Странная, неуверенная усмешка проступила у нее на губах.

– Значит, если я хочу уйти, я могу это сделать?

– Да.

– Хм… Откуда такое великодушие?

– В идее принуждать тебя делить со мной постель есть что-то… отвратительное. – Оливер пожал плечами. – Странно, сам знаю.

– Очень странно. – Скрестив руки на груди, Диана смерила его взглядом. – Тогда пропусти меня.

Проклиная себя на всех известных ему языках, Оливер отступил от двери. Он играл в фараон и в вист, ставя на кон тысячи фунтов, и порой, пусть нечасто, проигрывал. Проиграл и теперь.

Диана прошла мимо него. Положила руку на засов.

– И ты действительно не попытаешься меня остановить?

– Не попытаюсь.

– Ты не хочешь, чтобы я осталась?

Оливер шумно выдохнул.

– Конечно хочу.

– Так попроси меня остаться.

Значит, она просто с ним играет. Хочет выставить его еще большим дураком, чем он уже выставил себя сам. Что ж, он это заслужил.

– Диана, ты проведешь ночь со мной? – спросил Оливер, и голос его, несмотря на все усилия, дрогнул.

Долгое-долгое мгновение она смотрела ему в глаза.

– Может быть, – промурлыкала Диана наконец. – Но не сегодня. – И отодвинула засов. – Если хочешь меня вернуть, Хейбери, тебе придется убедить меня, что ты изменился. – С этими словами она вышла, тихо прикрыв за собой дверь.

Надо отдать Оливеру должное: он за ней не погнался. Спускаясь в холл, Диана подавила истерический смешок. Как же она его хочет! Все тело ее ноет от неудовлетворенного желания. Зато теперь они хоть немного сравняли счет. И потом открытые обвинения и угрозы Энтони Камерона требуют ясной головы, а в присутствии Оливера Диана теряет способность мыслить.

– Миледи!

Перед ней материализовалась Лэнгтри, и Диана растерянно заморгала.

– Ах да. Забудь то, что я сказала. – Диана нервно подергала на себе платье, вдруг ставшее тесным в груди. – Однако сегодня у меня выходной. Попроси горничную приготовить мне прохладную ванну, хорошо?

– Прохладную ванну?

– Мне и оборачиваться не нужно, чтобы видеть твою усмешку, Джулиет, – бросила Диана через плечо, направляясь к потайной двери, ведущей в ее личные покои. – Холодную ванну!

– Хорошо, миледи.

Но даже полчаса спустя, когда Диана сбросила черное платье и погрузилась в холодную воду, тело ее продолжало спорить с разумом. Стоит ли отказывать себе в ночи наслаждения – а ночь с Оливером Уорреном дарует ни с чем не сравнимое наслаждение, в этом сомнений нет, – лишь потому, что два года назад он совершил ошибку?

– Ошибку! – пробормотала Диана, поворачиваясь в ванной и едва сдержав вскрик, когда холодная вода плеснула ей на грудь.

Если бросить человека, который уже к нему привязался, без единого слова и ничего не объяснить даже два года спустя – это ошибка. Да, Оливер, ошибся, и очень серьезно.

И она не какая-нибудь нежная фиалка, готовая растаять в его объятиях лишь потому, что он умеет целоваться и вовремя говорить нужные слова. Или даже потому, что всерьез ей помогает – больше, чем требует их уговор.

Ублюдок… Что ж, по крайней мере, холодная вода охладила ее пыл. Боже правый, ведь двадцать минут назад она и двух слов связать не могла. Шумно вздохнув, Диана зажмурилась и плеснула водой себе в лицо.

К его чести, он за ней не погнался, а к ее чести, она сумела сбежать, едва поняла, что ничего не желает так сильно, как слиться с ним в одно целое и ощутить его в себе.

Диана застонала и принялась, повизгивая от холода, растирать водой лицо, плечи и подмышки. И вдруг ахнула: откуда-то сверху донесся звучный удар, от которого, казалось, содрогнулась спальня.

– Мэри! – позвала она.

Удар повторился – от него сотрясся потолок. Однако горничной не было, видимо, как всегда в вечерние часы, она помогала на кухне.

Снова страшный грохот. На этот раз сверху посыпались пыль и штукатурка. При следующем ударе в образовавшемся на потолке отверстии мелькнуло и исчезло что-то, похожее на лезвие топора.

– Господи Боже! – пробормотала Диана и выскочила из ванны.

Накинув легкий купальный халат и затянув пояс, она бросилась к прикроватной тумбочке, где хранился пистолет. С потолка посыпались щепки и новые куски штукатурки. Диана выхватила пистолет и взвела курок.

С последним оглушительным ударом часть потолка шлепнулась на пол в нескольких футах от ее ног, а затем в образовавшуюся дыру протиснулась мужская фигура и спрыгнула на пол.

– Оливер! – ахнула Диана, наведя на него пистолет.

– Лэнгтри и твои чертовы бегемоты не впустили меня обратно в клуб, – сообщил он, выпрямляясь и стряхивая с плеч побелку. – Черт побери, только не надо снова в меня стрелять!

– Ты проделал дыру в потолке!

– Не в потолке, а в полу своей спальни. Надеюсь, никто сюда не провалится. На всякий случай я поставил по сторонам две вазы, но мало ли… – Он пожал плечами.

– Ты с ума сошел!

Два шага – и Оливер оказался подле нее, одним молниеносным движением выхватил у нее пистолет и бросил в ванну.

– Очень может быть.

Не сводя с нее взгляда, боком подошел к ванне и попробовал воду.

– Холодная! – сообщил он так, словно это что-то значило.

В сущности, так оно и было, но Диана ему об этом сообщать не собиралась.

Нет, это даже не сумасшествие. Это что-то похуже!

– Ты освободил меня от этого идиотского договора. Убирайся!

– Ты сказала, что хочешь убедиться, что я изменился.

– Убедиться, а не перепугаться до смерти от того, что ты падаешь на меня с потолка!

– И как я могу тебя в чем-то убедить, когда ты меня избегаешь? Я знаю тебя лучше всех женщин в этом треклятом мире. Чего ты от меня хочешь? Цветов? Драгоценностей? Нарядов? – Оливер шагнул к ней. – Стихов? Да ты рассмеешься мне в лицо!

– Цветы – это вообще-то очень мило, – вставила Диана, отступая по захламленному полу к дверям в гостиную.

– Тебе каждый день дарят цветы. Держу пари, ты даже не помнишь имен тех, кто сегодня присылал тебе букеты.

– Я много раз тебе говорила, что не держу пари.

– Лорд Квенс, Майкл Пенхоллер и лорд Питер Селс. – Оливер сделал еще шаг к ней. – Но только не я. От меня ты букетов не дождешься.

Сердце ее затрепетало.

– Ты что, замечаешь и запоминаешь всех, кто дарит мне цветы?

Серые глаза Оливера опасно сузились.

– Каждый день, черт побери!

Диана отступила назад и уперлась спиной в дверь.

– Думаю, стоит тебя предупредить: отказываясь дарить мне цветы и вместо этого пробивая дыры в потолке, ты не убедишь меня ни в чем, кроме собственного безумия.

– Правда? – Остановившись в футе от нее, Оливер протянул руку и провел пальцем по ее горлу вниз, к вырезу халата. – А сердечко-то бьется!

– У всех живых людей оно бьется, и что?

– Ради своего клуба ты рискнула репутацией, своими деньгами – моими деньгами – всем, что у тебя есть. И хочешь мне сказать, что какие-то цветы способны заставить тебя передумать? Не смеши меня.

Диана не собиралась это признавать, но Оливер попал в точку. После брака по расчету, приведшего к катастрофе, после одиночества и нищеты цветы казались ей пустой и бессмысленной тратой денег.

– Значит, ты выбрал другой метод – решил заставить меня передумать, разнеся в щепки мой дом?

– И что, получилось?

Безумный, бессмысленный жар, от которого задрожали руки и помутилось в голове, охватил ее при мысли о мужчине, который проламывает стены и перекрытия, чтобы добраться до нее.

– Пожалуй, да.

Доверяй она ему чуть больше – не колебалась бы ни мгновения. Эта мысль заставила ее вздрогнуть.

Оливер подцепил Диану за воротник халата и привлек к своему мощному телу. Кто первым начал целоваться, Диана не поняла. Но всего через несколько мгновений она так тесно сплелась и слилась с ним, словно, несмотря на разделявшую их одежду, они стали единым существом.

– Скажи, что ты хочешь меня? – пробормотал Оливер, целуя ее в шею и стаскивая халат с ее плеч.