— А вы не боитесь, что родители Мери обратятся в суд? Или в газеты? — откинувшись на спинку стула, спросил Ришар. — Короче, итоговый протокол конкурса я в таком виде подписывать не буду.

— И я тоже, — кивнула Клодин.

— Значит, обойдемся без вас! — выпалила теледиректриса. Миз Кроссвел под столом пихнула ее ногой и сказала чуть ли не умоляюще:

— Господин Каррен, как вы не понимаете…

Дверь открылась, и вбежала запыхавшаяся Луиза.

— Ну что вы тут?! Давайте быстрее, ансамбль уже заканчивает последнюю песню!

— Миссис Пейтон! — рявкнула миз Кроссвел, найдя, наконец, на ком сорвать настроение. — Выйдите, пожалуйста и не мешайте! И скажите Эрику, чтобы время потянул… анекдот какой-нибудь рассказал.

Луизу как ветром сдуло. В комнате наступила тишина.

— Мне кажется, — сказала Клодин, — есть вариант, который разрешит проблему.

Все лица повернулись к ней.

— А именно? — подозрительным тоном спросила миз Кроссвел.

— Можно сделать не восемь, а девять финалисток. Тогда Эмили Лайтфут войдет в список на законном основании.

— Это невозможно! — воскликнула теледиректриса.

— Почему?

— Потому что… — она запнулась.

— А как мы объясним это публике? — миз Кросвел по-прежнему смотрела так, словно ожидала какого-то подвоха.

— Никак, — отозвалась Клодин. — Они с удовольствием похлопают еще одной девушке. А если кто-то спросит, можно сказать, что у Мери и Эмили оценки почти одинаковые — разница меньше балла — и потому было принято такое решение.

— Ну… у кого-нибудь есть возражения? — чиновница обвела жюри взглядом.

Ришар пожал плечами:

— Меня этот вариант устраивает, — ехидно шепнул Клодин: — Миротворица!

Из дневника Клодин Конвей: «Я не я буду, если эту девочку не сманю в Лондон и не сделаю из нее звезду!»

Фуршет в честь финалисток должен был начаться сразу после конкурса, в полуподвальном этаже «Тарелки». Спустившись туда, Клодин обнаружила банкетный зал с уже накрытыми столами; на эстраде раскладывали ноты и настраивали инструменты участники джазового трио — пианистка, саксофонист и виолончелист.

Она остановилась у колонны, рассеянно глядя на лестницу, по которой спускались люди — нарядные, веселые и оживленные. Мелькнул Ришар — она хотела махнуть ему рукой, но вовремя заметила, что он разговаривает по сотовому телефону. Зато Луиза подошла без приглашения.

— Миз Кроссвел жаловалась, что вы с ней все время спорите, — заявление это сопровождалось отнюдь не осуждающей улыбкой.

— Хорошо, что я не ее подчиненная, — с усмешкой пожала плечами Клодин.

— А здорово получился конкурс, правда? — просияла Луиза и, не дожидаясь ответа, умчалась.

Клодин взяла с подноса проходившего мимо официанта бокал шампанского; решила, что допьет его и позвонит Томми — куда он запропастился?!

— Миссис Клаудина… — позвал сбоку полузнакомый голос.

— Миссис Конвей, — оборачиваясь, привычно поправила Клодин и улыбнулась Марте Кройцах. — Клаудина — это псевдоним.

— Миссис Конвей, я хотела вас поблагодарить за… — девушка замялась, — за все. И познакомить с мамой.

— Здравствуйте! — Клодин осторожно пожала хрупкую, почти бесплотную руку стоявшей рядом с Мартой маленькой высохшей женщины. — У вас очень красивая и милая дочка.

— Да, она у меня такая! — женщина с гордостью взглянула на дочь снизу вверх.

— Я как раз хотела с ней об этом поговорить… — Клодин обернулась к Марте: — Скажи, ты никогда не думала о карьере фотомодели?

Если поначалу мать и дочь показались ей совсем не похожими, то сейчас, когда на их лицах появилось одинаковое удивленное выражение, сходство стало несомненным.

Первой среагировала мать — протянула с сомнением.

— Но…

— Вы думаете, у меня может получиться? — перебила Марта.

— Я думаю, что да, — кивнула Клодин. — Но надо, конечно, попробовать.

— А вы сами тоже фотомодель? — вступила мать.

— Да. То есть теперь уже нет — у меня свое модельное агентство в Лондоне.

— В Лондоне? — переспросила миссис Кройцах с растерянностью, чуть ли не с испугом. — Это который в Англии[20]?

— Да.

В следующую секунду рядом из ниоткуда возник Ришар, подхватил ее под локоть.

— Эй, пойдем меренге[21] станцуем! — мимоходом одарил Марту с матерью улыбкой. — Покажем этим девочкам, что и мы, старики, еще на что-то годимся!

— Тоже мне, старик! — фыркнула Клодин. — Сейчас, подожди минутку, — достала из сумочки визитную карточку. — У тебя ручка есть?

— Вуаля! — он вынул из нагрудного кармана ручку с золотой монограммой — сплетенными буквами «Р» и «К» на колпачке.

Клодин обернулась к Марте и миссис Кройцах.

— Подумайте над моим предложением. Если у вас возникнут вопросы, я охотно отвечу, — написала на обратной стороне карточки номер своего мобильника. — Вот мой телефон.

Двигаясь рука об руку с Ришаром к эстраде, она попросила:

— Только давай безо всякой акробатики, ладно? Неудобно — мы же все-таки судьи! И потом, у меня юбка узкая.

— А что, судьи — не люди? — хохотнул он. — Ладно, не бойся, не буду, — махнул музыкантам рукой и, повернувшись к Клодин, сплел ее пальцы со своими. После этого ей оставалось только слушать музыку и следовать за ним.

Надо отдать ему должное — свое обещание он выполнил и самые рискованные фигуры вроде поддержки партнерши вниз головой делать не стал. И проползать по полу между ее ног тоже. Но в остальном вертел Клодин как хотел; начал, правда, с простых па, но чем быстрее становилась музыка — тем сложнее рисунок танца; Ришар то крутил ее как волчок, придерживая за кончики пальцев, то подхватывал на руки, то, обняв как в вальсе, в бешеном темпе кружился вместе с ней — то отступал, и Клодин приходилось на расстоянии угадывать и улавливать его движения.

Внезапно, подхватив за талию, он резко перегнул ее назад, так что головой она почти коснулась пола — и в этот момент музыка смолкла.

— Здорово, правда?! — сказал Ришар, выпрямляя ее и весело глядя сверху вниз.

— Ох-хх… — только и смогла Клодин ответить; попыталась отступить от него и покачнулась — теперь, задним числом, закружилась голова и ослабели ноги.

— Слышишь, как нам хлопают?! — он снова обнял ее за талию.

Действительно, с разных сторон раздавались нестройные аплодисменты. Клодин — noblesse oblige[22]! — улыбнулась и жестом победителя вскинула руку.

— Сейчас шампанского выпьешь — и будешь как новенькая! — увлекаемая Ришаром, она, закрыв глаза, сделала несколько шагов; голова все еще кружилась. И тут совсем рядом прозвучал знакомый голос:

— Могу я теперь получить обратно свою жену?

Она открыла глаза — да, это действительно был Томми, одетый в белый парадный мундир первого лейтенанта[23] американской армии. Выглядел он в нем просто обалденно, другого слова не подберешь.

— Да, конечно, — сказал Ришар, чуть подтолкнул Клодин, и она перешла в руки мужа.

Они с Ришаром поздоровались, пожали друг другу руки, при этом оба улыбались, но Клодин не оставляло ощущение, что вторая, свободная рука у каждого — у Томми, по крайней мере, точно — лежит на эфесе невидимой шпаги.

— Чего ты так долго не приходил? — спросила она, едва Ришар растворился в толпе.

— В форму переодевался. Я ее специально не надел сразу, на конкурс — хотел тебе сюрприз сделать.

— Тебе очень идет, — честно сказала Клодин.

Он с мрачноватым видом пожал плечами.

Вот мрачность ему не шла, это совершенно точно.

Слишком хорошо Клодин его знала, чтобы не понимать, что смотреть на их с Ришаром танец ему было не слишком приятно — как было бы неприятно ей самой, если бы, придя на вечеринку, она увидела Томми танцующим в обнимку с какой-то девицей.