— Я вступлю в дело утром. После разведчиков и патрулей. И проследите, чтобы ваши люди были всем обеспечены и хорошо накормлены. Я лично задушу любого офицера, который не сумеет добиться благополучия своих солдат.

Взгляды верховного главнокомандующего были хорошо известны, однако далеко не все офицеры их одобряли. Коррупция настолько глубоко въелась в таглиосское общество, что даже после периода общественных противоречий и регулярных кровавых пертурбаций все еще находились такие, кто никак не мог усвоить, что воровство у солдат, которыми командуешь, не есть приемлемый метод пополнения своих доходов.

Несмотря на все свои различия, Черный Отряд, Протектор, верховный главнокомандующий и прочие северяне, получившие власть, упорно старались повысить эффективность своих режимов, искореняя воровство и коррупцию. И это гораздо больше, чем что-либо иное, делало пришельцев невероятно чуждыми.

— Аридата, погоди. Мне пришло в голову, что если все пройдет хорошо, то Сарасвати разобьет врага быстрее, чем ты успеешь занять позиции у него в тылу.

— Я подумывал о том, чтобы выступить ночью, а утром укрыться в Роковом перелеске.

— Хорошая идея. Я к ней кое-что добавлю. Когда выйдешь из перелеска, построй своих людей в длинную линию, чтобы перехватить как можно больше тех, кто побежит на юг. Меня особенно интересуют те, кто в свое время ушел в подполье, а пять лет спустя объявился, да еще с новенькой армией.

— Сделаю все, что в моих силах.

Могаба зарычал. Такие обещания он ненавидел. Они звучали как заранее высказанное оправдание неудачи. Впрочем, Аридата никогда не принадлежал к тем, кто оправдывает собственные упущения. Он предпочитал находить оправдания тому, почему потерпели неудачу другие.

— Сегодня решающий день, — сказала Дрема своим Капитанам. — Я это чувствую. — Потом она разнесла Костоправа, Тобо и остальных за то, что они так долго не возвращаются. Затем начала отдавать распоряжения. Ей сразу начали возражать, и она рявкнула:

— Могаба снова разделит свои силы! И он за это поплатится. А если хотите со мной спорить, то я приму вашу отставку немедленно. У меня найдутся офицеры, которые выполняют то, что им приказано, и при этом помалкивают.

Несколько часов спустя Могаба объявился почти в точности там, где она его ожидала. Он растянул свои войска широким фронтом, и она некоторое время опасалась, что не правильно предугадала его намерения и он сейчас пойдет в лобовую атаку, навалившись всеми силами. Но атаковал он не столь энергично, как в том случае, если бы ее предположения оказались верны.

Дрема, в свою очередь, тоже не стала давить. Время еще не настало. Она не желала делать очевидным тот факт, что и она не сконцентрировала свои силы. Дрема продолжала тактику стычек и кратковременных набегов на противника, но отступала всякий раз, когда Могаба отвечал, бросая в бой значительные силы. Ему приходилось продвигаться вперед и потому, что он был вынужден сохранять контакт, и потому, что Дрема отступала, заманивая его в ловушку. Похоже, он сам хотел наступать в этом направлении.

Когда дивизия Могабы, прежде укрытая за грядой холмов, бросилась вперед на правом фланге, она утратила всякий боевой порядок. От противника ее отделяла почти миля, а ее командир стремился нанести удар быстрее, чем враг успеет отреагировать, и ему было не до красоты наступающих рядов.

Зато солдаты в разноцветных доспехах, показавшиеся со стороны кладбища, маршировали в безукоризненном боевом порядке. Некоторые несли недавно изготовленные пускатели огненных шаров. И они начали косить наступающую толпу, не дав таглиосцам времени осознать, что на сей раз судьба сдала им крапленую карту с низа колоды. А продержались они так долго только потому, что их было очень много.

— Они начинают сопротивляться на своем правом фланге, — сообщил Могабе один из офицеров. — А на левом отходят.

— Тут что-то не так, — заявил Могаба. — Их должно быть больше.

— Почему мы на них не давим?

— Объяви общее наступление. Но в медленном темпе.

Первое убийственное сообщение поступило всего несколько минут спустя. Дивизия Наренды Сарасвати бежит. Сам Сарасвати погиб. Большинство его офицеров захвачено в плен или тоже убито.

Еще не успев осознать это известие, Могаба услышал справа звуки горнов и увидел наступающего противника — разноцветные прямоугольные каре, у каждого солдата за спиной флажок. Кавалеристы сметали с пути пехотинцев отбившихся от своих частей солдат Могабы, беглецов и дураков, решивших оказать сопротивление.

Верховному главнокомандующему хватило секунды, чтобы понять — Дрема решила нанести его Второй дивизии удар в почки, бросив на это свои отборные полки.

— Атака всеми силами! — приказал он. — В самом быстром темпе! — Если он сумеет двинуть солдат вперед быстрее, чем они осознают опасность, то есть шанс задавить врага численным превосходством. — Эта ведьма все-таки подловила меня. — Но в тылу у Дремы все еще находился Аридата. Так что еще посмотрим, кто кого.

Острие атаки Могаба нацелил на вражеский лагерь. Если ему удастся пробиться за палисад…

Аридата узнал о развивающейся катастрофе от кавалериста-веднаита, вынужденного бежать в его направлении — огибая восточную окраину поля боя, — потому что вражеские пикетчики уже перекрыли путь на север. И Аридата сумел вызнать правду, выудив ее из мешанины противоречивых донесений.

Он приказал дивизии построиться в боевой порядок.

Ядро дивизии составляли его Городские батальоны — хорошо вымуштрованные солдаты, почти ветераны. Через два часа Сингх увидел противника. Интервенты и их союзники из числа местных предателей перемешались в огромной кровавой мясорубке со всеми таглиосскими войсками, которые Могаба сумел удержать на поле боя, или теми, кто не успел вовремя сбежать. Очевидно, находящаяся в тылу дивизия Сингха не очень-то их и волновала.

Появление Аридаты стало для врага почти полной неожиданностью. Что же до эффективности этого появления… Его солдаты не умели противостоять ужасу. И все они знали, что их братья из других дивизий уже проиграли сражение и теперь лишь дорого продавали свои жизни.

Смертельно вымотанные армии разошлись незадолго до заката. Солдаты обеих сторон увидели за этот день столько ужасов, что под конец перестали мешать врагам, которыми, казалось, овладело единственное желание — уйти, если им не станут мешать.

Но кто же победил?

В тот день аргументы были одинаково вескими в отношении любой из сторон. Окончательные выводы предстояло сделать тем историкам, которые станут изучать влияние этой битвы на таглиосское общество и культуру. Она могла стать или водоразделом, или ни-, чем не примечательным событием — в зависимости от последствий и реакции населения.

Даже у Дремы не осталось физической или умственной энергии, чтобы делать что-либо полезное. Она рухнула возле мертвой лошади, прислонилась к седлу и погрузилась в волны сумерек и усталости. Она не испытывала волнения даже при мысли о том, что сломала хребет последней таглиосской армии и впервые удержала за собой поле боя после сражения. А вот Могаба — если он еще жив — ускользнул.

Этому настроению немало способствовал тот факт, что вклад Суврина в победу оказался не меньшим, чем самой Дремы. Только Суврин постоянно помнил о третьей таглиосской дивизии. И когда враг появился, он сумел выставить против него свою бригаду. Если бы не хладнокровие Суврина, верховный главнокомандующий снова удержал бы за собой поле боя и теперь праздновал победу. Хотя число мертвых и умирающих оказалось бы, скорее всего, примерно таким же.