— Привезу… — буркнула Алиса.
Вечером она пожаловалась сестре:
— Я как будто стала сама себе чужая… Точно но двум дорогам сразу иду…
Люба ее не поняла.
— Это вообще… — простонала она. — Всем бы такую дорогу, как у тебя, Лиска! Песня! Ты что, ошалела?!
Но привезти Тёму в Россию Михаил ей не позволил. Он словно чего-то стал бояться, опасаться, ходил настороженный и напряженный, требовал, чтобы они с Алисой ездили только в разных машинах…
— Да это еще почему? — удивилась Алиса.
Чтобы в случае чего Тёмочка не остался круглым сиротой, — нехотя объяснил Михаил.
Алиса ахнула:
— Миша, ты боишься, что тебя убьют?! Я даже не подозревала…
Муж застенчиво улыбнулся.
Как-то Михаил прочитал в газете о тех, у кого часто болит голова. Он нашел свой собственный портрет. Кто бы мог подумать… Оказывается, мигренщикам свойственны повышенные эмоциональность и уязвимость. Они склонны всегда делать все не просто хорошо, а самым иаилучшим образом. Во всяком случае, неизменно стремятся к этому. Так называемые перфекционисты, они добросовестны и обязательны. Но у них всегда высокие амбиции и болезненная восприимчивость к критике. Плюс потребность в постоянном признании и одобрении. Они, увы, нередко затрудняются в ситуациях, требующих выбора. Люди, которым присущи такие качества, менее всего способны защитить себя от чрезмерных требований окружающих и обременительных задач. И от чувства вины за то, что не всегда могут справиться с ними. А в итоге возникает разлад с самим собой.
Михаил призадумался. В самую точку… Милое дело…
Если бы в соседней аптеке проводили конкурс на звание самого постоянного покупателя, Каховский бы точно стал победителем.
— Не будем говорить о здоровье, — часто отвечал он на вопросы о самочувствии. — Как можно говорить о том, чего нет?
Любочка… Вероятно, как раз то, что требовалось… Не исключено. Михаил с некоторых пор просто не мог оставаться один и без конца пытался найти хотя бы случайного и временного собеседника. Наталья не годилась, Алина мала… Приятели явно стали презирать его за успехи. Возможно, они просто завидуют. Собеседником стала бирюзовая Любочка. В конце концов, не все ли равно!.. Вроде дорожного попутчика. Так Каховский теперь пытался все объяснить самому себе. Любовь учитывать не хотелось.
Ничего особенного, кажется, в тот памятный и проклятый день не произошло. Все было как обычно. Например, сучка-секретарша, которая всегда ездила вместе с Михаилом, нежданно-негаданно по уши втрескалась в залетного иностранного журналиста, еле-еле бормочущего по-русски, зато щеголяющего в шикарных шмотках и благоухающего духами. Эта маленькая дрянь сразу перестала интересоваться делами и начала постоянно исчезать в комнате иностранца, откуда ее ни за какие коврижки не дозовешься. Не ломиться же в дверь к голландцу или немцу, кто он там был… В тот день Каховский вконец озверел и пригрозил увольнением: найти хорошую секретаршу на такие деньги — проблема нехитрая. Конечно, тут же начались слезы, истерика, иностранец даже приплелся объясняться… Ему-то что? Свои жена и сын имеются, как выяснилось. Просто зарез… И во всем виноваты, конечно, женщины и еще раз женщины. Да, совершенно правильно Михаил терпеть их не мог.
По его представлению, все бабы делились на три категории: модницы, влюбленные и те, у которых болеют дети. Поэтому представительниц прекрасной половины человечества на работу Каховский старался не брать. Ни одна из этих категорий Михаила не устраивала, а оправдать его слабых надежд на оригинальность и самобытность никому из женщин до сих пор не удалось. Наоборот, многие из них ухитрялись совмещать в себе качества всех трех разрядов. Сотрудницы его фирм без конца по уши влюблялись, носили туфли на чудовищных каблуках, донельзя откровенные платья в облипочку с вызывающими декольте, а их дети вечно болели. Сегодня — корь, завтра — ветрянка… И в офисе никого нет…
— Простить ей… Не надо уволить… Вы богат… — мирно, ласково и заискивающе бормотал иностранец. — Дама любить…
Михаил не понял, что тот имел в виду: то ли он сам любит дам, то ли они без него вечно без ума… Или только одна эта дурында…
— А давай поедем вместе сейчас на лыжах! Прошвырнемся! — внезапно предложил он иностранцу и прищурился. — Закорешим! Это мысль, очень мысль… И пусть весь мир подождет!
Тот просиял — что-то понял. И сообразил, что это — путь к примирению. И его дама не потеряет место работы…
Та лыжная прогулка оказалась довольно паршивой идеей… Но самое лучшее — поступать не задумываясь.
Каховский так и поступил, хотя улыбки немца или голландца тоже не принял. Он вообще мало что в своей жизни принимал. Его любимая и единственная реакция на окружающий мир заключалась в двух словах:
— Не годится!
И он отвергал: пиар-статьи, сотрудников, новые связи, сомнительные, на его взгляд, договора… Предложения о сотрудничестве, приглашения в другие фирмы, просто в гости. Себя самого, в конце концов. Основное состояние — депрессия…
Талантливый бизнесменчик, как его ласково прозвала Наталья, Михаил-зубочист быстро выдвинулся среди себе подобных и в течение нескольких лет легко прошел крутую лестницу от начинающего делового человека до владельца чуть ли не половины российской нефти. Но работать с ним было тяжело. Люди его побаивались и сторонились. Именно из его фирм сотрудники уходили чаще всего, хотя все как один признавали его профессионализм и работоспособность. Он избегал застолий, ни с кем из коллег не общался, у него было мало друзей и приятелей. Только старые, давние — Митенька да Дени с Ильей. Никто не мог себе даже представить, что нефтяной мужик в состоянии увлечься женщиной, или рулеткой, или, на худой конец, запить. «Стрессовый мужик» — прозвали его в офисе.
Объяснения типа «Завидуют!» Каховского не устраивали — слишком примитивно! И он вновь прибегал к излюбленному отрицанию «Не годится!». Не годилось абсолютно все: мнения, формулировки, его собственные позиции и он сам, в конце концов.
…Красотка на лыжах вынеслась тогда прямо на них двоих… Светлые волосы реяли на ветру, бирюзовый комбинезон резал глаза.
— О-о! — простонал иностранец, еле удержавшись на ногах.
Ишь ты, сразу забыл секретаршу Каховского…
Позже Михаил понял, почему Любочка моментально положила глаз именно на него, даже не глянув в сторону немца или голландца. Она заранее все выяснила, владела неплохой информацией и отлично понимала, кто ей нужен. Эта бирюзовая девушка прекрасно знала, что делает.
— Что нового? — был ее любимый вопросик. — Что нового, дорогой?.. — частенько вопрошала она.
Что нового, мой славный денежный мешочек?.. — это следовало понимать именно так.
— Ничего, — пожимал плечами Михаил, застенчиво улыбаясь, и поправлял очки.
Да, нового действительно в той ситуации ничего не было. Кто бы сомневался… И что вообще могло в этой жизни измениться? Отметился — и баста…
Увлекающаяся натура… Во всем. Даже в мелочах. Характер непредсказуемый, темперамент опасный. Кипятковый. С таким легко в два счета запутаться и наделать страшных глупостей. А на вид суровый и холодный — не подступишься. Это от застенчивости и замкнутости. Кто знает, что у него лежит на душе… Человеческая душа была узкой специализацией и тайной страстью бирюзовой Любочки. Вот чем она всегда интересовалась и что старалась завоевать. По возможности. Самая страшная и, по сути, единственная борьба каждого живущего на земле — смертельная битва за человеческие души… Кому сколько достанется. Кто больше — раз… И дьявол здесь ни при чем.
После неожиданного исчезновения Любочки и письменного заявления о разводе Михаил Каховский снова запил. Пил страшно, по-черному, как когда-то в студенческие годы. Надежные сотрудники у него были, хотя доверять им тоже следовало бы не очень. Какое бесконечное одиночество… Сколько людей вокруг — и никого нет рядом… Разве здесь может что-нибудь устаканиться? Исключено. Мир жесток и безумен.
