- Вашу мать! - прорычал проф. - Автоматы Калашникова! Единственное, что у вас тут работает, какие бы ни были Волны!!
На огромной скорости мы въехали на пустынный из-за комендантского часа мост. Стрельба стихла. Я приподнял голову и увидел, что за нами в погоню увязались два полицейских БМВ - стрелять перестали, видимо, чтобы ненароком не задеть их. Расстояние между нами было велико, но довольно быстро сокращалось.
- Бэхи, профессор! - прокричал я. В салоне, поскольку все стекла были разбиты и вынесены, стало шумно, ветрено и холодно. - Мы не уйдем на этом рыдване! Там форсированные движки!
Под собой я различил какое-то шевеление. Это оказалась Катя - она рвалась на волю.
- Дайте я посмотрю! Как медведь... Какой тяжелый! - шипела она.
Полицейские "бэхи" приближались. Мы были примерно на середине длинного моста, когда они уже въезжали на него. "Конец" - подумал я отрешенно. Мельком взглянул на Катю - и поразился случившейся с ней перемене. От ее недавней депрессии и страха не осталось и следа. Волосы растрепались, тушь кое-где потекла - но глаза горели каким-то невероятным азартом, и дышала она похоже, полной грудью.
- Жмите, профессор!! - орала она в полном восторге и самозабвении.
Профессор жал. Ветер выл в ушах, я задубел моментально. Рычание мотора заполняло все пространство; он ревел и стонал, как избиваемый каторжник.
Смотреть на неумолимо приближающиеся "бэхи" не было сил. Я посмотрел налево, надеясь увидеть воду. Увы - под нами далеко внизу белел лед. Великая река спала внизу - замерзшая, равнодушная и неподвижная. Смотреть вперед было невыносимо - холодный ветер резал лицо, как бритва. Как профессор умудрялся вести машину на такой скорости без лобового стекла?!
Я не успел додумать эту мысль до конца - горизонт вдруг начал опрокидываться. Только что впереди была бешено убегающее дорожное полотно Старого моста - и вдруг я увидел прямо перед собой темное и бесконечно мрачное ночное небо. Мотор взвыл в каком-то последнем, самом неистовом припадке то ли боли, то ли ярости... и - полет. Я терпеть не могу летать, не переношу самолеты - и сразу почувствовал, как кишки подступили к горлу и просятся наружу.
Потом случился глухой удар, меня бросило назад, потом вперед - и я опять от души приложился об переднее сиденье своим многострадальным носом. На миг я потерял сознание.
Когда очнулся - увидел, что мы катим по широкой, освещенной улице, скорее даже опять проспекту. НА ДРУГОЙ СТОРОНЕ РЕКИ!
- Что это было? - проорал я, стремясь перекричать шум мотора и вой ветра.
- Мост рухнул!! - проорал в ответ профессор. Похоже, в его крови тоже сейчас кипело ведро адреналина. - Это же был СТАРЫЙ мост!
И мы засмеялись оба, как безумные.
Глава 12. Тьма сгущается, дорога расступается
...На чем я остановился? Да, как мы переехали мост... Ржали еще, как безумные. Не знаю, как проф или Катя - а лично я так впервые в жизни побывал под настоящим обстрелом. Всякое бывало в карьере пиарщика, и от бандитов приходилось бегать, и от ментов прятаться - но чтоб вот так в тебя стреляли, из калашей, настоящими, мать их, пулями! Меня всего малость трясло на этом заднем сиденье.
Катя тоже привстала и осторожно глазела по сторонам. И тут я ощутил, что машина останавливается... на светофоре. Да-да!! Который прекрасно работал и горел красным. Профессор, показавший себя отчаянным водителем, послушно затормозил на широком и пустом перекрестке.
Мы как будто переехали через Волгу в другую реальность ... или, точнее, вырвались из потустороннего зыбкого кошмара в нашу, родную и обычную действительность. Там была темень - тут спокойно горели уличные фонари; там все рушилось и взрывалось - тут было тихо, и на холодно поблескивающую, широкую мостовую, кружась, ложился вполне себе рождественский снежок. Справа и слева, как положено, светились окна добротных многоэтажек. Мы были в обычном советском городе! В домах пьют и закусывают, а в телевизоре как раз бенефис Урганта...
Машин, правда, было что-то подозрительно мало, как и прохожих на улице - в Москве такое безлюдье можно увидеть разве что под утро. А тут, по моим подсчетам, был еще ранний вечер!
- А в Заволжском-то все зашибись, - вдруг услышал я удивленный голос Кати. Я повернулся к ней - она все еще с явной опаской, видимо, опасаясь выстрелов, едва-едва приподняла голову над задним сиденьем и изумленно вглядывалась в мирный пейзаж родного Заволжского района. Стекла разглядывать не мешали, поскольку их не было.
- Да, - рассеянно ответил профессор со своего водительского сиденья. Его пальцы нервно били по рулевому колесу. - Здесь полный... мир. Странно только, что машин нет. И... властей.
Говорил он с легкими странными паузами.
- Да какие вам власти еще нужны? - спросил я с сарказмом. - На совершенно пустом перекрестке ночью стоите на светофоре! В провинции раньше таким образом шпионов определяли.
Профессор как-то сжался впереди, но ничего не сказал, а Катя несмело хихикнула. И тут случилось еще одно "вдруг". Зазвонил телефон! Никто даже не понял сначала, что произошло, а проф резко обернулся.
Телефон звонил и трясся у меня в кармане рубашки. Я и забыл совсем про эту примету цивилизации! Что делать - надо ответить.
"Алё!"
- Здравствуйте, Дмитрий, - сказала трубка строго. - Это Рахиль. Тимофей Петрович очень волнуется - вы уже взяли интервью?
Катя и "Александр Глебыч" недоуменно смотрели на меня. Сквозь выбитые пулями окна задувала пурга, и снежинки, не тая, кружились по салону автомобиля.
- Какое интервью?
- Вы что, пьяны? - взвизгнула трубка.
- Да нет, тут просто все перекрыто...У нас военное положение! - попытался я объяснить.
(Да, пьян)- сказала она кому-то в сторону, видимо, дражайшему Тимофею. И уже громче, мне:
- У нас работает радио, "Эхо Радонежа". Никакого военного положения нигде нет! Я вас очень прошу прийти в себя, Аркадий. Я поверила вам! МЫ вам поверили!
- Да я что... Я уже рядом... Я...
- Как только получите запись - сразу пересылайте. Час интервью, не больше! И учтите, если не справитесь - никакого гонорара!
- Да в задницу ваш гонорар! - взорвался я. - Тупая курица! Вы даже не понимаете...
Тут телефончик мой жалобно пискнул, экран его потемнел. Кажется, я забыл его зарядить перед поездкой...
- Кто это был? - с чем-то вроде ревности в голосе поинтересовалась Катя.
- Да так, - сказал я раздраженно. - Вообще, вам не кажется, что красный горит чересчур долго? Сколько мы уже тут стоим?