«Хм… Думается, это уже большой шаг вперед», – сказал себе Оливер.

В той битве без правил, что они ведут, пожалуй, это прозвучало для него почти победоносно.

В театре Друри-Лейн Диану встретила, как она и ожидала, череда любопытных взглядов искоса и шепотков. Даже один или два «ах!» раздалось за спиной, когда Оливер вел ее через просторное фойе.

Диана шла, высоко подняв голову, придерживаясь за рукав его серого сюртука, внимательно смотрела и слушала. Другая женщина, озабоченная приличиями или своим положением в свете, на ее месте сгорела бы со стыда. Но Диана не была такой женщиной.

В каком-то смысле потеря всего шла ей на пользу. Освободила, научила шире смотреть на вещи и ценить только по-настоящему важное. Что ей нужно? Достаточно денег, чтобы жить с комфортом и самой определять свое будущее. Вот это важно. А как на тебя посмотрят или что скажет некая маркиза – от этого определенно не стоит терять сон и аппетит.

– Что-то ты притихла, – заметил высокий плечистый дьявол рядом с ней, пронзая ее взглядом своих завораживающих серых глаз.

– Слежу за тем, чтобы меня все заметили, – ответила Диана, неохотно признаваясь самой себе: за то, что она идет сейчас с гордо поднятой головой, следует благодарить Хейбери. До встречи с Оливером Диана ничего не знала ни об искусстве выживания, ни о том, как противостоять мужчинам. – Не останавливайся.

– Да, миледи. – И они двинулись к лестнице, ведущей в собственную ложу Оливера. – Если эта ерунда тебя беспокоит, только скажи – я буду счастлив призвать на помощь Мандерли и устроить сцену.

– То, что все говорят обо мне, – это не ерунда, а польза для дела.

– Но, должно быть, тебя это не слишком радует.

Ну вот! Стоило только подумать, что Оливер заслужил пару добрых слов, как он уже готов взять тебя под опеку. Обернувшись к нему, Диана изобразила на лице такое красноречивое удивление, какого нельзя было не заметить.

– Что я слышу? Сочувствуешь кому-то, кроме себя, любимого? Может, тебе прилечь?

– В обычной ситуации я бы принял это за приглашение и предложил тебе присоединиться, – ответил Оливер не моргнув глазом. – Но с самого твоего появления сегодня меня не оставляет подозрение, что ты хочешь поскорее отработать оставшиеся восемь часов нашего соглашения – и с этим покончить.

«Вот ублюдок!»

– И что наводит тебя на такую мысль, кроме твоего самомнения, разумеется?

Оливер наклонился к ней.

– Дорогая моя, – проговорил он вполголоса, – я беру то, что мне причитается, так и тогда, как и когда сам решаю взять.

Должно быть, ему в голову не приходит, что мысль о следующем… ночном свидании не дает ей покоя. А может быть, ему просто плевать на ее чувства? Да, конечно, это вернее.

– Значит, ты действительно намерен сидеть здесь три часа и смотреть «Короля Лира».

Оливер усмехнулся, обходя троих разряженных щеголей, которым ни при каких условиях не светило попасть в «Тантал».

– Уверен, тебе понравится. – И, бросив на нее взгляд, он добавил: – Кстати, я тебя обманул.

Некоторое усилие понадобилось Диане, чтобы сохранить внешнюю безмятежность. Насколько она знала, до сих пор Оливер обманывал ее всего один раз, и это плохо кончилось.

– Обманул в чем?

– Мы пришли смотреть не «Короля Лира».

– А что же тогда?

– Другую пьесу. – Оливер отдернул бархатную занавеску и жестом пригласил Диану войти в ложу. – «Укрощение строптивой».

Если бы большая часть публики внизу не смотрела в их сторону, Диана, наверное, его ударила бы.

– Если ты хочешь сказать, Хейбери, что строптивая – это я, значит, я сильно переоценила твой ум и проницательность. Скажу больше: даже если бы я нуждалась в укрощении, ты – не тот человек, что меня укротит. – Сердито фыркнув, она опустилась в кресло. – Такого человека не существует!

Оливер сел с ней рядом.

– Поверь, Диана, – проговорил он так тихо, что за многоголосым гудением зала она едва расслышала его голос, – я не чувствую ни малейшего желания или потребности тебя укрощать. Так уж вышло, что ты мне нравишься такой, какая ты есть.

– И не пытайся умаслить меня лестью! – отрезала Диана, из последних сил удерживая на лице рассеянную улыбку ради публики. – Если ты не считаешь меня строптивой, зачем лгать мне о том, какую пьесу мы будем смотреть?

– Затем, что иначе мы поспорили бы наедине, и я бы проиграл. А я хочу посмотреть пьесу.

– Интересно, почему? В ней играет какая-нибудь твоя любовница?

Едва этот вопрос слетел с ее губ, Диана ощутила нелепое желание зажать уши, чтобы не слышать ответа. Господи! Да какая ей разница, что он ответит?

– Сам удивляюсь, но нет. – Оливер провел пальцем по краешку ее платья. – Я еще не говорил, что ты сегодня потрясающе выглядишь? Не будь я таким прожженным циником, сказал бы, что от тебя захватывает дух.

Что ж, неожиданно. И какая-то часть ее – та, которой все еще восемнадцать, которая мечтает, чтобы ее обожали, а не заключали с ней сделки, – была польщена этим комплиментом, и тем, что он так думает, и тем, что он не стесняется об этом сказать. Однако той глупой восемнадцатилетней девчонке никто еще не разбивал сердце.

Несомненно, в ответ Оливер ожидал услышать обычную колкость. Диана глубоко вздохнула:

– Спасибо.

Оливер изумленно смотрел на нее.

– Спасибо? И все?

Диана пожала плечами, устремив взгляд на противоположную ложу.

– Милый комплимент.

– Я и хотел, чтобы прозвучало мило.

Диана снова бросила взгляд на ложу напротив.

– Кто это там разглядывает меня в бинокль?

– На тебя смотрят все. Зачем выделять кого-то?

Легкая сладкая дрожь пробежала по телу Дианы. Если бы они совсем недавно не закончили обсуждать ревность, она непременно спросила бы, откуда такая внезапная сухость в его тоне.

– Должно быть, тебе он не друг? – спросила Диана вместо этого.

– Это Адам Басуич герцог Грейвз. Во время открытия твоего клуба, кажется, был в Йорке. Наверное, только что вернулся.

– И он тебе не нравится, потому что…

– Я не говорил, что Грейвз мне не нравится.

– Хорошо, какое слово ты предпочитаешь? – не отставала она. Если что-то или кто-то выводит Оливера Уоррена из себя, об этом полезно знать.

– Знаешь, ты иногда упрямее собаки, вцепившейся в кость. Бог с ним. Занавес поднимается.

Ну нет, бросать такую явно интересную тему Диана не собиралась. Она молча подождала, пока все рассядутся, и придвинулась ближе к своему плечистому спутнику.

– Вы с Грейвзом поссорились из-за женщины? – поинтересовалась Диана шепотом.

У Оливера дернулось веко.

– Нет.

– Из-за лошади?

– Нет.

– Из-за земли?

– Нет. Помолчи.

– Из-за игры?

Молчание. Ага! Кажется, она попала в цель или приблизилась к цели. Однако его профиль оставался бесстрастным.

– Он тебе проиграл? – спросила Диана. Но тут же подумала: это объяснило бы, почему Грейвз не любит Оливера, но не наоборот. – Ты ему проиграл? – поправилась она.

– Формально – да. – Он наконец бросил взгляд в ее сторону. – На самом деле – сомневаюсь.

– О! – Диана выпрямилась. – Ты считаешь, что герцог передергивал? Знаешь, есть в этом какая-то ирония судьбы, учитывая, что ты сам…

– Хватит! – взревел Оливер, вскакивая и тем же движением вздергивая ее на ноги. От легкости, с какой он сорвал ее с места, у Дианы перехватило дух.

– Отпусти…

Сжав ее левое запястье, Оливер вытащил ее из ложи в коридор. Не успела Диана опомниться, как он прижал ее к стене. Она вскинула голову, уже придумывая оскорбление в ответ на поцелуй, но серые глаза Оливера горели не страстью – яростью.

– Ты, может быть, забыла, – проговорил он очень тихо, – что я в твоем распоряжении лишь по одной причине. Если ты попытаешься заговорить об этом инциденте или хотя бы намекнуть на него там, где нас могут услышать, у меня исчезнут все основания помогать тебе, зато появится очень серьезная причина причинить тебе боль. Это понятно?