Выкладки Гордеева никто всерьез и проверять не стал, и только наш "Иноземцев" увлекся идеями Гордеева всерьез, тем более, что сам "Иноземцев" по образованию химик. В итоге он решил, как он заявил - "приехать и спасти Гордеева", то есть - вывезти его из страны. "Гордеев - гений", уверял он нас, когда мы уже поднялись и, поминутно охая, двинулись в путь. "А гениев, русских гениев! - надо спасать. Русские гении освещают путь всему человечеству!!" Было даже забавно смотреть, сколько, оказывается, пафоса помещалось в этом смешном израненном человеке, который шел прихрамывая на обе ноги, с пластырями на голове, груди и спине.

- И все ж вы ни хрена меня не убедили, товарищ Левинштейн... - начал я.

- Мальчики! - строго прикрикнула на нас Катя. - Что вы как дети? Вот ваш дом, успокойтесь.

Мы в самом деле пришли! Вот он: мы стояли возле занюханной пятиэтажки в окружении других таких же пятиэтажек. "Улица Речников, 25". Тишина. Света нигде нет. В отдалении чуть слышно воют какие-то сирены и слышны хлопки - видимо, выстрелы. И ощутимо тянет сыростью - знак, что река близко.

Оказавшись у самой цели, я немного оробел и как-то враз растерял весь кураж. Судя по всему, что-то подобное испытали и мои спутники.

- Наверно, зря мы сюда пришли, - сказал дрогнувшим голосом тот, кого я привык называть "профессор". - Наверняка никакого Гордеева здесь нет. Что ему оставаться? На его месте я и сам бы постарался перебраться как можно дальше от катаклизма, который я же и предсказал.

- Мне нужно всего лишь взять интервью, - сказал я. - Если Гордеева не окажется, деньги я все равно выбью. Но лучше бы он был дома, конечно... Получу какую-нибудь вашу Пулитцеровскую премию.

Вдруг послышались звуки гармошки и расстроенной гитары. Они приближались - и вот мимо с веселым повизгиванием прошла через двор небольшая толпа, человек 10 - в явно праздничном настроении и навеселе. Гармонист наяривал вовсю, ражие тетки в тулупах и шубах приплясывали. Среди мужской части процессии выделялся абсолютно бухой парень, голый по пояс. Именно он громче всех горланил "Виновата ли я, виновата ли я, что люблю", дурашливо и абсолютно счастливо улыбаясь.

Наша троица смотрела на странную процессию в немом изумлении. Когда они подошли, самая веселая девица игриво обратилась к нам, сверкая не совсем ровными зубами:

- Ой, а вы часом не террористы?

И не дожидаясь ответа, медленно закружилась на ходу, томно приговаривая:

- А то, говорят, сейчас одни террористы кругом...

Вышла луна, и осветила их всех. Полуголый парень, проходя, явственно подмигнул мне, указал на Катю и поднял большой палец.

- Террорист! - ласково позвала меня та самая девица, отойдя уже довольно порядочно.

- Машка! - крикнули ей. - Не отставай, мы на речку!

И вся процессия скрылась за углом соседней "хрущевки".

- Гордеев! - чуть слышно сказал сам себе профессор, выйдя из ступора. Это прозвучало как пароль и как девиз одновременно.

Входить в черный зев подъезда не хотелось. Преодолев непонятную робость, мы все ж поднялись на 2 этаж; я шел буквально на ощупь, держась одной рукой за стены, а другой придерживая Катю. Лже-профессор тяжело тащился следом.

В мутном лунном свете мы еле-еле разглядели на лестничной площадке дверь с номером 5. Поперек двери, прямо по черной обшарпанной клеенке кто-то старательно вывел большими неровными буквами (видимо, белой краской) - ЧМО.

Проф недоуменно крякнул, Катя ойкнула, а я сказал как можно более бодро:

- Ну вот видите - наш инженер определенно местная знаменитость!

И надавил на звонок (тишина), и потому еще для верности стал колотить в дверь руками и ногой. Довольно долго ничего не происходило, и я уже почти отчаялся - когда вдруг из-за двери послышалось слабое "кто там?" И сразу же - звук отпираемого замка.

Неприличная дверь распахнулась. На пороге стоял высокий худой человек, которого, впрочем, трудно было разглядеть - скорее, это был силуэт в зыбком и дрожащем красноватом свете свечей, горящих где-то в глубине квартиры.

- Инженер Гордеев? - спросил я, стараясь соблюдать официальный тон.

- Алексей Владимирович?! - спросил, протискиваясь мимо меня вперед, внезапно оживившийся лже-профессор. Меня он практически оттолкнул и с порога стал двумя руками жать руку Гордееву, все время повторяя "Какое счастье! Какое счастье! Вы здесь! Вы живы!!"

Инженер вяло ответил на пожатие и потом жестом пригласил нас войти. Мы толпой вошли в узкую прихожую "хрущевки", я было подумал - надо ли разуться, потом решил махнуть рукой. Так и вошел в комнату в ботинках. Впрочем, ни разуваться, ни раздеваться никто не стал, включая Катю.

В комнате я смог его получше разглядеть, и меня удивило, на фоне общего убожества обстановки, то обстоятельство, что инженер был фактически при полном параде: в пиджаке, белой рубашке и даже галстуке. Разве что на ногах у него были разношенные домашние тапочки, что хоть как-то размывало официальность.

Единственная комната в квартире была, как я уже сказал, убогая, где вся обстановка кричала о бедности: разложенный старый диванчик с неубранным постельным бельем не первой свежести, обшарпанный письменный стол у окна, пара разномастных облезлых кресел, тумбочка, книжные полки с какими-то пыльными томами. На столе горят свечи, навалены бумаги, чертежи, стоят погасший ноут и древний радиоприемник, кажется, "Спидола", у меня такой был в детстве. Странно смотрелась чашка с недопитым чаем, от которой еще шел легкий пар. Вообще в квартире стоял отчетливый дубак - хотя, конечно, потеплее, чем на улице. По крайней мере, ветра не было.

Проф "Левинштейн" продолжал восхищаться.

- Господа, - перебил его излияния инженер. - Я не знаю, кто вы такие, но с вами, я вижу, молодая девушка. Я прошу вас немедленно уходить, здесь небезопасно.

- Мы уйдем только вместе!! - захлопотал наш белоэмигрант. - Я приехал сюда ради Вас! Я должен спасти Вас ради науки!

Честно говоря, от его пафоса начинало уже тошнить. Я попытался внести элементы конструктива в беседу.

- Постойте, постойте, - сказал я примирительно. - Безусловно, мы скоро все уйдем и не будем Вас беспокоить в Вашем одиноком жилище. Но, может быть, Вы предложите нам сесть, выпить чаю? Я вижу, он у Вас есть. Честно говоря, добраться до вас было куда труднее, чем можно было ожидать. Вы вообще в курсе, что творится в городе?

И не дожидаясь приглашения, я плюхнулся в кресло у окна. Ноги, честно говоря, гудели.

- Вы не понимаете! - нервно сказал Гордеев. - Вам нужно уходить немедленно! Понимаете, немедленно!

- Я согласен с Вами! - немедленно сказал "профессор".

Мне, честно говоря, совершенно не улыбалась перспектива снова вылезать на мороз.