— Я недостаточно хорошо ее знаю.

— Гектор не сводит с нее глаз, и мне это не нравится.

Ах, вот оно что. Гектор. Теперь суть проблемы была ясна.

— Гектор смотрит на каждую девчонку с «рабочей» вагиной.

— Но он слишком пристально смотрит на нее. Они трахались? Тебе что-нибудь известно? Ты случайно не знаешь, они трахались?

— Ты уже второй раз спрашиваешь меня об этом.

— Знаю, но ведь это очевидно, да? Такое ощущение, что он смотрит на нее как на свою, словно знает, как она выглядит голой. Она все-таки гребаная шлюха, да?

— Я не…

— Только посмотри на нее. Бродит по всему бару и строит из себя недотрогу. Я насквозь вижу эту херню. Как считаешь?

Какого хрена?

Я удивленно моргнула, пытаясь понять, какая муха укусила Шей, что она стала… сама не своя.

— Шей, я уже говорила, что ничего о ней не знаю. Но мне совершенно точно известно, что она ни разу не устраивала таких драм, как ты сейчас.

Шей перевела на меня взгляд и приподняла брови. Честно говоря, видок у нее был еще тот. Брови совершенно черные, вероятно, как и натуральный цвет волос. Но волосы она выкрасила в такой невозможно белый цвет, что при взгляде на нее глазам было больно. Кроме того, от густого слоя тонального крема ее лицо казалось оранжевым на фоне бледной шеи. Никогда не понимала, зачем девушки так издеваются над собой.

— Я не устраиваю драму, — сказала она, защищаясь. — Я просто спросила тебя, Тайлер. А если у тебя ПМС, то так и скажи, чтобы моя драма тебя не раздражала.

— Тогда можешь считать, что у меня ПМС каждый божий день.

— Это невозможно, Тайлер. Ты истекла бы кровью.

— Это было образное выражение.

Она с подозрением посмотрела на меня.

— Почему ты не можешь быть просто нормальной девчонкой?

— Что в твоем понятии «нормальная»?

— Та, с кем можно просто поболтать.

Я слегка пожала плечами.

— Не знаю, почему, Шей. У меня явно есть проблемы.

— Теперь я это вижу.

— Если ты ищешь себе подругу, подумай о том, чтобы присоединиться к местным шлюхам. Уверена, они поддержат тебя в твоей любви к Гектору, ведь вы все обменялись с ним жидкостями организма, поэтому у вас будет много общих тем для того, чтобы поболтать.

— Хоть твое предложение больше похоже на издевательство, я все равно ценю его, но не стану этого делать, Тайлер. Я не такая, как эти шлюхи. Гектор не значит для них столько, сколько значит для меня.

Прямо впору поклониться ей, но вместо этого я холодно кивнула, и она продолжила ходить вдоль стойки бара, прожигая Холли взглядом, после чего расплылась в улыбке перед ближайшим парнем.

Шей было около тридцати. Если исключить проблемы с бровями и морковным цветом кожи, она была очень красивой женщиной, но до одури помешанной на Гекторе. И то, что он всю неделю не сводил с Холли глаз, чертовски сильно бесило Шей.

Я избегала этих драм. Едва почуяв их, я тут же отстранялась. Девчонкам было сложно поладить со мной. В одну минуту они могут быть тебе лучшими подругами, интересоваться личной жизнью и общаться двадцать четыре часа в сутки, а потом, когда им больше ничего от тебя не нужно, переключаются на что-то другое, а ты чувствуешь себя использованным куском туалетной бумаги. Я достаточно обожглась на этом, так что при столкновении с подобной херней мне сразу хочется скрыться.

Именно поэтому сейчас я работала в гараже помощником механика по ремонту мотоциклов. Там не было девушек. Никакой стервозной конкуренции. Меня окружали парни, которые рассказывали пошлые анекдоты и в перерывах рассматривали «Плейбой». И это именно то, чего мне хотелось.

Краем глаза я заметила, как Холли с испуганным лицом внезапно бросилась в мою сторону. Мой взгляд тут же отметил ее белый топ, совершенно мокрый в области груди. Твою мать, опять.

— Серьезно? — сказала я, нахмурившись. — Какой мудак тебя облил?

Она остановилась рядом со мной и только покачала головой.

— Все в порядке, правда, но…

— Знаю, тебе нужна новая майка, — вмешалась я.

Это было уже не в первый раз. Фактически, это происходило постоянно, когда она отходила от столика Кирка. Я бросила на него взгляд через плечо — он сидел в дальнем углу, уставившись в свою кружку. Я всегда ненавидела Кирка. Я была еще ребенком, а он уже был мудаком. Однажды он снял переднее колесо с моего трехколесного велосипеда Барби, чтобы я не могла кататься вокруг них, и спрятал его в свой ящик для инструментов. Отец пришел в ярость и, в конце концов, зарядил ему по яйцам и заставил починить мой велосипед. Но, когда колесо было поставлено на место, гребаные личики Барби были изгажены царапинами. Мудак.

Я никогда не понимала, зачем его держали в клубе. Просто каждый человек в положенное время должен умереть, а этому, кажется, уже лет сто, и он превратился в обычного несчастного старого козла. Цепляющегося к Холли. Часто. Без малейших причин.