Газик с зеленым значком пограничных войск мчится по шоссе. Трое в одинаковой летней защитной форме слушают человека в штатском. Слушают по-разному. Старший из трех, полковник с широким, скуластым, иссеченным шрамами лицом, откинулся на спинку сиденья и прикрыл глаза. Сидящий рядом с водителем лейтенант изо всех сил старается изобразить невозмутимость, что ему явно не дается. Лицо его насторожено, губы время от времени непроизвольно шевелятся, – лейтенант повторяет про себя незнакомые слова. И только шофер, молоденький солдат первого срока службы, слушает с откровенным любопытством, полураскрыв рот и направив зеркальце на удивительного иностранца. Впрочем, это не мешает ему безупречно и на большой скорости вести машину. Стрелка спидометра колеблется между цифрами «60» и «70» и только на поворотах дороги сползает к сорока.

Эверетт закончил свой рассказ, но мысли шофера все еще там, в Селении мертвых. Это ж надо, – разводят саранчу, чтобы вызвать голод! Да еще думают на этом обогатиться... Нет, что там ни говори, трудно разобраться в этом солдату первого года службы.

– Джунавадхан, – говорит полковник Карабанов. – Старый знакомец...

Лейтенант быстро оборачивается, вопрос уже готов сорваться с языка, но он вовремя сдерживается. Полковник прячет улыбку, – всему свое время, лейтенант, всему свое время...

– Блер сказал только это? – спрашивает он. – «Донесение из-за рубежа... Все готово...»

– Больше ни слова, – Эверетт задумывается на минуту. – Да, да, ничего больше.

– Но что бы это, по-вашему, могло значить?

– Не могу себе представить.

– Джанабад, товарищ полковник, – докладывает лейтенант.

Газик замедляет ход. Мимо приносятся легкие, почти воздушные постройки из дерева и пластиков, цветники, газоны. На небольшой площади бьет фонтан, в водяной пыли повис крохотный кусочек радуги.

Эверетт оглядывается, – ни глиняных стен-дувалов, ни канав – неизбежных спутников ближневосточных и среднеазиатских городков.

– Таких я еще не видел.

– И не увидите, – отвечает Карабанов. – Это пока единственный. Джанабад. Опорная станция Академии наук. Здесь испытываются методы создания новых почв.

– Новых почв?!

– Именно. Да вот мы уже и на месте. Прошу вас, доктор.

«Газик» остановился у подъезда большого здания.

Эверетт и Карабанов, миновав просторный светлый вестибюль, поднялись по широкой лестнице. У двери с табличкой «Директор станции» полковник постучал.

– Войдите, – раздалось оттуда.

Люди, сгрудившиеся у огромной, во всю стену, карты Средней Азии, обернулись на стук. Из группы вышел пожилой человек в сером дорожном костюме.

– Кулиев, – протянул он руку Карабанову.

Полковник представил ему Эверетта.

– Вы свободны, товарищи, – сказал академик своим сотрудникам.

– Вот, наносим на карту продвижение вражеских полчищ, – пригласив гостей к столу, заметил он. – Совсем как на фронте.

– Как на фронте, – согласился Карабанов, разглядывая карту. – И судя по всему, бой предстоит не шуточный.

– Что ж, – в тон ему отозвался Кулиев. – Воевать, так воевать. У нас найдется, чем ответить на этот вызов.

Эверетт с удивлением посмотрел на советского ученого. Что могут означать эти слова? Не думают же они следовать примеру американского авантюриста!

– Мне кажется, – нерешительно заметал он, – речь может идти скорее об обороне.

– Оборона не самый лучший вид защиты, – неопределенно отозвался Кулиев и обернулся к Карабанову: – Прошу вас, полковник, не спрашивайте сейчас ни о чем. Я внес одно предложение, решение пока еще не известно.

Карабанов молча кивнул. Этот немолодой, но по-юношески непосредственный и живой ученый понравился ему с первого взгляда. На Эверетта академик тоже произвел приятное впечатление. Как случается нередко, сам оставаясь человеком нерешительным и суховатым, он тем не менее всегда тянулся к людям общительным. «Пет, у этого человека не может быть черных мыслей, – заключил он, вглядываясь в покрытое прочным загаром, приветливое лицо Кулиева. – Он просто шутит». Шутит... Однако не слишком ли легко смотрят все они на авантюру Блера? Отдают ли себе отчет в том, как велика опасность?

– Прежде всего, мне хотелось бы передать вам чертежи одного прибора, – говорит он вслух. – Это звуковой «хлыст», с помощью которого можно защищать плантации и посевы.

– Вы правы, правы, – спохватился академик. – Время терять нельзя. Ваша помощь, доктор, для нас поистине неоценима. Сейчас я познакомлю вас с нашими энтомологами. Жаль, что не прилетел еще мой друг Владимир Степанович Боровик.

– Скажите, Аспер Нариманович, – остановил полковник поднявшегося уже академика. – Что случилось с ним? Ведь из-за этого я, собственно, и примчался.

– Простите, простите великодушно, – Кулиев с обезоруживающей улыбкой развел руками. – Ложная тревога. Произошло недоразумение, профессор Боровик, оказывается, не вылетал из Минска.

– Так, ложная тревога, – кивнул головой полковник. – С чего же она возникла?

– Простое недоразумение, – с легким нетерпением повторил Кулиев. – Телеграмма о вылете была ошибочной.

– Ну что ж, тем лучше, – заметил Карабанов. – Но... мне хотелось бы взглянуть на нее, раз уж приехал.

И добавил виновато:

– Грешен – не люблю недоразумений.

Академик добродушно рассмеялся:

– Узнаю, узнаю воинскую пунктуальность. Сам воевал, правда, в партизанах... Хорошо, сейчас все будет сделано.

Вернувшись к письменному столу, он щелкнул рычажком селектора.

– Товарищ Файзи? Из Минска ничего пока? Ладно, зайдите ко мне. И захватите телеграмму.

– Файзи – наш завканц, – пояснил он, выключив селектор. – По моему поручению он связывался с Минском. Так что все сведения получите из первоисточника. Удовлетворены?

– Вполне, – ответил Карабанов.

– Вот и прекрасно. Прошу вас – располагайтесь здесь, как дома.

И, пригласив Эверетта, академик вышел.

Карабанов поглядел в окно. Лейтенант Рустамов курил внизу, облокотившись о крыло «газика». Встретившись с ним взглядом, Карабанов сделал знак рукой. В это время в дверь осторожно постучали.

– Прошу, – сказал полковник и быстро обернулся.

Вошедший, неуклюжий маленький толстячок, с добродушным, круглым как луна лицом, уставился на Карабанова.

– Меня вызывал товарищ директор...

– Проходите, проходите, товарищ Файзи, – весело приветствовал его полковник. Усадив недоумевающего толстячка в просторное кожаное кресло, он устроился напротив.

– Аспер Нариманович пригласил вас по моей просьбе, – неторопливо пояснил Карабанов, приглядываясь к собеседнику. – Вы принесли телеграмму из Минска?

– Вот она, – с готовностью протянул листок Файзи.

В кабинет, постучав, вошел лейтенант Рустамов, молча присел у карты.

Карабанов быстро пробежал текст и вопросительно глянул на Файзи. Тот заговорил, не ожидая вопросов, сразу, заметно волнуясь и глотая слова. Да, телеграмму он показал тут же, без всякой задержки и сам, по поручению товарища директора, ездил на аэродром встречать. Профессора Боровика среди прибывших не оказалось. Товарищ Кулиев страшно взволновался, куда-то звонил, а ему, Файзи, поручил связаться с Минском. Конечно, он тут же позвонил, но там его заверили, что тревожиться нечего, что профессор, вероятно, еще не вылетел и вообще...

Файзи замолк, растерянно моргая маленькими испуганными глазками.

– Вообще – что? – спросил Карабанов. Это был первый его вопрос.

– Да нет, ничего, это я так... Сказали, что профессор, вероятно, еще не вылетел. Я так и передал товарищу директору.

– Так и сказали: «вероятно»?

– Да... То есть нет. Я точно не помню... А это очень важно, товарищ полковник? – виновато осведомился Файзи.

– Нет, нет, – поспешил успокоить его Карабанов. – Понимаете, Аспер Нариманович убежден, что из Минска сообщили вполне определенно: «Боровик не вылетел». Если же сказали «вероятно»...