– Ира, я тут кое-что придумал… Ты должна будешь мне помочь… Попробуй стать на ноги… нам нужно совсем немного пройти.
Я хотел, чтобы она ну хоть малость размяла негнущиеся ноги. Кое-как мы дошкандыбали до гаража.
– Ира, за этим забором двор общежития… Нам нужно залезть на крышу гаража… А там… спустимся во двор. Ты меня поняла?
Она приоткрыла глаза, глянула на крышу гаража и мышкой пискнула:
– Я не смогу.
– Не бойся, я помогу, – четко проговорил, подбадривая ее и себя.
Я все еще не отдышался, устал, но холодно мне не было. После того как я помог ей встать на ящик, она руками могла уже достать до крыши. Я тоже забрался на ящик и помог ей вскарабкаться на засыпанную снегом, слава богу, не пологую, а ровную крышу. То, что мы вытворили потом, смахивало на цирковой номер.
В том месте, где забор соприкасался с домом, проходила водосточная труба, спускавшаяся во двор к подвалу, к которому спускалось пять ступенек. Высота была приличная, упадем – вспотеем кувыркаться. Я подошел к трубе и присел:
– Садись ко мне на плечи и держись крепко за мою шею!
Она еще не видела, куда идет труба, да и не очень понимала, что происходит. Послушно забравшись ко мне на плечи, руками обхватила шею.
– Не смотри вниз!
Обхватив холодную трубу ледяными руками и осторожно перебирая руками и ногами, с сидящей на шее моею любовью, пополз вниз к подвалу. Парнишкой я был крепеньким – у нас получилось!
Дверь со стороны двора не запиралась. Через нее выносили мусор. Мы тихонько зашли. Общежитие спало. Было тепло и пахло жареной картошкой. Поддерживая Иру, я медленно поднялся с ней на третий этаж к ее комнате. Она взялась за ручку двери. Молча постояли с минуту. Ира посмотрела на меня осмысленным взглядом:
– Пока.
– Пока.
Она скрылась за дверью. Я еще посидел на лестнице минут пять и потопал домой. На проходной дежурная спросила:
– Чого так пизно?
– Уроки делали.
Как ни странно, ни я, ни она не заболели. Это была наша первая серьезная ссора. Пару дней мы не подходили друг к другу. Через несколько дней я зашел во двор общежития посмотреть, при дневном свете на место нашего маленького приключения. Водосточная труба была старой и проржавевшей.
Не выдержав, я зашел к ней в общежитие. Вызвал в коридор поговорить.
– Что хочешь? – Ира, насупив брови, сложила руки на груди.
– Хочу спросить, как тебе понравился наш цирковой номер на старой водосточной трубе?
– Два идиота!
– Тут я с тобой согласен, – улыбнулся и обнял ее.
Она не сопротивлялась. Мы помирились.
Моя!
Второй наш Новый год встречали в компании студентов в общежитии. Без десяти двенадцать мы опять поссорились. Ира выбежала из комнаты, я – за ней. Она – вниз на первый этаж. Я – за ней. Заскочила в женский туалет – я туда же. Куранты известили о наступившем 1963 годе. До нас доносились радостные крики студентов. Постояли мы, посмотрели друг на друга, рассмеявшись, обнялись и поцеловались. Я не мог долго на нее обижаться, всегда первый шел на примирение, и вскоре мы оба забывали о происшедшем. Смеялись, шутили, дурачились, как дети, да мы, безусловно, ими и были.
Ну вот и середина мая. Львов подставлял свои дубы и каштаны проливным дождям. В воздухе витал любимый запах сирени. Девочки, с которыми Ира делила комнату, почти на каждые выходные уезжали по домам. Для нас – раздолье. Комната оставалась в нашем распоряжении на целых полтора дня.
В этот день я пришел к ней утром, и мы пошли на Галицкий рынок, где выходцы из Кавказа продавали красивые, аппетитные первые помидоры по десять рублей за килограмм. За несколько дней до этого мы с отцом отыграли свадьбу, и у меня было целых пятнадцать рублей. Нам как раз хватило на кулек помидоров и еще оставалось на кино и мороженое. Посмотрели «День счастья» с А. Баталовым в главной роли и пошли в общежитие. Майские дожди умыли город. Все сияло. Счастливые, мы шли, держась за руки.
В окнах уже садилось весеннее солнце, когда мы наконец зашли в комнату. Обнявшись, с жаром поцеловались. Легли, губами губ касаясь, оба дрожим… В этот день ушла ее невинность. Счастью моему не было предела. Она моя! Огонь любви разгорался. Провалялись в постели до вечера. Мне нужно было уходить. В любой момент могли вернуться девочки. Ира подарила мне свою фотографию, с которой я уже дома сладко заснул.
Судьбоносное решение
Я не верю в судьбу, но если все же есть – каждый лепит свою сам. Сам делает все, чтобы она была такой, как она есть.
В конце мая мы любили друг друга еще раз и в последний раз предались любви перед каникулами, а именно – 16 июня. В этот день в космос запустили первую женщину – Валентину Терешкову! Через несколько дней я проводил Иру на поезд в Ходорив. Она уехала на все лето. Я с семьей провел месяц в Евпатории.
Тридцать первое августа. Приехала Ира, и с этого момента закрутилась, завертелась и помчалась наша жизнь с космической скоростью. Уже при встрече я уловил какую-то озабоченность в ее глазах. Она сказала, что нам нужно поговорить. Пошли прогуляться по центру. Молча шли, держась за руки. Я не торопил. Наконец она остановилась, посмотрела на меня и тихо произнесла:
– Я не знаю, что делать?
– О чем ты?
Глубоко вздохнув, она выдохнула:
– Я беременна!
– Что?! – не совсем понимая, спросил я.
Презерватив, предохранение, беременность – мы не знали, что это.
– Откуда ты знаешь?
– Девочки сказали.
– А как они узнали?
– Я им сказала.
– Что сказала?
– У меня уже два месяца кровь не идет.
– Почему у тебя должна идти кровь?
– Почему, почему – так должно быть каждый месяц, – объяснила она.
– Что делать будем? – спросил я, совсем растерявшись.
– Не знаю, – тихо сказала Ира, и глаза ее увлажнились.
Присели на лавочку. Закурили. Подумать было о чем: «У Иры начинается третий год занятий. Ей шестнадцать, мне восемнадцать, и учиться мне еще год, если в армию не заберут. Так как я был на последнем курсе, мне, наверное, дадут отсрочку на год. Семью заводить мы никак не можем. Жить нам негде, да и на какие средства? Как все это рассказать родителям и что мы будем делать с ребенком?» – неслись вихрем мысли. Я обнял Иру за плечи. Она прижалась ко мне и, подняв на меня глаза, из которых пролилось несколько слезинок, спросила:
– Что же нам делать?
Я молчал. Я не знал.
– Знаешь что? Пошли в кино.
– Пошли, – сразу согласилась она.
В эту ночь я почти не спал. В висках стучало: «Что делать? Как сказать родителям?»
Первое сентября выпало на воскресенье. Мы целый день шлялись по городу. Опять посмотрели какой-то фильм. Пообнимались на лавочке в Стрийском парке.
Второе сентября. Начались занятия. На первой же перемене Ира отвела меня в сторону и прошептала:
– Есть выход.
– Какой?
– Надо избавиться от ребенка.
– Как это?
– Очень просто. Сделать аборт.
– Аборт? – заволновался я.
– Девочки сказали, это будет стоить двадцать пять рублей.
– Это, наверное, больно?
– Наверное, но я не вижу другого выхода, – испуганно проговорила Ира дрожащими губами.
– Хорошо, я найду деньги, – все еще как-то туго соображая, сказал я, – а ты еще подумай. – Взял ее за обе руки, посмотрел в глаза: – Ты не спеши с решением. Что бы ты ни решила – я с тобой.
– Я уже решила, будем делать аборт и побыстрее, пока живот не заметен, – проговорила она более уверенно.
Третье сентября. Я начал сбор средств. Одалживал у кого рубль, у кого два, кто-то дал пять. Необходимую сумму набрал за один день.
Четвертое сентября. Знакомые помогли найти врача. Дали адрес.
Пятое сентября. Мы поехали делать аборт. Врачиха жила за чертой города. Ехали на троллейбусе до последней остановки. Всю дорогу сидели, крепко прижавшись друг к другу. Пришли к одиноко стоявшему на окраине маленькому домику. Вышла женщина и попросила подождать немного на скамеечке возле дома. Примерно через полчаса из дома вышел кавказской наружности мужчина, бережно под локоток поддерживающий бледную женщину. Нас пригласили войти. Пахло алкоголем и закуской, видимо, отмечали нерождение ребенка. Мы сели. Врачиха глянула на нас. Всплеснула руками:
