— Тогда я тебе дам хороший совет, дядя, — мальчик нагнулся к Ёсихико и прошептал: — Если будешь есть много риса, станешь сильным.

— Ты серьёзно?.. — тихо переспросил Ёсихико, глядя мальчику в глаза.

— Ага. Мне дядя из JA сказал, он врать не будет, — уверенно подтвердил Юма.

Ёсихико сразу догадался, о каком именно дяде идёт речь, но на всякий случай уточнил:

— Такой высокий, худощавый, в оранжевой курточке?

— Ага.

— Который ещё постоянно на святом поле в храме торчит?

— Ага. Ты его знаешь? — невинно спросил Юма.

— Да нет, просто… Кажется, видел его сегодня, — ответил Ёсихико, чтобы не продолжать тему, и снова вернулся к таю.

Похоже, дух не соврал, когда сказал, что часто общается с местным населением.

***

С какой-то поры в его душе воцарился штиль. Но его нельзя было назвать спокойствием или равновесием. Он напоминал ровную, без единой кочки, дорогу. Душа превратилась в пустошь, простирающуюся до самого горизонта.

Он смотрел на людей, старающихся брать от жизни всё; он видел, как растения и животные реагируют на смену времён года. Но хоть он и понимал красоту золотистых осенних колосьев, они всё равно казались ему какими-то блеклыми.

Песчаная дымка застилала его взор.

Каждый год люди приходили в храм на божественном острове и молили Оямацуми-но-ками об урожае. Однако и эти молитвы, и ритуальное сумо, в котором дух неизменно побеждал, начали казаться ему бессмысленными. Раньше он так любил встречаться с людьми и с нетерпением ждал очередной битвы, но в последнее время растерял интерес ко всему.

— Хм?

Стояло начало октября, до ритуального сбора урожая оставались считанные дни. Святое поле казалось золотым от созревшего риса, и полные колосья клонились к земле под собственным весом. Приближающийся ритуал благодарности за урожай тоже не обходится без сумо понарошку, но на сей раз Инамото, глядя на закатное солнце, вдруг подумал: а не пропустить ли ему этот праздник?

— Уа-а-а-а.

Вдруг он увидел, что на краю поля сидит и плачет мальчик. На нём был школьный рюкзак размером с него самого и форма с длиннющими рукавами, видимо, купленная на вырост.

— Уа-а-а-а.

Инамото узнал в нём внука хозяев минсюку, пошедшего в школу только этой весной. До него доходили слухи домохозяек о том, что его мать уже беременна вторым и иногда страдает от токсикоза.

Но хотя Инамото и узнал мальчика, он не сразу решил, что делать дальше, и какое-то время молча смотрел, как тот рыдает. Дело шло к вечеру, прихожан не было, а сотрудники храма были по уши заняты работой. Тем не менее, Инамото долго не мог решиться. Он не знал, можно ли духу вмешиваться. Пока он колебался, мальчик в перерыве между всхлипами вдруг поднял взгляд и уставился прямо на него.

В свете заходящего солнца его мокрые глаза блестели словно обсидиан.

Мальчик не должен был увидеть духа, однако молодые глаза смотрели прямо на него. Инамото почувствовал, что у него спёрло дыхание.

— Уа-а-а-а-а, — вновь разрыдался мальчик.

Медленно выдохнув, Инамото поднялся, изменил магнетизм на человеческий, подошёл к мальчику и спросил, что случилось.

— М-меня забыли-и.

Перебиваясь на всхлипы, мальчик кое-как объяснил, что произошло. Связав между собой обрывки слов, Инамото понял, что мальчик играл с детьми постарше, но те убежали и оставили его одного. Поскольку детей на острове не так много, те, кто есть, крепко дружат между собой, поэтому с ним вряд ли перестали дружить. Скорее всего, он просто отбился от группы. Дети так быстро растут, что даже один год разницы многое меняет.

— Ну, для начала, успокойся. Со слезами уходят силы, ты так ещё сильнее устанешь, — посоветовал Инамото успокаивающим тоном и посмотрел по сторонам. Он ожидал, что другие дети вернутся за мальчиком, когда поймут, что он пропал, но пока что рядом никого не было. — И кстати, ты ведь ещё маленький. Зачем ты заставляешь себя водиться с детьми постарше?

На острове не так много детей, но должны ведь у него быть одноклассники. Зачем заставлять себя играть с теми, за кем не можешь угнаться?

Немного успокоившись, мальчик шмыгнул носом и вытер слёзы рукавом формы.

— Я хочу научиться бегать быстро, как Ёси-кун… — выговорил он. — Хочу научиться лазить по деревьям. И-и таскать большой рюкзак.

В глазах снова появились слёзы.

— Я хочу поскорее вырасти и стать сильным.

Инамото смотрел на него с удивлением.

Человеческий век короток. С самого рождения все люди попадают на дорогу, которая ведёт в мир духов. Он понимал молитвы за долголетие, но чтобы человек хотел поскорее вырасти? И для чего он мечтает о силе?

Немного подумав, Инамото протянул руку к рису, колосящемуся под осенним ветром.

— Знаешь, как растёт рис?

Он осторожно снял одну спелую рисинку и положил на ладонь.

— Рис?.. — переспросил мальчик и шмыгнул.

— Да. Всякий рис прорастает из одного-единственного семени.

Поле зашумело от очередного порыва ветра.

— Это сейчас колосья зрелые и тяжёлые, но всё начиналось с семечка. Оно росло и со временем превратилось в сильное растение.

Инамото и сам уже не понимал, утешает ли мальчика или пытается преподать ему урок. Но он видел, что тот смотрит на рисинку широко раскрытыми глазами.

— Такая маленькая — и так вырастает? — спросил он, постепенно успокаиваясь, но всё ещё шмыгая носом.

— Да, как и все остальные растения. У них у всех маленькие семена, которые вырастают и становятся большими.

Мальчик с любопытством во влажных глазах смотрел то на рисинку, то на Инамото. Наконец, взгляд обсидианово-чёрных глаз остановился на духе.

— Здорово!

Мальчик беззаботно улыбнулся, и Инамото на миг показалось, что к миру вернулись краски.

— Сначала такая маленькая, а потом большая! — мальчик смотрел на рисинку с таким уважением и любопытством, словно это не он минуту назад рыдал без остановки.

— Ага, поэтому не спеши, — ответил Инамото, опомнившись. — Сейчас ты маленький, но тоже станешь большим и сильным.

— Правда? — немного взволнованно посмотрел на него мальчик.

— Да, правда.

Но хотя Инамото и подтвердил свои слова, он всё ещё не понимал, зачем это мальчику. И от непонимания у него ныла грудь.

— Э-эй, Юма-а!

Вдруг рядом с ториями показались другие дети, пришедшие искать мальчика.

— А, вот ты где. Мы уже обыскались. Давай домой!

Завидев своих друзей, мальчик сразу просиял.

— Спасибо, дядя! — поблагодарив Инамото, мальчик помахал на прощанье рукой.

В окружении своих друзей он казался ещё меньше и слабее. Проводив мальчика взглядом, Инамото погрузился в раздумья.

К чему именно стремится этот мальчик? Что такое сила, чем она отличается от слабости?

Раньше ответ на этот вопрос казался ясным как день, а теперь тоже выцвел и скрылся за пеленой. Может, когда Инамото отыщет его, к миру вернутся краски? Те самые краски, которые отражались в невинных глазах мальчика...

***

— Я никогда не знал горечи поражения. В ритуальном сумо я должен побеждать, а кроме него ни с кем не спорю и не воюю.

На острове наступил новый день. Ёсихико пришёл в храм с утра, и до обеда они с Инамото сразились ещё несколько раз.

— А ещё я не понимаю желания стать сильнее. Причём я даже не помню, в чём именно дело: может, никогда не понимал, а может, забыл.

Весь покрытый синяками и царапинами, Ёсихико раз за разом сталкивался с Инамото. Он пытался сражаться босиком, чтобы кроссовки не скользили по песку, пытался не пересилить духа, а тянуть и толкать его, но Инамото всё равно легко ронял его на землю. Ёсихико даже попытался поискать в смартфоне лёгкие способы победить в сумо, но ни один из вариантов не подходил начинающему.

— Поэтому я надеюсь, что всё пойму, когда проиграю в настоящей схватке.

Ёсихико с трудом поднялся, в очередной раз отплёвываясь песком. С одной стороны, постоянные поражения раздражали, а с другой — наполняли желанием взять реванш несмотря ни на что.