– Ой, да какие же вы еще дети!

Ира в свои шестнадцать выглядела на четырнадцать, а я в свои почти девятнадцать мог сойти за шестнадцатилетнего подростка.

– Что мне с вами делать?

– Ну вы же знаете, – промямлил я.

– Я-то знаю! – устраиваясь поудобнее за столом, закуривая, сказала врач, глянув внимательно на нас. – Послушайте, ребятки, что я вам скажу. Как я понимаю, это первый аборт, а после первого аборта могут быть осложнения.

– Какие?! – вскинулась Ира.

– А такие, что ты, милая, не сможешь больше иметь детей.

Ира под столом сжала мне руку.

– Вы оба такие молоденькие, такие хорошенькие, – продолжала врачиха, – у вас будет прекрасный ребеночек. Женитесь.

– Мы не можем, – проговорили мы в унисон.

– Ну да, понимаю. Боитесь родителей, негде жить, нет денег…

Оба закивали.

– Вы любите друг друга? – выпуская в потолок струю дыма, спросила врачиха.

Мы опять закивали.

– Так вот что я вам скажу. Я могу сделать то, зачем вы пришли, но мой совет вам – женитесь, рожайте хорошенького ребеночка и ничего не бойтесь, со временем все наладится, все утрясется – вот увидите.

Мы сидели в полной растерянности, не зная, что сказать, что делать?

Врачиха разглядывала нас, оперевшись подбородком на руку, и курила.

– Я вижу, вы не можете решиться. Ну, тогда иди в ту комнату, разденься и ложись на стол! Я помою руки и приду, – решительно произнесла она.

Мы встали, держась за руки.

– Эдик, я боюсь! – пролепетала Ира.

Я представил себе, что ей сейчас будет очень больно, и неизвестно какие могут быть последствия.

– Ира, мы не должны это делать!

Она посмотрела на меня. Я, набрав в легкие побольше воздуха… выдохнул:

– Давай поженимся!

– Как поженимся?!

– Очень просто. Возьмем да поженимся!

– И что будет?

– Я пока не знаю, но думаю, что все как-то образуется.

– Ты думаешь?

– Да! – ответил уже более уверенно.

– Ай да молодцы, правильное решение! Смотри, какой он у тебя хороший, – затараторила докторша. – Надо отметить рождение молодой семьи, – продолжила она, торопливо доставая из шкафчика бутылку с остатками коньяка.

– Раз такое дело, отмечать так отмечать, где тут у вас ближайший магазин? – воспрянул я.

– Совсем не далеко, милый. Проедешь две остановки троллейбусом, а там есть большой гастроном.

Ира села, положила руки на стол, заглянула мне в улыбающиеся глаза.

– Ты серьезно?

– Вполне. Ты посиди здесь. Я мигом!

Чуть позже подошли соседи. Все нас поздравляли и пили за нарождающуюся семью, за будущего ребенка, за гостеприимную врачиху и за всех присутствующих. Я еще раз съездил в гастроном. Ушли затемно. Погуляли на славу. Деньги, одолженные на аборт, потратили на празднования.

Мы договорились с Ирой на следующий день пойти в загс подать заявление.

Сентябрь, шестое. Денек выдался солнечный и теплый. Накануне мама улетела в Ессентуки лечить желчный пузырь. Папа приготовил завтрак, позвал меня и Лёню к столу. Настроение у отца прекрасное. Свобода и безнадзорность окрылили его. Он вдруг стал проворно передвигаться по кухне, гремел посудой, что-то мурлыкал себе под нос и улыбался. Братишка поел и убежал на улицу. Я никак не мог приступить к разговору. То, что он остался один с двумя детьми, никоим образом не омрачало его настроения. Папа по природе своей уравновешенный, спокойный и немного пофигист. Но то, что я собирался ему сообщить, сильно испортит ему настроение, и я никак не мог собраться с духом.

Отец стоял спиной ко мне и мыл посуду.

– Папа, – тихо начал я.

Он продолжал споро тереть тарелки.

– Папа, я собираюсь жениться.

Он перешел с тарелкой на ritenuto и втянул голову, как черепаха.

– Скажи еще раз – я не понял?

– Я собираюсь сегодня или завтра жениться.

– Как жениться?! На ком жениться?! Что ты плетешь?!

– Я хочу жениться на девушке Ире, с которой уже более года встречаюсь, и она беременна! – выпалил я быстро.

Папа сел на стул. Закурил. Закурил и я. Бедный отец, у него дрожали руки.

– Но почему сегодня или завтра? А как же мама?

– А что мама?

– Она меня убьет, ты что, не можешь подождать?! Она ведь только уехала!

– Не могу!

– Почему?

– Я ведь сказал тебе – она беременна, и мы не хотим, чтобы в училище об этом знали, а если мы поженимся, то это будет совсем другое дело.

– Тебе еще год учиться и тебя могут забрать в армию! – пытался вразумить отец.

Аргументы были веские и бесполезные.

– Мы уже все решили! – твердо сказал я.

Отец вдруг резко встал и вышел в комнату. Я сидел. Курил.

Его не было несколько минут. Когда вернулся, чуть не плачущим голосом проговорил:

– Я пошел!

– Куда?

– Не твое дело!

Позже я узнал, что он побежал на почту давать маме, только распаковавшей чемоданы, телеграмму: «Срочно приезжай. Эдик женится».

Посидев еще с минуту, я пошел в комнату за паспортом. Паспорта на его обычном месте не оказалось. Мне стало все понятно. Отец или забрал его с собой, или спрятал. Я начал обыск и минут через пятнадцать нашел его в диване под подушками.

Через час мы были в загсе. Попросили анкету. Клерк глянула на нас и сказала, чтобы мы пришли с родителями. Я возмутился и ответил, что мне уже почти девятнадцать, а Ире шестнадцать с половиной, и протянул паспорта. Женщина внимательно изучила оба паспорта, глянула на нас.

– Заявление приму, но без родителей все равно не распишу!

– Что значит не распишете! – начал кипятиться я. – Вы что же, хотите разбить молодую советскую семью?! – И не дав служащей открыть рот, быстро добавил: – Она беременна!

– Беременна? – медленно повторила клерк, разглядывая Иру. – Это правда? – обратилась она к ней.

– Да, – глядя в пол, тихо ответила Ира.

– Мы должны расписаться сегодня! – настаивал я.

Женщина глянула на меня, на Иру.

– Я сейчас вернусь.

Вернулась довольно быстро в сопровождении дородной тети, которая оказалась директоршей. Та подошла, рассмотрела нас.

– Почему вы не хотите привести родителей? – как-то мягко и дружелюбно произнесла она.

Я люблю, когда со мной так разговаривают.

– Понимаете, – начал я, – моя мама уехала. Ирины родители не живут во Львове. Никто не знает, что она беременна. У нас только начались занятия, и мы не хотим делать аборт. Ира уже три месяца как беременна, и мы должны пожениться как можно быстрее! – кратко обрисовал я ситуацию.

Отчаянная и бесстрашная Ира стояла молча с зардевшимися щеками, смущенная и робкая.

– Ты его любишь? – неожиданно спросила директорша у Иры.

– Да, – тихо ответила.

– Он-то тебя любит, это я вижу. Приходите завтра и найдите двух свидетелей, мужчину и женщину. Взрослых. Понятно?!

«Хорошая женщина».

– Да, да, конечно. Спасибо вам большое, мы завтра будем!

Через дорогу от дворца бракосочетания удобно расположился небольшой парк имени Костюшко. Туда и побежали, нашли укромную скамью.

– Что будем делать? Где найдем свидетелей? – взволнованно спросила Ира.

Я задумался.

– Есть у меня одни на примете.

– Кто?

– Иван Сова. Он женат. Их сыну три года. Иван старше меня на четыре года. Недавно отсидел. Мы с ним давно знакомы, я думаю, он не откажет.

– А больше никого не знаешь?

– Нет. Идем быстрей.

У меня было пять рублей. Купил бутылку «Московской» и десять горячих вкусных пирожков с мясом по четыре копейки.

Сова жил в центре. Частенько он малого своего, хорошенького мальчонку, сажал на улице, клал рядом шапку, и «Гаврош» довольно быстро собирал на бутылку водки с закуской.

Дверь открыла молодая, симпатичная женщина со слегка припухшим от алкоголя лицом.

– Ой, Эдька, привет, давно не видела. А это кто?

– Привет, Клава, познакомься – это Ира.

– Здравствуйте.

– Привет, ну че стоите, проходите, Ванька дома.

Обстановка в комнате убогая. Посреди комнаты – колченогий стол с двумя стульями и табуреткой, в углу кровать с набросанными несвежими одеялами на которых игрался курчавенький мальчуган. В ногах большой кровати стояла детская кроватка. Обшарпанный старый шифоньер с двумя тарелками в нем, и в углу сундук. На столе стояла початая бутылка водки, рядом с ней шпроты, пара соленых огурцов и полбуханки черного хлеба. Сова сидел за столом в брюках, босой и в майке.