— Ты по телефону не мог сказать? — возмутился Дима.

— Когда я тебе звонил, шампанское еще было, — грустно сказал Малыш.

— Только сам я не пойду. Не царское это дело. Вон пусть Олег идет, у него ноги длинные…

— Еще чего, тебе помощник депутата за выпивкой не бегал, — проворчал тот. — Или ты думаешь, что тут денег ни у кого нет? Мы тебя и ждали, думали ты, как опоздавший, пойдешь…

— Ну как же! — Дмитрий повернулся к Андрею: — А Иваныч дома?

— О! Мысль! Мур, ты гений! Пошли вместе!

Андрей водрузил блюдо на стол и выскочил на лестничную площадку. Лавров последовал за ним. Андрей колотил в дверь соседней квартиры. Звонка при двери не было.

— Иваныч! Открой, родимый! Твоя мама пришла, молочка принесла!

Через некоторое время обшарпанная дверь приоткрылась и в щели показалась опухшая физиономия, которая сделала бы честь любому снежному человеку, в смысле нелюдимости выражения и небритости.

— Это… Ты чего шумишь? — поинтересовалась физиономия.

— Слышишь, Иваныч, сходи нам за выпивкой!

Физиономия проявила неожиданную сговорчивость:

— Это… Я мигом!

Фигура выползла целиком — здоровенный мужик в тельняшке и тренировочных штанах. В руке он держал авоську, словно уже знал, когда Андрей позвонил в дверь, что придется идти за шампанским. Или сам куда-то собирался?

— Дай ему денег, миллиардер, — подтолкнул Диму Андрей.

Тот не глядя сунул руку в карман, деловито поинтересовался:

— Сколько?

— Не знаю, сам решай. У него обычная такса — шкалик водки. А нам возьми мартини и шампанского, ну, три бутылки…

— Его пустят в магазин? Фейс-контроль он пройдет? И кстати: он знает, что такое мартини-то? — хмыкнул Дмитрий, покосившись на Иваныча. Во время прошлой попойки Иваныча тоже посылали за догоном, но тогда просили купить просто беленькой да пивка…

— Знаю, — заявил Иваныч, и в голосе его прозвучала законная гордость. — Дрянное пойло, как самогон на пектусине…

На всякий случай ему дали пустую бутылку из-под благородного напитка и спровадили.

Когда Дмитрий с Андреем вернулись в комнату, там шла оживленная беседа. Подвыпившая Ольга наезжала на Кирилла:

— А как ты изобразил эту гламурную фифу? Ну, как ее… Таю Сталину? Слушай, ну это же лубок! Базарный лубок! Ты бы ее еще на берег озера положил и в виде русалки изобразил! А по озеру чтоб лебеди плавали пополам с кувшинками!

— Это стиль, — пожимал плечами Кирилл. — И лубок не так уж плох, как ты себе представляешь.

— Ну конечно! Ты потрафил самой Сталиной — главное, бриллиантов кучу изобразил и саму приукрасил… Налетай, не скупись, покупай живопись!

— Да, — покорно согласился Кирилл. — Да, это заказ. Но ты сама прекрасно знаешь — я работаю над большой картиной, которая не имеет ничего общего с этой халтурой. А халтура нужна, чтобы водить мою обожаемую тетку по ресторанам. Угадай, кто эта тетка?

— Неужели Тая Сталина? — хохотала Оля.

— Лелечка, ну что ты привязалась к нему? — возмутился Андрей. — Не расстраивайся, Малевич, твоего великого тезку тоже не понимали мещане!

— Да! — гордо заметил Кирилл.

— Ну, если краткость — сестра таланта, то наш Малевич — гений, — заметил Олег.

Все расхохотались.

— Кстати, — невозмутимо поинтересовался Кирилл. — Кого вы там за выпивкой отправили? А то я натура тонкая, водку употреблять не могу…

— Алкаша местного, он у меня на посылках, — ответил Андрей.

— А он не смоется с деньгами?

— Да ты что? — возмутился Андрей. — Кристальная душа!

— Да у тебя все кристальные, идеалист ты наш, — вздохнул Кирилл.

Но его дурные предчувствия не оправдались: Иваныч явился, в комнату входить не стал — деликатно погремел бутылками в прихожей и откашлялся.

— Ну, приступайте, аристократы и дегенераты! — возопил Андрей, внося сумку с бутылками. — Водку они, видишь ли, пить не могут! Да не вылакайте все шампанское, оставьте Жанночке хоть немного!

— Ну куда ты поедешь, скажи на милость? Ты же там пропадешь! Кому ты нужна в этой Москве, дурочка из переулочка? Кобелям московским несытым? Мужа себе там поймать надеешься? Так вот фиг! Московские только испортят, а ни за что не женятся! Приползешь обратно — не пущу! Лимитчица!

Мать бушевала третьи сутки. И вот что странно — она уже год как знала, что ее единственная дочь «намылилась» в столицу, и помалкивала. Неужели надеялась, что чадо переменит решение? Вряд ли — знала Юлькино упрямство. А теперь бушует только от безнадежности да от страха за своего ребенка.

Юля, низко склонившись над гладильной доской, с ожесточением водила утюгом по полотенцу. Ее красивое лицо было совершенно спокойно, и это еще больше взбесило Татьяну Витальевну.

— Отвечай, когда мать с тобой разговаривает! — выкрикнула она.

Юля подняла на мать глаза.

— Пожалуйста, успокойся, — сказала она негромко, зная, что от повышенных интонаций мать заведется еще сильнее. — Мне кажется, было бы гораздо лучше, если бы мы провели последние часы вместе в тишине и спокойствии. Потом ты прекрасно знаешь — я еду не на пустое место. Там Жанна. Она мне поможет, она писала. Неужели ты не хочешь увидеть меня в сериале? Представь: что-то вроде «Талисмана счастья» или «Страстей из табора»… И я — в главной роли…

— Так уж и в главной! Да там своих красоток хоть ж… ешь! И Жанна твоя — думаешь, нужна ты ей! Каждый ведь сам за себя!

— Мам, все будет хорошо. Ты же знаешь, я сильная…

— И сильная, и умная, красавица моя… Да только там и не таких обламывали…

В голосе матери послышалась слеза, и Юлька досадливо поморщилась. Эта чуть заметная гримаса не ускользнула от внимания матери, и ее расслабленность тут же как рукой сняло.

— Что ты на мать-то косорылишься? — снова запричитала она. — Растила я тебя, растила, сама ночей не спала, куска недоедала, все для тебя…

— Я не просила, — коротко ответила Юля и, захватив полотенце и выдернув шнур утюга из розетки, удалилась в свою комнату.

Татьяна Витальевна бессильно опустилась на стул, и по ее пухлому лицу покатились слезы. Впрочем, наравне с горькой обидой в ее душе уживалась и гордость за дочь — красавицу и умницу. Ведь никто не думал, что так выправится Юлька! Все время гадким утенком была и зашуганная до страха, а ишь, какая теперь… Ничего, даст бог, не пропадет там. Глядишь, и замуж за москвича выскочит, в столице жить будет! А может, и правда, в сериале снимется? Все с Жанной они всю школу дружили, та и правда пишет — приезжай. Она как раз этими сериалами и занимается, только не снимает и не играет, а что-то еще там, не понять. Ведь бывают случаи — вон и в журналах пишут, и в газетах! Приехала из провинции — раз, и звезда!

И Татьяна Витальевна в мыслях своих добралась уже и до Голливуда, а дочь как ушла в комнату, так и не появлялась больше.

«Наверное, спать легла, — вздохнула про себя Татьяна Витальевна. — Зря я так с ней. И не поговорим напоследок… Ну ладно, все равно ей завтра рано вставать. Да все ли она собрала?»

Но тревожить дочь и спрашивать ее не решилась.

А Юля и не спала. Сидела с ногами в кресле, уставившись в альбом с фотографиями. Но она не листала альбом, она глядела на одну-единственную страницу. В прозрачный кармашек был вложен снимок, вырезанный из журнала. Ослепительно красивая, холеная женщина, в белоснежном костюме, смотрела с улыбкой. За ней виднелись мягкие очертания зеленых холмов, и неизвестный ветерок, давным-давно улетевший в неведомые края, трепал ее волосы.

— Мне нравится, что ты улыбаешься, — шепотом сказала Юля. — Это значит, ты веришь мне. И правильно. Я сделаю то, что обещала. И стану такой, как ты. Можешь быть совершенно спокойна.

Юля перевернула несколько страниц альбома, и все та же не то капризная, не то досадливая гримаска исказила ее черты. С фотографий смотрела на нее нескладная девчонка, настоящее чучело! С ума сойти, неужели она когда-то была такой? И ведь не так уж и много времени прошло…