– Эдик...

Он обернулся, удивленный и до смерти обрадованный. Синичка? Вот сюрприз!

– Вася?! – вдруг, выглянув из комнаты, позвал его профессор.

– Вася? – растерялась Шурочка и даже отступила на шаг. – Ты – Вася?

Красиков смутился:

– Понимаешь, Шурочка...

– После, объяснения после, – перебил их Владимир Степанович. – Между прочим, – обернулся он к Шурочке, – Эдика больше нет. Вот так. Учтите это. А теперь к делу. Вызывайте академика Кулиева.

Шурочка послушно направилась к телефону.

– Аспер Нариманович у себя, – сказала она. – Соединяют.

– Передайте, что я почувствовал себя плохо. Очень сожалею, но выступить завтра на экспериментальной базе не смогу. Все.

Шурочка передала слова профессора.

– Аспер Нариманович говорит – не направить ли к вам врача? Кроме того, он хотел бы посетить вас пораньше утром и спрашивает, во сколько вы думаете встать?

– Ага, утром? В шесть часов, милости просим. А за врача поблагодарите, присылать не надо.

На вечер была назначена встреча доктора Эверетта с представителями печати. Несмотря на то, что для проведения пресс-конференции из Москвы прилетел опытный работник МИДа, полковник Карабанов испытывал некоторую тревогу. Еще просматривая списки собравшихся в Джанабаде зарубежных корреспондентов, он обнаружил, что Город Жизни осчастливили своим присутствием несколько прославленных на Западе мастеров дезинформации и клеветы. Настораживало также и кратенькое сообщение заокеанского радио о таинственном исчезновении старшего научного сотрудника противосаранчовой станции в Альджаубе. Можно было не сомневаться, что факт перехода советской границы Эвереттом хорошо известен хозяевам Бенджамена Блера. Сообщение по радио свидетельствовало о какой-то новой их игре.

Незадолго до посещения профессора Боровика Карабанову позвонили с пограничной заставы, той самой, где состоялась его встреча с Эвереттом. Оказывается, еще два человека перешло границу. Узнав имена, полковник оживился и приказал срочно доставить их в Джанабад. Затем он разыскал представителя МИДа и поинтересовался, нельзя ли отсрочить пресс-конференцию. После непродолжительного совещания и консультации с Москвой встречу с корреспондентами решили все же не переносить, дабы не давать повода для каких-либо инсинуаций.

Когда полковник вошел в конференц-зал, англичанин заканчивал свое сообщение. Карабанов сразу отметил какой-то уж очень равнодушный голос Эверетта. Что это происходит с доктором?

Устроившись в свободном кресле недалеко от двери, он неторопливо огляделся. Просторный зал был полон. Корреспонденты уткнулись в свои блокноты, стрекотали портативные киноаппараты.

– Итак, господа, – подытожил Эверетт. – Речь, как видите, идет о чудовищной афере, точнее о диверсии, жертвами которой могут стать миллионы людей в странах Азии и Африки. Я кончил. Благодарю вас за внимание.

Англичанин обвел зал отсутствующим взглядом, слегка поклонился и сел.

На минуту в помещении наступила тишина. Прекратилось даже безостановочное стрекотание кинокамер.

– Уважаемый доктор утверждает, что мы имеет дело с аферой и диверсией? – прозвучал внезапно резкий голос из глубины зала.

– Да, – ответил Эверетт. – Именно так. Мы имеем дело с аферой и диверсией.

– Активнейшим участником которой он являлся? – насмешливо спросил тот же голос.

Эверетт, не отвечая, низко склонил голову. И тут же, как по команде, защелкали блицы, вновь застрекотали киноаппараты.

– Не будем нарушать традиционного порядка, – вмешался проводивший встречу представитель МИДа. – И элементарной вежливости. Задающий вопрос представляется собравшимся: называет себя, свое агентство, свою страну.

Но сигнал к атаке уже был подан. Град вопросов – ехидных, деланно-наивных, откровенно провокационных – обрушился на ученого. Голоса прогрессивных журналистов терялись в этом разноголосом, но дружном хоре.

Карабанов с нетерпением поглядывал на дверь, возле которой устроился. Он уже получил радиограмму о вылете самолета и с минуты на минуту ждал гостей с погранзаставы.

– Скажите-ка, доктор, – обратилась к профессору развязная рыжеватая девица-корреспондентка «Атлантик пост». – Почему, покидая Альджауб, вы избрали путь на север?

– Я уже объяснял, – ответил Эверетт. – Дорога на юг была перекрыта наемниками Джунавадхана.

– Оставались еще восток и запад, – не унималась девица. – Чем же притягательна была для вас именно советская граница? И с какой целью подбросили вы в Альджаубе эту странную записку о самоубийстве?

В этот момент кто-то осторожно приоткрыл дверь, за ней мелькнула фуражка с зеленым верхом. Карабанов с облегчением вздохнул и вышел в коридор.

– Они ожидают внизу, в машине, – вполголоса доложил пограничник-капитан.

– Давайте их быстренько сюда, – распорядился Карабанов. Вытащив из сумки свой блокнот, он набросал в нем несколько строк и остановил пробегавшего мимо знакомого радиста.

– Передайте председателю, – попросил он, вручая радисту сложенный листок и глазами указывая на распахнутую дверь.

По коридору раздались торопливые шаги. В сопровождении пограничника к полковнику приближались два смуглых, необычно одетых человека: один в черной военной форме, другой, постарше, в белом бурнусе.

– Вы готовы прямо сейчас выступить перед журналистами? – по-английски спросил полковник, обращаясь к человеку в белом. – Предупреждаю, определенная часть аудитории настроена отнюдь не дружески.

– Что ж, мне не привыкать, – отозвался тот со скупой улыбкой.

– Тогда пройдите, вас ждут, – посторонился Карабанов. – А ваш друг пока побудет у меня.

Юноша в черной форме рванулся было за своим товарищем, капитан удержал его за локоть.

– Он не понимает по-английски, товарищ полковник.

Несколько слов, произнесенных на родном языке, успокоили юношу.

– Проведите его ко мне, комната 218-я, – сказал полковник и вернулся в конференц-зал.

Журналисты притихли, с любопытством разглядывая человека в белом одеянии кочевника. К микрофону подошел представитель МИДа.

– Час назад, – проговорил он, – нашу границу вместе с солдатом пограничной стражи перешел доктор Фарук. Оба они обратились к Советскому правительству с просьбой о политическом убежище. При этом доктор Фарук пожелал сделать публичное заявление о положении в Альджаубе.

Человек в бурнусе вышел на авансцену.

– Вы тоже участвовали в организации этой авантюры с саранчой, уважаемый доктор? – вскочила неугомонная представительница «Атлантик пост». – Были одним из главарей?

– Я был шофером, – на отличном английском языке ответил человек в бурнусе.

– Рауль Чивер, «Нью-Йорк геральд», – как игрушечный чертик из коробочки, выпрыгнул верткий, модно одетый джентльмен. – Вы, вероятно, коммунист, доктор?

– Да, – твердо ответил Фарук. – Я член находящейся под запретом народно-революционной партии.

– Потому-то вы и избрали путь на север? Избегали встречи со свободной прессой?

– Пытался избежать, – с улыбкой признался доктор. – Как видите, ничего не вышло.

Дружный смех был ему ответом. И тогда, загородив верткого джентльмена, решительно поднялся журналист в снежно-белой пилотке:

– Раджендра Сингх, корреспондент «Индиа тайм», – представился он. – Что вы можете рассказать нам об Альджаубе, доктор?

– Да, да, – поддержал его сосед, журналист одной из ближневосточных стран. – Нас интересуют факты, а не полемика. Конкретные факты об авантюре этого американца Бенджамена Блера.

– Бенджамен Блер, между прочим, хорошо известный за океаном под именем Трехпалого Бена, отнюдь не главная фигура. Вчера, например, я свел знакомство с неким джентльменом из Корпуса мира. Он именует себя мистером Смитом... Впрочем, факты, одни только факты, господа! – Фарук извлек из складок своего бурнуса большой бумажный рулон, быстрым движением развернул его перед собравшимися. – Факт номер один – карта биологических диверсий. Как видите, под ударами даже союзники по блокам.