— Ты ведь знаешь Юму? Вот он сказал мне… — Ёсихико вспомнил вчерашние слова. — Быть сильным — значит защищать кого-то.

— Защищать? — тихо повторил Инамото.

— Он хочет стать сильным, чтобы защищать сестрёнку, которая у него скоро появится.

Инамото вытаращил глаза.

Всё это время мальчик не пытался угнаться за своими друзьями и не хотел стать мужественнее. На самом деле он…

Просто осознал долг старшего брата и захотел защищать свою сестрёнку.

Вдруг тяжёлое как камень тело Инамото стало легче. Руки Ёсихико ощутили, как центр тяжести противника поднялся выше. Не упуская шанс, Ёсихико схватился за пояс духа и изо всех сил напряг ноги. Атака впервые сработала как надо, и даже Когане от удивления вытянул голову. На его глазах Инамото наклонился и упал на спину.

— П-победа… — выговорил Ёсихико, упав на Инамото.

Он так запыхался, что не стал вставать, перекатился вбок и лёг на спину рядом с духом. За сегодня он не только заработал пару новых ссадин — его правое колено, да и вообще все мышцы кричали от боли. Может, он победил не совсем честно, но победа есть победа. Всё-таки он сражался не с человеком, а с духом, и рассчитывал хоть на какое-то снисхождение.

— Значит, он хотел стать сильным, чтобы защищать?.. — пробормотал Инамото, глядя в небо.

Вдруг у горизонта показалось солнце и осветило территорию храма первыми золотистыми лучами.

— А разве ты нет? Зачем тебе тогда столько силы? Причём не только физической. Зачем духу нужна сила? — кое-как выговорил Ёсихико, перемежая фразы шумным дыханием.

— Зачем сила?.. — повторил Инамото, медленно садясь на землю.

— Да. Вспомни, для чего существует рис.

Инамото несколько раз повторил слова Ёсихико, будто распевая их. Вдруг он ахнул и ощутил, как что-то бесшумно вздрогнуло в его груди. Там словно распустился цветок, так долго ждавший утренних лучей.

— Для людей… — наконец, обронил он. — Меня послали в мир людей из двора Аматэрасу-омиками… Чтобы люди не были голодными и слабыми, чтобы я помогал им расти. Чтобы я стал основой их процветания…

Слова будто сами приходили к нему из глубины души. Инамото положил руку на грудь, словно сам не понимая, почему произносит их.

— И чтобы стал источником жизни…

Ёсихико наконец-то тоже нашёл в себе силы оторваться от земли и сесть в позу лотоса. Спина у него была вся в песке, но сейчас это ощущение было даже приятным.

— Ты выигрывал в сумо, чтобы обещать людям урожай. Ты помогал рису расти, чтобы люди на острове не голодали. Ты защищал их, — объявил Ёсихико мешкающему Инамото. — Поэтому ты должен лучше всех понимать, каково это — хотеть стать сильным, чтобы защищать кого-то.

Слова лакея будто привели духа в чувство.

— Лучше всех…

Будучи гордым духом рисовых колосьев, помогавшим людям выживать, он всегда находился рядом с людьми и смотрел на их жизнь.

— Возможно, ты не просто так растерял силу и начал показываться людям на глаза. Скорее всего, кто-то хочет, чтобы ты вспомнил, как тебе нравилось жить с ними.

Хотя Ёсихико плохо разбирался в синто, он всегда полагал, что боги и духи как правило не попадаются людям и не показываются им на глаза. Мало кто из них сражается с людьми в сумо, пускай и в ритуальном.

— Или тебе всё-таки не нравилось? — спросил Ёсихико.

Инамото медленно опустил взгляд на покрытые песком ладони. Ему вспомнились бесчисленные лица знакомых людей.

Сосед, который всегда радостно окликал его на улице. Знакомые по кооперативу, каждый день благодарящие его за усердие. Мальчик, при каждой встрече бегущий к нему с криком «Дядя из JA!».

— Нет, нравилось… — наконец, признался Инамото. — Я… Так любил играть с людьми в сумо, пока вокруг стояли толпы зрителей и болели за нас…

На какое-то время он забыл и о своём долге, и о том, как весело ему было участвовать в ритуалах.

Он молча смотрел на Ёсихико дрожащими глазами, пытаясь разобраться в спутанных воспоминаниях.

— По-моему, сильный ты или слабый, победитель или проигравший — это все ерунда. В этом году ты снова сразишься в сумо с человеком, потому что стремишься защитить самое дорогое, что есть у духа риса, — благополучную жизнь людей.

После этих слов Инамото вытаращил глаза. У него так перехватило дух, словно он вдруг прозрел.

— Ничего себе!..

Мир перед его глазами вдруг заиграл красками. Каждый листочек, подсвеченный утренним солнцем, каждый камешек и каждая песчинка, бескрайнее синее небо, отдыхающие на ветках птицы, даже воздух.

Песчаная буря, скрывавшая от него мир, вдруг пропала. Кто-то будто снял с его глаз толстый светофильтр. Дух вдруг увидел краски жизни во всём их великолепии. Он увидел, как возятся жуки, как тянутся к небу мокрые от росы травинки. И он увидел, как начинается очередной день в жизни людей.

— Да… Так и есть… — слетели слова с губ засмотревшегося на пейзаж Инамото. — Я хотел защищать прекрасный мир людей…

Покуда милостью Оямацуми-но-ками блестят колосья риса, люди будут рождаться и жить.

— Подумать только, что мне, искавшему силы для защиты людей, потребуется помощь человека, чтобы разобраться в себе… Разве не смешно? — иронично проговорил Инамото, смахивая слёзы с глаз.

— Ой, да ладно тебе. Главное, что ты снова можешь радоваться сумо, — Ёсихико поднялся, отряхнулся и протянул руку Инамото. — И кстати, как тебе понравилось проигрывать?

Инамото изумлённо округлил глаза и растерянно забегал глазами, не зная, что ответить. Наконец, он не выдержал и рассмеялся.

— Обидно признавать, но было весело.

Когда Ёсихико усмехнулся в ответ, Инамото поймал его ладонь и поднялся. Дух так сверкал в утренних лучах, что Ёсихико невольно прищурился.

— Ага, мне тоже понравилось.

Инамото показался ему похожим на спелый золотистый колос риса, покачивающийся под осенним ветерком.

***

Спустя месяц после того, как Ёсихико получил в молитвенник красную печать в виде колоса и уехал домой, на острове прошёл традиционный праздник посадки риса. Как всегда, городской мастер показывал на нём сумо понарошку. Ёсихико не отказался бы посмотреть на божественные ритуалы своими глазами, но не смог оплатить дорогу. Он не только провёл на острове две лишних ночи и не только потратился на мази для ссадин, но ещё и забыл перебронировать обратный билет, поэтому ехать в Киото пришлось за свой счёт.

— Ишь как веселится…

Вместо этого пришлось довольствоваться видеозаписью сумо, выложенной на новостном сайте. Рикиси изображал толчки, удары и прочие приёмы сумо, а напротив за пределами круга Инамото картинно подстраивался под его движения.

— Его так хорошо видно… Внимательный человек всё поймёт, — заметил Когане, глядя на экран, и беспокойно повёл ушами.

— Разве он не специально? Он ведь говорил, что впредь будет знать меру.

— Я уж надеюсь, что будет. Он многое вспомнил, но всё ещё слаб настолько, что порой случайно показывается людям на глаза. Возможно, если он будет ещё лучше отыгрывать человека, ничего страшного не случится, но всё-таки…

Рикиси на экране то отступал к границе круга, то будто бы чудом уворачивался от сильных ударов, а зрители смеялись и аплодировали. Ёсихико заметил группу школьников и на автомате попытался отыскать в ней Юму. Наверняка он тоже пришёл посмотреть, как проходит ритуал.

— Кстати, с какой стати он изображает человека? — Когане запрыгнул на колени Ёсихико, с них на стол и постучал лапой по углу экрана.

— А? Ты о чём?

Когане показывал на старика из толпы, который скандировал чуть ли не громче всех. Он был одет в хакама, поэтому Ёсихико решил, что это наверняка какой-то священник разошёлся, однако…

— Выиграв пари, я в шутку попросил его пожить человеком, а он не только радостно согласился, но ещё и в кадре засветился… — пробубнил Когане. — Я думал, он возмутится, а тут на тебе. Радуется, как может…