«Совсем, как у людей» — подумала герцогиня. — «Люди также лезут вверх, топча и отталкивая других, отнимают все ценное у более удачливых и не делятся ни с кем»

Так что же ей делать? В отчаянье, когда она смотрела, как де Соммери перебирает волосы ее мужа, стоя в платье Демианы, герцогиня пожалела, что стала женой Тамиля. Что лучше бы ей никогда его не видеть и не знать, жить себе тихо в доме родителей, пусть без яркой любви, зато и без больших разочарований. И когда после родов, она заметила почерневшую вязь, то подумала, что ее брак больше не существует. От этой мысли стало еще горше, но герцогиня уговаривала себя, что сделанного не воротишь, и что так будет лучше для всех. Ведь и Тамиль мучается рядом с женой, которая для него обуза, и она сама не сможет смириться с наличием в его жизни другой женщины.

Но по прошествии времени и благодаря словам Александра, молодая женщина стала видеть все немного в другом свете. И вязь — она выгорела, но не пропала, что-то это же значит?

Есть ли у них с Тамилем будущее? Она подождет письма от мужа и потом подумает еще.

Вечером, как и обещал, заглянул повелитель.

Сытый ребенок активно болтал ручками и ножками, а герцогиня и вся армия служанок, рабынь и кормилиц умильно на это смотрели и сюсюкали каждая на свой лад.

— Так, весь курятник вон, — распорядился Александр. — И заберите ребенка.

Демиана вопросительно посмотрела на повелителя.

— Нам надо поговорить, я узнал кое-что, что Вас заинтересует, — ответил на ее взгляд халиф. — Присядьте и не надо так пугаться! Все живы, опасности никому нет.

Демиана присела и замерла в ожидании.

— Я допросил тех торговцев, которые Вас купили и везли, — начал Александр. — Они рассказали, что продала Вас им женщина. Графиня де Соммери.

— Об этом я уже давно сама догадалась, — спокойно ответила Демиана. — Они же ждали меня у выхода из портала, которым снабдила меня именно графиня. Да и про тетушку они могли услышать только от нее.

— Перед тем, как купить Вас, — невозмутимо продолжал Александр. — Они продали графине зачарованный костюм гурии. Чары на костюме были сложные и редкие и заключаются в том, что, во-первых, костюм меняет облик и, во-вторых, мужчина, посмотревший на женщину в этом костюме, испытает такое вожделение, которому никак не сможет сопротивляться. Вы понимаете, что это означает?

— Герцог не смог устоять, потому что был под чарами, — потрясенно проговорила герцогиня.

Тамиль перечитал письмо несколько раз.

Демиана была обижена и рассержена, это ему понятно, но просьба раздать одежду удивила. Решив, что одна голова хорошо, а с Анрионом — лучше, Тамильес отправился искать мессира.

— Анри, Демиана прислала вестник.

— Замечательно! — обрадовался Анри. — И как у них дела?

— А ты сам почитай, — протянул письмо герцог.

Анрион взял бумагу и хмыкнул:

— Доигрался ты, а я ведь не раз предупреждал!

— Я не играл! — возмутился Тамиль. — Ты же видишь, я с рассветом на ногах, а ложусь глубоко за полночь. Ты лучше помоги понять, причем тут ее гардероб?

— Не знаю, так с ходу не разберешь. Может быть, она имеет в виду, что не собирается возвращаться?

— Как это? — растерялся герцог. — А где… Почему? Она моя жена!

— Как хорошо, что ты об этом еще помнишь, — ответил Анри. — Я тебе сколько раз говорил, что надо жене внимания больше, что нельзя бывших приближать, что с женой разговаривать надо, а не только… детей делать. Спихнул ее на мамашу-идиотку и бывшую любовницу и рад, что не надо самому что-то придумывать и время на жену тратить.

— Зачем ты так, — упрекнул Тамиль. — Я люблю Демиану и мне никто другой не нужен.

— Тамиль, все знают, что для женщин очень важны слова, но забывают, что поступки должны этим словам соответствовать. Если, например, ты говоришь жене, что любишь, а сам постоянно где-то пропадаешь, а она сидит в одиночестве — она начнет сомневаться.

— И что мне теперь делать?

— Нужны поступки, которые покажут ей, что она для тебя самое ценное в жизни. Одними словами ты уже мало что ей докажешь.

— Например, какие?

— Вот наш покойный император жену любил и собой ее закрыл. Он для нее жизнью пожертвовал, для нее и своего ребенка. А ты что сделал? Разве это любовь, когда ты пяти минут не мог найти, чтобы написать ей? Но хорошо, что берешься за ум, может быть, еще не все у вас потеряно. Подумай.

— Ты несправедлив ко мне, — обиделся Тамильес. — Я в регенты не напрашивался и вообще не рассчитывал, что мне придется чем-то подобным заниматься. Хоть сейчас от всего отказался бы и отправился за женой и сыном, но ты же знаешь, пока некому передать, поэтому я пока не могу уехать. Никак не могу!

— Дело сейчас не в уехать. Дело в том, что Демиана обижена и не верит тебе. Мы не знаем, что она думает про случившееся в кабинете. Если она не знает, что ты попал под приворотные чары, то уверена, что ты изменяешь ей с графиней. Вам надо поговорить, но я не представляю, как это сделать, пока вы разделены. Разве что тебе надо писать ей каждый день, а лучше несколько раз в день. Вестников у нас хватит.

— Что такое письмо? Бумага и только. Мне надо поговорить с ней, чтобы она увидела мои глаза, услышала мой голос. Всесветлая, как я хотел бы оказаться с ней рядом!!!

— Ну, я не знаю — найди, кто ее украл и накажи примерно. Да, да и графиню тоже! Даже в первую очередь ее. Найди тех, кто Демиане помог и награди. Вспомни, о чем она мечтала и воплоти ее мечту. И пиши ей каждый день!

— Анри, я все думал о разговоре… У тебя еще есть записывающие кристаллы?

— Есть, — недоуменно ответил Анрион. — Что ты собираешься записать? Похороны императора?

— Да нет, конечно, — отмахнулся Тамиль. — Я хочу записать на кристалл свое обращение к Демиане. Она увидит меня, услышит мой голос, сможет заглянуть в мои глаза. Как ты думаешь, у повелителя есть проектор для кристаллов?

— Тиль!!! Конечно, у повелителя есть все, я даже не сомневаюсь! Какая отличная идея! Пошли, выберем кристалл.

— Подожди, мне сейчас еще мысль пришла — мог кто-нибудь на балу записывать на такой кристалл, кроме наших людей?

— Не только могли, но и записывали, я видел нескольких иноземцев, которые держали кристаллы, — ответил Анрион. — А почему ты спрашиваешь?

— Меня все мучает вопрос про «раздай мою одежду». А что, если одна запись попала к повелителю, и он показал ее Демиане?

— Ты хочешь сказать, что она могла посмотреть и… и увидела графиню в своем платье?

— Да! Тогда просьба насчет гардероба становится понятна. Но, помилуй, Всесветлая, что она подумала, моя бедная девочка? А я еще, по твоему гениальному плану, изображал беззаботность и не препятствовал графине на мне виснуть. Как ты думаешь, сколько могло попасть на запись?

— Даже не знаю, но вряд ли кто-то тратил кристалл исключительно ради Вашей Светлости, скорее всего, писали оглашение помолвок и выход императорской четы, так что ты с графиней мог попасть только эпизодически.

— К сожалению, видимо, эпизоды попали самые неудачные, — уныло заключил герцог. — Что ж, пошли выбирать камень.

— Так и какой лучше? — разглядывал герцог пустые кристаллы.

— Смотри, какой более прозрачный, тот и лучше. Вот этот хороший, — Анри протянул Тамилю выбранный. — Сам запишешь или помочь? Помнишь, как его активировать?

— Помню и помощь не нужна. Спасибо!

— Ты заранее напиши, что ли, чтобы не заикаться и время не тратить зря, — посоветовал Анри.

— Я что, на запись по бумаге читать буду? — запротестовал герцог. — Я хочу, чтобы она мои глаза видела, хочу говорить так, будто она напротив меня сидит. Нет, никаких предварительных репетиций, скажу, что чувствую, сразу прямо на кристалл.

— Делай, как считаешь нужным, — согласился Анри, — я тогда пошел? Еще надо магшкатулку проверить, да и обещал кое-куда зайти. Вернусь через час, управишься?

— Да, за час управлюсь. Ты не говори никому, где я, а то ведь не дадут спокойно все сделать. Кстати, забыл поблагодарить тебя за подсказку — рассадил всех по отраслям, велел самим подобрать себе замов и помощников, тем — еще и так до самого низа. И, знаешь — работает! Хоть вздохнул, а то все по любому вопросу сразу ко мне, а отделы сидели и в потолок плевали.