Когда Оливер поднял голову, чтобы снова завладеть ее губами, она уперлась рукой ему в грудь.

– Идем в постель! – прошептала Диана.

– Согласен.

Подхватив ее на руки, он встал и перешагнул через бортик. Вода стекала с них ручьем, и вместе с ней почти осязаемо растекался по спальне аромат роз. Оливер понес ее к постели. На миг Диану охватила дрожь, но холод коснулся лишь поверхности ее тела – внутри пылал неистовый жар.

Оливер уложил Диану в постель, а сам, затянув на основании члена ленту тонкого кондома французской работы, оказался сверху и начал целовать ее бедра, живот, грудь, пока наконец снова не завладел ее губами.

– Скажи, что ты меня хочешь, – выдохнул Оливер, лаская пальцем ее сосок.

Диана ощущала его возбуждение, и это мешало мыслить здраво. Он хочет, чтобы она вопила, стонала, извивалась под ним, умоляла взять? Не дождется!

– Ты меня хочешь. – Диана гладила ладонями его мускулистую спину и ягодицы. Ощущение мощных мышц, сокращающихся под кожей, пьянило ее, доводило до головокружения; она заморгала, пытаясь прояснить мысли.

– Никогда не сдаешься, так?

– Так, – выдохнула Диана, едва владея голосом, – Оливер снова сомкнул губы на ее соске. – Неужели ты удивлен?

– Ты не перестаешь меня удивлять.

Комплимент этот прозвучал неожиданно искренне. Что, если Оливер увлечен и захвачен своими ощущениями не меньше нее? Что бы она ни думала, тело содрогалось и беззвучно кричало от восторга. А когда Оливер помог ей приподнять бедра и вошел в нее мощным толчком, на миг Диане показалось, что сейчас она умрет от наслаждения. Боже, как хорошо!

Он входил в нее снова и снова, своим весом пригвождая к влажным одеялам. Диана не могла дышать – могла лишь впиваться пальцами ему в плечи и стонать в такт его движениям. Мышцы ее сокращались и вновь расслаблялись с каждым толчком.

– Я же знал, что ты меня хочешь! – повторил Оливер, вглядываясь в ее лицо.

Все, что Диана могла бы ответить в этот миг, прозвучало бы слишком глупо. Она закусила губу и сосредоточилась на том, чтобы не стонать… или хотя бы стонать потише.

Мощным рывком Оливер перевернулся и усадил Диану на себя. Теперь он лежал на спине, а она восседала на нем, оседлав его бедра.

Оставайся у нее сейчас хоть капля самообладания, она бы не стала двигаться. В конце концов, это соглашение – целиком его идея. Зачем ему подыгрывать? Но остановиться Диана уже не могла: ощущение Оливера внутри заполнило все ее существо, вытеснило все иные мысли и чувства. Она начала двигаться вверх-вниз, опираясь ладонями в его грудь. Теперь застонал Оливер: подняв руки, он теребил и ласкал ее грудь, а затем притянул ее к себе и снова целовал, целовал до умопомрачения.

Оливер вонзался в нее все быстрее, все резче, и наконец, громко застонав и сжав ее в объятиях, излился внутри. Больше всего на свете желала Диана в этот миг упасть ему на грудь, расслабить усталые мышцы. Но это означало бы сдаться, а сдаваться она не собиралась. Диана сидела и смотрела на него сверху вниз, стараясь восстановить дыхание.

– Что дальше? – спросила она, наконец отдышавшись. – У тебя еще двадцать два часа.

– Черт бы тебя побрал! – пробормотал Оливер, снимая ее с себя. – Ложись.

Диана легла, поборов желание потянуть на себя одеяло или прикрыться еще чем-нибудь.

– Очень оригинально.

– На живот.

Диана нахмурилась.

– Ты же не…

– И помолчи.

Диана послушно легла на живот, положив голову на скрещенные руки, и почувствовала, как Оливер оборачивает копну ее влажных волос полотенцем.

– Ты что, вытираешь мне голову?

– Иначе к утру все здесь будет мокрым насквозь. А теперь спи.

– Значит, ты со мной закончил?

– Просто устал. Продолжим битву утром.

Выходит, ничего не изменилось? Они по-прежнему противники? Но Диане безумно хотелось спать, и она решила, что подумает об этом завтра.

– Договорились.

Все прошло не совсем по плану.

Оливер сидел, прислонившись к изголовью своей огромной кровати, и смотрел на ворох одеял, из-под которых виднелись рука и копна черных кудрей – величайшая загадка его жизни.

Он не собирался трогать ее до утра. Ванна, расслабляющая и усыпляющая бдительность, ночь в теплой постели – сам он поспал бы где-нибудь в другом месте, – затем изысканный завтрак и несколько часов занятий любовью. Но, увидев ее обнаженную в теплой воде среди розовых лепестков, позабыл обо всех своих планах.

Приятели полагали, что Оливера Уоррена интересуют лишь наслаждения. По их мнению, он ястребом кидался на все, что привлекало его взор или чувства. Разумеется, это было не так. Оливер тщательно продумывал все возможные последствия своих действий. И просчитался лишь один раз – два года назад, когда убедил себя, что без труда выбросит Диану Камерон из памяти и из своей жизни.

Да, в том, что он просчитался, Оливер окончательно убедился сегодня ночью. Хуже всего, черт побери, что и секс с Дианой ни к чему не привел. Она, очевидно, наслаждалась физически, но по-прежнему сохраняла власть над своим разумом и душой. Не то чтобы Оливер мечтал разбить ей сердце. Но то, что он утратил самообладание, а Диана нет, было чертовски обидно.

Чего он, собственно, хотел? Доказать самому себе: те две недели в Вене были случайностью. Минутой слабости, временным помрачением рассудка, от которого никто не застрахован. А теперь с этим покончено…

Ни черта не покончено, как оказалось.

Осторожно, чтобы не разбудить Диану, Оливер выскользнул из постели, натянул брюки и, выйдя в гостиную, позвонил в колокольчик, вызывая слугу. Несколько секунд спустя кто-то постучал – Оливер открыл дверь.

– Лэнгтри. Доброе утро, я к вашим услугам.

На его голую грудь Лэнгтри взирала с полным равнодушием. Черт возьми, сегодня явно не его день!

– Будьте добры, завтрак на двоих и подобающий утренний наряд для леди Камерон. Платье, туфли, расческу и вообще все, что ей обычно нужно по утрам.

На этот раз Лэнгтри изумленно заморгала.

– Для леди Камерон?

– Да, и поскорее. – И прежде чем Лэнгтри успела сказать что-нибудь еще, Оливер закрыл дверь перед ее носом.

Любопытно. Значит, слуги не знают, где их хозяйка провела ночь. Интересно, знает ли блондинка-француженка? Весь Мейфэр определенно считает, что он и леди Камерон – любовники. Именно такое впечатление постаралась создать сама Диана, но на ее приближенных это заблуждение определенно не распространялось.

В ожидании Оливер присел и написал Мандерли записку с извинениями, что не сможет сегодня сходить с ним в «Таттерсолз». И еще одну – леди Кэтрин, что, к сожалению, сегодня никак не получится заглянуть к ней на чай. Ей не привыкать, подумал Оливер; уже почти пять недель он не откликается на ее настойчивые приглашения.

Мысли его снова вернулись к спящей Диане, и Оливер с трудом подавил соблазн пойти проверить, не проснулась ли она. Ему нужна новая стратегия. Он по-прежнему ее хочет, бороться с этим желанием бессмысленно, значит, нужно, чтобы она с такой же силой возжелала его. Нужно нечто новое, неожиданное, нечто такое, что поразит ее и заставит пересмотреть свои представления о нем, чего греха таить, вполне справедливые. Заставить поверить, что в ее присутствии он становится… лучше.

Вдруг кто-то изо всех сил заколотил в дверь. Оливер привык закрывать дверь на задвижку – неизвестно ведь, кто может к нему явиться. И сейчас эта привычка сослужила хорошую службу.

– Откройте немедленно!

Ага, блондиночка!

– Мисс Мартин, я сегодня не принимаю гостей, – откликнулся Оливер, подавляя улыбку. Выходит, конфидентка Дианы тоже ничего не знает о ее обязательствах на ближайшие восемнадцать часов!

– Джули, принеси топор и позови мистера Джейкобса! – приказала француженка с той стороны двери. Мистером Джейкобсом звали самого крупного и внушительного из клубных вышибал Дианы.

Оливер отодвинул задвижку и открыл дверь.