Дверь в библиотеку была прикрыта, в холле горел тусклый свет — обычно там на ночь оставался включенным ночник, домик из мыльного камня.

Клодин сделала несколько шагов и остановилась, только теперь вспомнив: Брук и Перселл — они ведь тоже здесь, в квартире! И кто-то из них, по идее, должен спать в холле!

Со вспыхнувшей надеждой она на цыпочках бросилась в холл — Брук действительно лежал на диване, укрытый пледом.

Она встряхнула его за плечо, шепотом позвала:

— Дэви! Дэви!

Голова Брука мотнулась в сторону, и Клодин с ужасом увидела темное пятно на подушке — на том месте, где был его затылок. Коснулась кончиками пальцев — теплое, липкое…

Вот оно как…

Она выпрямилась и нащупала в кармане халата ребристую рукоятку.

До двери библиотеки было всего шагов пятнадцать, но за то время, что Клодин шла, она раз десять заранее «проиграла» то, что собиралась сделать.

Ворваться и, крикнув «Руки вверх!», направить на них пистолет… увидеть испуг в лживых глазах девчонки… А что дальше? Отвести их в кладовку, запереть? Или лучше в стенном шкафу в гостевой спальне? Там снаружи бронзовый засов, декоративный, но прочный… А потом — снова попытаться разбудить Томми — должен же он когда-нибудь очнуться! И вызвать «Скорую» для Брука.

У входа она чуть помешкала, собираясь. Сейчас…

Рванув дверь, Клодин влетела в библиотеку, держа перед собой пистолет. С порога увидела — Арлетт стоит у стола, на котором разложены какие-то железки, ирландец в углу, у сейфа — кажется, пытается его открыть…

— Руки вверх! — услышала свой голос словно со стороны — тонкий, неуверенный — и повторила, как можно более решительно: — Оба — руки вверх!

Реакция была не совсем такой, как она ожидала. Парень, правда, вскинулся, отпрянул от сейфа и испуганно уставился на нее. Но вот Арлетт… на нее появление хозяйки дома, причем вооруженной, произвело совершенно не то впечатление, на которое Клодин рассчитывала.

— А-а… — девчонка зло рассмеялась. — Вот как кстати! Хватай ее, Имон!

— Ты что, с ума сошла, у нее пистолет! — застыв на месте, быстро, краем рта, выпалил парень.

— Ох, Имон, ну что ты за мямля! — раздраженно бросила Арлетт. — У этой тощезадой модельки кишка тонка выстрелить! А вот сейф она нам сейчас откроет… если, конечно, не хочет, чтобы я ей морду исполосовала так, что на нее ни один мужик больше в жизни не позарится, — в руке у француженки зажат зловещего вида нож с длинным узким лезвием.

Ирландец шагнул к Клодин. Взглянул на Арлетт — та подбадривающе кивнула и махнула ножом, как дирижер — палочкой.

— Давай-давай! Что — все я должна делать?

— Руки вверх! Не подходи! — вскрикнула Клодин.

Еще шаг, еще.

— Не подходи!

Еще шаг… Она непроизвольно зажмурилась и нажала на курок.

Выстрел прозвучал оглушительно громко. Выстрел — и сразу за ним пронзительный вопль, в первый момент Клодин подумала, что это звенит у нее в ушах.

Она открыла глаза.

Ирландец, скорчившись на полу возле окна, держался обеими руками за колено и тонко повизгивал. На черных брюках кровь была почти не видна, зато хорошо заметна на руках.

Это что… это что — она сделала?!

Клодин испуганно взглянула на Арлетт. Та тоже смотрела на нее, словно не веря собственным глазам.

Каким-то не своим, низким и дрожащим голосом переспросила:

— Ты его ранила?! Ты… ты… — и вдруг стремительно, как разворачивающаяся змея, бросилась вперед. Клодин еле успела отпрянуть — лезвие ножа прорезало рукав халата и застряло в нем.

Выдернув его, Арлетт замахнулась снова, но Клодин перехватила ее руку; попыталась ударить девчонку коленом в живот, но та ловко подсекла ей ногу, и в следующий момент они уже катились по полу.

Падая, Клодин больно ударилась обо что-то боком. «Нож, главное — нож!» — крутилось у нее в голове.

Когда-то она кончала курсы самообороны для женщин, но никто не учил ее, как, оказавшись на полу, справиться с обезумевшей от злости семнадцатилетней девушкой. Клодин даже предположить не могла, что щуплая француженка окажется такой верткой и сильной. Удержать ее руку, сжимавшую нож, удавалось с трудом, Арлетт отчаянно дергалась, пытаясь вывернуться, и когтями свободной руки упорно тянулась к лицу Клодин, при этом изо всех сил лягалась и пиналась.

Сама Клодин отвечала ей тем же, пару раз удалось удачно съездить девчонке локтем под дых — та аж крякнула. Стоя на ногах, она бы чувствовала себя более уверенно, но встать, не отпустив Арлетт, не получалось, а отпустить ее значило бы отпустить и нож в ее руке.

Внезапно француженка сменила тактику — и, когда Клодин в очередной раз отбила тянувшуюся к ее глазам руку, вдруг мертвой хваткой вцепилась ей в горло; перевернулась, оказавшись сверху, и навалилась всем весом.

Сразу стало нечем дышать, в глазах потемнело. Клодин из последних сил удерживала занесенный над ней нож, второй рукой пытаясь оторвать от своего горла цепкие пальцы.

И вдруг девчонка исчезла, словно унесенная каким-то вихрем, и Клодин смогла вдохнуть. Рядом оказался Томми, взгляд его был слегка осовелым, но вполне разумным. Выдавив из себя что-то вроде «Я…», он приподнял ее и усадил, прислонив спиной к письменному столу; быстро, словно не доверяя собственным глазам, коснулся пальцами лица, шеи.

— Я сейчас, ладно?! — метнулся к лежавшей на полу ничком в паре метров от них Арлетт; на ходу пинком ноги отбросил подальше выпавший из ее руки нож. Повернул ее, пощупал пульс на шее, оглянулся на Имона — тот, скорчившись в углу, тихо поскуливал — и вернулся к Клодин, схватил ее за плечи.

— Ты… Как ты?

— Ты ей влепил! Черт возьми, ты ей в самом деле влепил! — восторженно выпалила она.

— А что же мне было делать, если она тебя чуть не зарезала?!

— Ох, как я тебя люблю!

— Как ты — в порядке?

Клодин пошевелила головой, нахмурилась, пытаясь понять собственные ощущения. Голова кружилась, перед глазами плавали черные точки; еще сильно болел ушибленный бок, но вроде больше ничего страшного не было. И тут ее взгляд упал на нечто, чему, по ее мнению, здесь было совершенно не место.

— Ты почему без трусов? — покосилась на Арлетт — девчонка, слава богу, все еще лежала без чувств. — Пойди надень, ты что — неприлично!

— Клодин, как ты? — мягко переспросил Томми.

— Я? Я в порядке! — бодро ответила она и потеряла сознание.

Из дневника Клодин Конвей: «Опять у нас все не как у людей!..»

Без сознания Клодин пребывала — так ей, по крайней мере, показалось — довольно долго. Пару раз ненадолго приходила в себя — вроде бы ее куда-то везли, было ощущение вращения, яркий свет. Врачи тоже определенно были — в зеленых халатах и что-то говорили.

Когда она очнулась, то лежала в постели, но не дома, а, судя по минималистскому декору, в больнице.

Рядом, с сонным видом привалившись к стене, сидел Томми.

Очнулась Клодин не то чтобы полностью — в голове мутилось, и было трудно сосредоточиться. К тому же все еще дико, просто безумно хотелось спать.

— А-аа… Ты?.. — с трудом выдавила из себя она.

Томми мгновенно встрепенулся, на физиономии его появилось странное выражение, похожее на смесь ликования с негодованием; схватив ее за плечо, слегка потряс.

— Почему ты мне не сказала? Ребенок же мог погибнуть!

Чуть что — сразу попрекать! И вообще, о ком это он — о том парне, которого она подстрелила? Так ему уже лет двадцать, не меньше! В принципе Клодин нравилось, что у ее мужа есть чувство юмора, но иногда оно, по ее мнению, «зашкаливало».

— Никакой он вовсе не ребенок! — поморщилась она. — А ты дрыхнул так, что было не добудиться!

— Да нет, я… я про нашего ребенка говорю! — казалось, Томми чему-то удивился.

— У нас нет никакого ребенка! — это Клодин, по крайней мере, помнила наверняка.

— Будет! — сияя до ушей, оптимистично заверил Томми.