— О чём ты говоришь?!
— Тоже мне наказание за проигранное пари.
— Что это за дед?!
Через несколько дней Ёсихико получил письмо от Юмы.
В нём мальчик неровным детским почерком писал о том, что у них прошёл праздник посадки риса и что специалист помог ему посадить то семечко в горшок, и оно уже успело прорасти. Наверняка осенью мальчик сможет собрать свой собственный маленький урожай.
К письму Юма приложил фотографию своей новорождённой сестрёнки в окружении улыбающейся семьи.
И ещё одну. На ней за Юмой, беззаботно ловящим лягушек рядом со святым полем, ласково присматривает мужчина в куртке JA. Заурядная, но такая дорогая сердцу бытовая сцена.
Часть 3. Черпак Додзи
Часть 1
— В жару такое постоянно.
Ранний июнь, уже душный и жаркий, но пока ещё не совсем дождливый28. Ёсихико вышел прогуляться и заодно заглянуть в храм Онуси.
В храме было зелено от сочной листвы на деревьях. Меж ветвей плясали утренние летние лучи. Прихожан было немного, погулять по горе Онуси в это время приходили только старики.
— Ладно, мы не запрещаем устраивать здесь ночные попойки, но зачем оставлять после себя такой бардак?
Однако пасторальную картину портило раздражённое лицо Котаро, на которого Ёсихико наткнулся у храмового магазина.
— И вообще, ночью в японских храмах жуть как страшно. Зачем тащиться именно сюда?
Жрец ворчал на непрошеных ночных гостей. Храм Онуси, как и многие другие, не огорожен по периметру ни стеной, ни даже забором. Конечно, у зданий есть двери, однако по территории можно гулять даже глубокой ночью. Несмотря на все камеры, датчики, контракт с охранным предприятием и ночных сторожей, следить ночью за всей молодёжью всё равно невозможно. Поэтому, по словам Котаро, сегодня утром вся территория, особенно лестницы, вновь оказалась заваленной разовыми стаканчиками, пластиковыми бутылками, пакетами с недоеденной едой и так далее. Он также добавил, что самое неприятное — обнаружить стаканчик из-под лапши быстрого приготовления с недопитым бульоном.
— Неужели не боятся кары небесной? — проворчал Котаро, совсем не по-жрецовски подпирая рукой подбородок, и протяжно вздохнул.
Разумеется, убирать храм приходилось священникам вроде него. И хорошо ещё, что выпивохи не мусорили в молельне и остальных зданиях.
— Вот доказательство того, что почтение к богам слабеет, — Когане, сидевший возле Ёсихико и тоже слушавший жреца, неодобрительно покачал головой. — В нынешнем поколении слишком многие забывают, что жизнь дарована богами, и вы должны жить бок о бок с ними.
Если бы ночные посетители храма попались лису на глаза, вряд ли бы они легко отделались.
— Я в своё время тоже по ночам гулял, но чтобы мусорить в храмах — такого точно не было… — отозвался Ёсихико.
Будучи студентом, он с одногруппниками частенько гулял до утра и не раз встречал рассвет на берегу реки Камо29. Если какая-то компания развлекается всю ночь, это вовсе не означает, что они обязательно мусорят где попало.
— Нашему храму ещё повезло, нам только мусор в мешки убрать и выкинуть. Хуже, если бы про нас начали говорить, что у нас тут по ночам чертовщина творится.
Котаро с кислым видом уставился на Ёсихико. Когда ночью в одном месте собираются юные парни и девушки, молодая кровь нередко толкает их на дурацкие поступки. Наверное, через эту пору прошёл каждый.
— В смысле, если начнутся жалобы на шум и плохо припаркованные машины?..
Ёсихико нахмурился: одной мысли хватило, чтобы понять, что таких хлопот ему точно не надо. Но Котаро ещё не закончил.
— Это ещё ладно, бывает и похуже.
— Что? Неужели? — переспросил Ёсихико.
Котаро посмотрел по сторонам, чуть нагнулся и пояснил:
— Есть вещи, которые мы, священники, должны выискивать и убирать, пока их никто не увидел.
Ёсихико почувствовал, что по ногам пробежал холодок.
— Например, прибитые к деревьям соломенные куклы.
***
— Ух, мороз по коже…
Ёсихико вышел на станции Кибунэгути вместе с немногочисленными туристами и сразу содрогнулся, когда прохладный, в отличие от воздуха в городе, ветерок коснулся его тела. Горная станция расположилась совсем рядом с речкой Кибунэ. Даже днём здесь было не очень светло, а на другом берегу реки виднелся дремучий лес горы Курама. И всё-таки мороз, пробравший Ёсихико до костей, был вызван отнюдь не температурой, а нелюбовью к чертовщине и ужастикам.
— Вот надо ему было так меня напугать… — с досадой проговорил Ёсихико.
Он испортил себе настроение, когда решил зайти в храм Онуси и поговорить с Котаро. С самого начала он шёл вместе с пушистым навигатором проведать бога Такаоками-но-ками, чьё имя появилось в молитвеннике, и неожиданно возникшая мысль забежать к другу сыграла с Ёсихико злую шутку, ведь район Кибунэ, в котором находятся все храмы и часовни в чести Такаоками-но-ками, знаменит в том числе тем, что здесь частенько проводятся Усинококу-маири.
— Солнце ещё высоко, чего трусишь? — Когане бросил на Ёсихико усталый взгляд, как только они спустились со станции. — В былые времена здесь была вечная тень от деревьев. Если уж ты даже этого боишься…
— У меня просто настроение не то, — нехотя ответил Ёсихико.
Ему было всего двадцать четыре года, и он не хотел, чтобы бог из глубокой древности сравнивал его с собой.
Автодорога от станции шла в гору вдоль реки, потому справа постоянно доносилось журчание. Если бы Ёсихико не знал про Усинококу-маири, он бы решил, что это приятное, даже курортное местечко, но у любого жителя Киото от одного упоминания Кибунэ кровь стынет в жилах.
Возле станции Ёсихико сел на автобус и минут десять ехал на нём в гору вдоль реки. Наконец, автобус доехал до конечной и встал на специальную стоянку, где останавливались и автобусы туркомпаний. Сейчас таких было два. С этой стоянки начинается пеший маршрут до храма, в котором обитает Такаоками-но-ками. С учётом сложности поездки, два автобуса — это на удивление много.
— Надо же, сколько посетителей в будний день…
На часах было двенадцать с хвостиком. Ёсихико вместе с Когане неспешно пошёл в гору. Вскоре они увидели каркасы, поднимающиеся из реки, а над ними — навесы от солнца. Сбоку виднелись лестницы, ведущие к каркасам, и вывески «Ресторан».
— А, кавадоко30! Вот в чём дело! — невольно обронил Ёсихико.
Когане с любопытством присмотрелся.
Кавадоко. Что, как не эти платформы над водой, на которых можно за трапезой наслаждаться прохладой, поэтичнее всего описывает лето в Киото? Рядом с ними работают многочисленные рестораны и кафе. Больше всего их на реке Камо, а также в районах Такао и Кибунэ, но поскольку за обед в таких заведениях придётся выложить не меньше пяти тысяч, Ёсихико никогда в них не бывал. Вполне возможно, что туристы приезжали сюда в первую очередь ради кавадоко.
— Я слышал о них. Их ещё называют норёдоко, верно? — Когане моргнул, глядя на кавадоко. — Как только людям пришло в голову принимать пищу посреди реки?
По голосу лиса трудно было понять, восхищался он или наоборот.
— Но я думал, кавадоко существуют с древних времён, — Ёсихико недоумевающе посмотрел на Когане.
Платформы были застелены татами и циновками, цвета которых изящно контрастировали с алыми подстилками. Ёсихико готов был поклясться, что традиция норё — обеда посреди реки — уходит корнями глубоко в историю, однако по словам Когане было ясно, что тот плохо с ней знаком. Может, она лишь недавно обрела популярность?