Звучание этих слов, легкая дрожь в его хриплом голосе возбудили Диану до предела. Пусть он вломился к ней в спальню, но должен знать, что она рада его видеть. Как это непохоже на самоуверенного, надменного маркиза, так хорошо ей знакомого.

Что ж, Диана давно поставила себе за правило: следовать своим желаниям и, не колеблясь, получать то, что хочет.

– Я хочу тебя, Оливер! – выкрикнула она, зарываясь пальцами в его густые каштановые кудри. – Но не здесь.

Он отстранился и нахмурился.

– Какого черта? Что значит «не здесь»?

Очевидно, Оливер тоже утратил ясный рассудок.

– Здесь дыра в потолке, – объяснила Диана, показывая на потолок. – Не хочу, чтобы нас увидели или подслушали слуги.

– Ах да. Прости. Похоже, у меня вся кровь отлила от головы… к другому органу. – Он бросил на нее лукавый взгляд. – Да ты, наверное, и сама заметила.

– Заметила. – Улыбнувшись, Диана нашла позади себя задвижку и распахнула дверь в гостиную.

Не расцепляя объятий, они выбрались из спальни и оказались на кушетке в гостиной. Здесь Оливер снова прильнул к ее губам, а она закрыла глаза, наслаждаясь теплотой его рук, губ, его близостью.

– Дверь… – прошептала Диана дрожащим голосом, собрав всю силу воли, чтобы его отстранить.

– Думаешь, кто-нибудь полезет в дыру за мной следом?

– Дверь!

Оливер прижался лбом к ее лбу и снова ее поцеловал.

– Как скажешь.

Дверью он хлопнул сильнее, чем намеревался.

В тот миг, когда Диана скрылась из его апартаментов, самообладание его покинуло. Несколько минут, глядя на закрытую дверь, Оливер старался рассуждать логично, быть великодушным и убедить себя: Диане сейчас необходимо причинить ему боль, чтобы как-то сравнять счет.

Но потом Оливер понял: если сейчас он позволит ей диктовать условия их отношений, многое потеряет. Он станет ее слугой, подчиненным. Ни с кем и никогда Оливер не находился в таком положении, а с Дианой более чем с кем-либо чувствовал необходимость быть на равных. И что важнее всего, он не хотел сегодня спать один, кипя от ярости и неудовлетворенного желания.

Вернувшись к Диане, Оливер развязал поясок и распахнул халат. Господи, как же она хороша!

– На тебя больно смотреть, – проговорил он.

В ответ Диана стянула с его плеч сюртук и рванула жилет с такой силой, что отлетело несколько пуговиц.

– Ох, прости, – пробормотала она, бросив жилет на пол.

Оливер только усмехнулся в ответ.

– Пуговицы – расплата за потолок. Мне не на что жаловаться. – И склонив голову, припал к ее груди, вобрал в рот затвердевший сосок.

Диана громко ахнула, и Оливер, стараясь не замечать нарастающего напряжения в паху, перешел к другой ее груди. Вот Диана Бенчли, которую он помнит, свободная, страстная, жадно ищущая наслаждения. Быть может, она еще не доверяет ему вполне, но уже готова обрести это доверие.

По счастью, кушетка оказалась достаточно длинной и широкой: скинув ботинки, Оливер растянулся на ней во весь рост. Он осторожно вынул шпильки из волос Дианы – ее густые, черные, пахнущие лавандой волосы рассыпались по плечам. Когда Оливер склонился над ней для следующего поцелуя, нетерпеливые руки ее потянулись к застежке его брюк. Вмиг она стянула брюки с его бедер, а он, довершив дело, бросил их на пол.

– Ты такой теплый! – воскликнула Диана, выгибаясь и прижимаясь к нему всем телом.

– Потому что ты только что из холодной ванны. Давай я тебя согрею.

С широкой улыбкой Оливер подался назад, целуя ее грудь, живот, бедра, а затем раздвинул ей ноги и устроился между ними. Стоило ему коснуться нежных складочек пальцами и языком, Диана содрогнулась и громко ахнула. Боже правый! Стоит ей еще раз издать такое «ах!» – и он кончит прямо сейчас, словно школьник-девственник со своей первой в жизни подругой.

– Я согрелась, спасибо! – прошептала Диана дрожащим голосом и, запустив пальцы ему в волосы, снова притянула к себе.

Хрипловато рассмеявшись, Оливер приник к ее лону. Ему пришлось закрыть глаза и воображать себе мусорные ящики и стариков с подагрой, иначе ночь любви завершилась бы куда раньше желаемого. Но язык его работал без устали, лаская и исследуя таинственные складки. Наконец, когда Оливер понял, что не может терпеть более ни секунды, он привстал и подтянулся вверх.

Опускаясь всем телом на Диану, Оливер поцеловал ее и с восторгом ощутил, как она прижимается к нему, вдавливается в него, словно пытается с ним срастись. Диана обвила ногами его бедра, и он, приподнявшись, вошел в нее одним мощным толчком.

Казалось, время остановилось. Исчезло все. Остались лишь танец губ и рук, упругая влажная плоть вокруг его плоти и звуки – вздохи, стоны и тихий ритмичный скрип кушетки.

Диана уже достигла пика блаженства, но Оливер еще сдерживался, не желая упустить ни мгновения из этих драгоценных секунд. Он вонзался в нее мощными толчками, и она стонала под ним, извивалась, задыхалась, широко, словно в изумлении, раскрыв сияющие изумрудные глаза.

И от этого он бежал два года назад?! Господи, что за безумие владело им тогда?!

Когда дыхание ее немного успокоилось, Оливер начал двигаться в собственном ритме – все быстрее, все сильнее, все глубже. Наконец с глухим рычанием он замер и излился в нее.

Несколько долгих минут они лежали, не размыкая объятий. Затем Оливер лег на бок рядом и снова прильнул к ее губам. Он не хотел отрывать от нее рук и губ – и вдруг вспомнил…

Вот что испугало его и заставило бежать! Не потрясающий секс, нет, а это чувство потери, что охватывало его всякий раз, когда он выпускал ее из объятий. Желание всегда быть рядом. Радовать ее и ублажать, защищать от всех невзгод, стирать с лица морщинки тревоги, возвращать изумрудным глазам улыбку.

Оливер ясно помнил свой тогдашний ужас, но теперь мысль о привязанности вовсе не вызывала у него такого отвращения. Быть может, он действительно изменился за эти два года? Или все дело в том, что за это время он отчаянно старался наслаждаться сексом без привязанностей и не преуспел?

– У меня к тебе вопрос, – пробормотала Диана, все еще прерывисто дыша.

– Не уверен, что помню, сколько будет дважды два, но постараюсь ответить.

Оливер повернулся к ней и застыл, снова завороженный нежными очертаниями ее лица, шеи, груди, а потом запечатлел поцелуй там, где на шее торопливо бился пульс.

– Ты отказался от своих восьми часов в надежде, что я прыгну к тебе в постель из благодарности?

– Нет.

Диана смотрела на него, удивленно подняв брови.

– Нет? – переспросила она. – Однако, когда я ушла, ты пошел на весьма решительный шаг, чтобы заставить меня передумать.

– Я хотел оказаться с тобой в постели, – признался Оливер, кладя руку ей на грудь и обводя пальцами сосок. – Но еще больше хотел, чтобы мы, так сказать, сравнялись.

– Хочешь сказать, что не хотел меня принуждать?

– На такое я не пошел бы никогда, но да, мне нужно, чтобы ты сама захотела быть со мной.

Очевидно, то безумие, что заставило Оливера прорубить пол и проникнуть к ней через потолок, еще его не покинуло. Быть может, впервые в жизни он был искренним и говорил то, что думал.

Диана рядом с ним сладко потянулась – и ему немедленно захотелось все повторить.

– Ах, Оливер, – промурлыкала она. – Ты, я и постель удивительно друг другу подходим! В этом я никогда и не сомневалась. Сомнения вызывает все остальное.

– Знаешь, живя с тобой под одной крышей, я чувствую себя… дома. Такого со мной не было с двенадцати лет. Наверное, мне нужно время, чтобы к этому привыкнуть.

Диана рассмеялась, проведя рукой по его бедру.

– «Тантал» для тебя как дом родной? Да, к этому определенно надо привыкнуть! – Улыбка ее померкла. – Ты расскажешь мне когда-нибудь, почему сбежал от меня в Вене? Только не про то, что тебе срочно понадобилось помириться с дядюшкой.

Что бы ни зарождалось между ними сейчас, Оливер знал, что ложь это разрушит. Но, быть может, губительной окажется и правда. Особенно теперь, когда ему только предстоит разобраться в своих чувствах – старых и новых.