А еще прошлая ночь…

Трогать ее сиськи.

Сосать ее язык, пока она стонет.

Чувствовать, как сжимаются стенки ее киски, когда она кончает. Твою мать, она была такой влажной из-за него. Из-за него!

Он чувствовал себя гребаным Богом.

К этому он не был готов. Он собирался уходить, а не таращиться на нее бог знает сколько времени, как гребаный извращенец. А сам просто не мог заставить свои ноги двигаться. А когда она, открыв глаза, взглянула на него… шансов уйти не осталось. Он пропал. Хоук должен был хотя бы прикоснуться к ней. Но, вашу мать, последнее, чего он ожидал, это что она начнет сосать его чертов палец. И еще меньше Хоук ожидал, что его член мгновенно затвердеет.

Он чувствовал себя… первобытным дикарем.

Жадным собственником.

Абсолютным, блядь, животным.

Она была такой чертовски чувственной. Невозможно забыть, как стенки ее киски сжали его настолько сильно, что он чуть не взорвался в ней в ту же секунду. Не забыть ее тяжелое дыхание и мольбы, когда он двигался в ней вперед-назад.

— Трахни меня, Хоук, — задыхаясь, шептала она, пульсируя и извиваясь под ним. — Пожалуйста, вот так. Еще, Хоук, пожалуйста. Пожалуйста!

Она была такой влажной для него. Для него!

Он не мог понять. На него уже давно так никто не смотрел. Не с этой чертовой бородой и постоянной привычкой держаться в тени. И все же Тайлер удавалось видеть сквозь все это. Ее ни капли не заботила его вызывающая отвращение, искромсанная нахер рука, или то, что он вынужден носить этот долбаный плащ и выглядеть, как бомж, способный прибить за копейку.

Она смотрела на него тем же взглядом, каким Эмма смотрит на Бордена. В этом взгляде ощущалась смесь похоти и желания. Он словно «говорил»: ты нужен мне.

Единственное, о чем Хоук сожалел, это о том, что не насладился Тайлер в полной мере. Он так и не попробовал ее киску на вкус, не трахнул ее сзади, чтобы их тела сталкивались с громкими хлопками, его член так и не побывал у нее во рту. Блядь. Хоук с трудом сглотнул, представив, как ее маленькие губки обхватывают его.

Она же практически предлагала ему себя на гребаном серебряном блюдечке. Она хотела его, и любой здравомыслящий человек воспользовался бы этим предложением... Потому что, какой ебнутый на голову идиот смог бы отказать Тайлер?

Хоук.

Этим ебнутым на голову идиотом был Хоук.

Ему нельзя было быть с ней, и он не понимал, почему вдруг сдался.

Нет, ну правда.

Он ощутил такую подавленность, когда она, сидя напротив, смотрела на него своими глубокими карими глазами и гладила его гребаную искалеченную руку. Даже от одного воспоминания в руке появилось покалывание.

Хоук попытался припомнить ее тем ангелочком — дочерью Дэнниса. Она каталась вокруг клуба на том долбаном розовом трехколесном велосипеде. И Хоук никогда не признается — ни ей, ни кому-то другому — что это он приказал Кирку избавиться от этого идиотского велика, потому что его он безумно раздражал и не имел никакого отношения к пистолетам, бутылкам с выпивкой и возбужденным голым сучкам. Но, главным образом, потому, что скрипел он, как ржавая дверная петля, отчего все готовы были лезть на стену.

И потом этот взгляд. Блядь, она так смотрела на него. На грани идолопоклонства. У него практически было желание надеть ей мешок на голову, чтобы больше не видеть ее глаз. В нем, в этом взгляде, неизменно читалось одно и то же: желание и потребность — опасная комбинация, выносящая ему мозг. Ей нужно заканчивать с этой долбаной обреченностью в глазах, потому что это откалывает по кусочку от ледяного панциря в его груди. Он матерый преступник, убийца, беглец. Какого черта он тогда, встречаясь с этим долбаным взглядом, ощущал себя сентиментальной курицей?

В общем, если в двух словах, то именно поэтому он и ушел.

Из-за ее взгляда.

И кое-чего другого.

Хоук

— Позволь мне услышать эту потрясающую историю без прикрас, ладно? Ты убил моего кузена — человека, которому я доверял более десяти лет его преданнейшего рабства — только потому, что он захотел… трахнуть девку? — Абрам смотрел на Хоука через гигантских размеров обеденный стол, в данный момент заставленный едой. Рядом сидела какая-то безжизненного вида девица — безжизненная, потому что в ее глазах не было никаких признаков жизни — и не поднимала взгляда от пустой тарелки. Одна из многочисленных рабынь Абрама. На территории особняка их было довольно много. Все ярко одетые. Все невообразимо красивые. И все с мертвыми глазами. Хоук не знал, как Абрам находит этих женщин и как избавляется от них. Честно говоря, этот вопрос его не волновал.

Переводя взгляд с Хоука на Абрама, Гас, который стоял рядом, занервничал, не понимая, что ему делать. Как только они приехали, Абрам приказал Гасу молчать, сказав, что хочет разговаривать с Хоуком, а не с Гасом или Джессом (который в настоящий момент со смущенным видом таращился на безжизненную девушку).

Раннее утро (до того, как прилип взглядом к Тайлер) Хоук провел, сидя в кресле вместе с той ужасной псиной, рычащей на него безо всякого повода — только за то, что он дышал слишком близко. Не было еще и шести утра, когда позвонил Абрам и заявил, что хочет встретиться немедленно. Затем им нужно было по-тихому улизнуть из клуба, что не составило труда, потому что в стельку пьяный Гектор лежал в своей кровати с какой-то безымянной шалавой, которую прошлой ночью притащил к себе в комнату.

И вот теперь они втроем находились на территории Абрама совершенно безоружные. Хоук не хотел быть инициатором проблем, поэтому понимал — чтобы успокоить Абрама, он должен выглядеть уязвимым. Нужно было дать почувствовать ублюдку, что он главный, и Хоук — чего уж тут врать — в данный момент чувствовал себя беспомощным.

— Юрий был под кайфом, — спокойно объяснил ему Хоук. — Он очень агрессивно предъявлял свои требования, но я старался сохранять доброжелательность.

— Доброжелательность? Ты УБИЛ его! — взревел Абрам, ударяя кулаком по столу. Сидящая рядом апатичная девица даже не вздрогнула.

— Он вел себя, как умалишенный, — возразил Хоук.

— Из-за девки? Ты сам-то понимаешь, что это полная херня? Под моей крышей он мог иметь любую, мать твою, девку, какую только пожелает, а они покруче ваших клубных крыс. Какого хера он затеял все это ради одной из твоих, Хоук?

Какое-то мгновение Хоук изучающе смотрел на русского. Его приятная внешность была обманчивой. Такому парню нет нужды заманивать красивых девушек, чтобы продемонстрировать свои возможности.

Его невозможно прочесть.

Даже его гнев был фарсом, чтобы сбить окружающих с толку.

Хоук, сохраняя безучастное выражение лица, почти со скучающим видом продолжил объяснение:

— Как я уже говорил, он был под кайфом и вел себя агрессивно. Он бы полез в драку из-за любой девчонки. Просто случилось так, что девочка, которую он захотел, уже договорилась о ночи с одним из членов клуба.

— Он перегнул палку.

— Дело не в этом. Он сказал, что это ты дал ему добро.

— Я сказал ему поразвлечься. Но совсем не подразумевал под этим какую-то конкретную девчонку, а уж тем более ее похищение.

— Судя по всему, он чертовски сильно ее хотел.

Абрам откинулся на спинку стула, гневные морщины на его лице разгладились.

— Это полная бессмыслица. Девка, которую он хотел… как ее зовут?

Хоук почувствовал на себе пронзительные взгляды Гаса и Джесса, но, несмотря на их плохо скрываемое беспокойство, не моргнув глазом соврал:

— Шей.

— Красивая? — продолжил допрос Абрам.

— Кому как.

— Ну, она, должно быть, охуенная красавица, да, Хоук?

— Предположим.

Усмехнувшись, Абрам покачал головой.

— Ну, и что теперь прикажешь мне с этим делать? Думаешь, можешь просто так убить члена моей семьи, а я оставлю все, как есть? Я буду выглядеть слабаком, если ничего не предприму и позволю, чтобы твоему клубу подобное сошло с рук.