– Бог в помощь!

– И тебе того же, – откликнулся Альбин, не подняв головы.

Иоганн открыл было рот… и с силой ударил молотом по большому пальцу. Он подавил вскрик и вымученно улыбнулся.

– Здравствуй, Элизабет.

Девушка усмехнулась на его оплошность.

– Вот, принесла вам хлеба и яблок… Может, еще что-то нужно?

Альбин заухмылялся.

– Разве что повязку для нашего кузнеца.

Лист метнул на него свирепый взгляд. Альбин ухмыльнулся еще шире.

– Брось, Иоганн. Такой крепкий малый – и бьет себя по пальцу, стоит девушке с ним поздороваться…

Теперь уж засмеялись все трое.

Потом улыбка на лице Альбина погасла. Он посмотрел мимо Элизабет на дверь.

– Тебе лучше вернуться, Элизабет.

Девушка кивнула.

– Обед будет через час, – сказала она и скрылась за дверью.

Не успела Элизабет выйти, как Иоганн уронил молот и, скривившись от боли, схватился за палец.

– Черт возьми, больно-то как…

Альбин невозмутимо надкусил яблоко.

– Обед. Отлично. А то я уже проголодался…

После обеда снегопад пошел на убыль. Несколько батраков, а с ними и Альбин с Иоганном вышли расчищать тропы между домами. Лист работал наравне со всеми, хотя ушибленный палец распух и дьявольски болел.

Когда с работой управились наполовину, сделали перерыв, раскурили трубки. И пустили по кругу бутыль с полюбившимся Иоганну травяным шнапсом.

К нему обратился Игнац, один из батраков:

– Альбин говорит, ты с кузнечным молотом лихо управляешься. Мой хозяин спрашивал, сможешь ты ему пару сковородок подлатать?

Лист кивнул.

– Попробуем.

Игнац хлопнул его по плечу.

– Если у тебя пальцы в запасе есть, – съязвил Альбин.

Все рассмеялись. Иоганн воспользовался моментом доверия и спросил Игнаца:

– Кстати, выяснили уже, кто корову увел?

Батраки переглянулись, но ничего не сказали.

– Хватит уже тайну из всего делать, – не унимался Лист.

– Это случилось, и ничего уже не изменить. Пройдет зима, и все об этом забудут, а тебя и след простынет, – серьезно промолвил Игнац.

– Там видно будет, – сказал Иоганн.

– Вот именно. А теперь за работу, – положил конец разговору Альбин.

К сумеркам дороги были расчищены. Иоганн и Альбин пришли на ужин. Все, включая Мартина Каррера, собрались за общим столом.

Появилась Элизабет с увесистым горшком в руках. Ей было явно тяжело, и она спешила поставить горшок на стол, пока не выскользнул из рук. Немного супа выплеснулось через край в сторону отца.

Якоб вскочил и отвесил дочери крепкую пощечину.

Повисла мертвая тишина. У Элизабет на глазах выступили слезы.

Иоганн ударил ладонью по столу. Каррер воззрился на него в изумлении.

– Сколько можно? – злобно процедил Лист.

Лицо Якоба налилось кровью, но Элизабет успела вмешаться.

– Отец, прошу, не надо! – Затем наклонилась к Иоганну и посмотрела ему в глаза. – Тебя это не касается, батрак. Не лезь!

Тот взглянул на нее в недоумении.

Каррер неприятно ухмыльнулся.

– Хоть кто-то за этим столом умеет себя вести…

Элизабет налила суп сначала отцу, потом деду. Руки у нее дрожали, и свою тарелку она оставила пустой.

– Я не голодна, – проговорила она тихим голосом.

– Как знаешь, – проворчал Каррер и жадно принялся за суп.

Мартин не притрагивался к еде и неподвижно смотрел на сына. Якоб, словно почувствовав его взгляд, замер, поднял глаза.

– Что-то не нравится? Прошу, выкладывай, – бросил он с пренебрежением.

«Что же ты хочешь от меня услышать? – подумал старик. – Что ты чудовище и тиран? И единственное, что ты создал в своей жизни хорошего, – это Элизабет? И только по этой причине я не жалею, что породил тебя?»

Он опустил голову и молча принялся за еду.

Якоб презрительно кивнул, после чего зачерпнул новую ложку и с аппетитом продолжил трапезу.

Дрова огромной кучей лежали в сарае рядом с коровником. К этому сараю примыкал еще один – там дрова кололи и через окошко закидывали в дровяник.

Зимой они уходили в огромных количествах, при этом топили только на кухне и в общей комнате. У батраков и служанок не топили никогда: они довольствовались горячими камнями – клали их под одеяло, чтобы согреть постель. Лишь хозяин дома обладал особой привилегией: его спальня располагалась над общей комнатой, а в полу имелось отверстие. Перед сном крестьянин открывал задвижку, и теплый воздух поднимался из комнаты снизу.

Иоганн и Альбин набирали дрова в плетеные корзины. За последние дни внушительная некогда куча заметно подтаяла.

– Скоро, видно, опять придется в лес идти, – проговорил Альбин.

Лист не ответил. Произошедшее за столом не выходило у него из головы.

Альбин недвусмысленно ухмыльнулся.

– Про Элизабет все думаешь, верно?

Иоганн кивнул.

– Не пойму, что на нее нашло.

– А до тебя так и не дошло? – Альбин покачал головой. – Ты, в общем-то, не дурак, но касательно женщин, особенно тех немногих, у кого голова имеется, тебе еще многому надо научиться. – Он наградил приятеля дружеским подзатыльником.

Лист посмотрел на него в недоумении.

– Она уберегла тебя, болван!

Внезапно Иоганн все понял. Своим поведением, демонстративной холодностью Элизабет пыталась уберечь его от отцовской злобы.

Кто с огнем не играет, тот и не обожжется.

Элизабет испытывала к нему какие-то чувства.

Иоганн задумался на мгновение, потом вынул из внутреннего кармана небольшой мешочек. Развязал его и выудил клочок грубой бумаги и тонкий угольный стержень. Быстро записал на листке несколько слов, подумал и добавил еще пару.

Альбин понаблюдал за ним, но ничего не сказал.

Иоганн сложил листок и вместе с мешочком положил обратно в карман. Потом оба взвалили корзины на плечи и вышли из сарая.

Когда Иоганн и Альбин вошли через заднюю дверь в дом, Элизабет возилась у кухонного порога. На щеке был еще заметен след от удара. Альбин направился со своей корзиной в комнату. Лист поставил свою ношу на пол и стал ждать, чтобы пройти на кухню.

Элизабет приподняла доску под дверью, достала образ святого и аккуратно отложила в сторону.

– Оберегает от всех зол, – пояснила она, заметив вопросительный взгляд Иоганна.

Затем взяла другой образ – цветную гравюру с изображением Иисуса, исцеляющего больных чумой, – и аккуратно положила в выемку.

– От тех, что снаружи, или тех, что внутри? – с иронией спросил Иоганн.

Элизабет придвинула доску на место, поднялась и посмотрела ему в глаза.

– Это уж как посмотреть.

Она развернулась и прошла на кухню. Лист подхватил корзину и, последовав за ней, принялся складывать дрова под лавкой. Элизабет встала у очага и занялась тестом для выпечки на завтра. Покончив с дровами, Иоганн вновь взвалил на плечо корзину. Помедлив мгновение, он вынул из кармана сложенный листок и без всяких объяснений отдал Элизабет.

– Иоганн, пошли уже. Каррер выходит из коровника! – Альбин стоял в дверях и смотрел на них.

Элизабет поспешно взяла листок и развернула. Потом смущенно кивнула, спрятала записку в фартук и вновь занялась тестом.

Хлопнула задняя дверь. Иоганн бросил недоуменный взгляд на Элизабет и вслед за Альбином вышел из кухни. В коридоре их встретил Якоб.

– Вы до сих пор не в хлеву, бездельники?

Выгрузив несколько тележек навоза, Иоганн с Альбином сделали перерыв. Они стояли рядом с навозной кучей и курили трубки. На вечернем небе зажигались звезды, и над деревней царил покой.

– А что ты дал на кухне Элизабет? – спросил через некоторое время Альбин.

– Так, записку, – бросил коротко Иоганн.

Батрак рассмеялся и покачал головой.

– Так ведь Элизабет читать не умеет. У нас тут грамотных и нет почти. Священник вот разве что, ну и Риглер, пожалуй.