— Уйди, Малыш, — отмахнулась Ольга от знатока Гоголя. — Заведи себе свою девушку и целуйся с ней.

— Не водятся они у меня, — виновато развел руками Андрей. — Не задерживаются как-то. Так что ты сделала с нашим Малевичем? Он истомлен постоянными сексуальными нагрузками?

— Фу, Андрюша, эти твои казарменные шуточки, — утомленно пробормотал Кирилл. — Работаю много, да еще бессонница у меня.

— Это все от недостатка свежего воздуха и движения! — радостно заявил Андрей. — Вот что, ребята, а не махнуть ли нам на пикник? Погода чудная! А вы сидите здесь, в замкнутом помещении, и бледнеете с каждым часом!

— Малыш, ты гений! Не уверена, захочет ли этот персональный пенсионер, жертва холста и палитры, выйти на улицу, но если ты его все же вытащишь — я тебя поцелую! Потом, если захочешь. Я пошла одеваться, а ты уламывай.

Ольга убежала, а Кирилл, смущенно покосившись на гостя, сообщил:

— Вообще-то я хотел сегодня поработать…

— Намек понял! — замахал руками Андрюша. — Мы погуляем недолго! У тебя останется целый вечер для работы!

— Так ведь солнце уйдет, — продолжал вяло сопротивляться Кирилл.

— Да? А это важно? — осведомился Андрей. — Ну, теперь ничего не поделаешь. Лелька уже ушла одеваться. Представь себе, сколько будет крику, если она вернется вся такая расфуфыренная, с бутербродами в ма-аленькой корзиночке, а ты заявишь, что никуда не идешь? Кроме того, ради твоих капризов мне не резон лишаться обещанного поцелуя…

Кирилл вдруг расхохотался.

— Ты чего это? — настороженно спросил Андрей. — Скажи, вместе посмеемся.

— Просто я раскусил вашу аферу. Ты ведь, перед тем как ко мне подняться, к Ольге зашел, верно? И она тебя попросила вытащить меня на прогулку, так? А про картину ты трепался только для того, чтобы подмаслить меня и привести в благостное настроение. Так или не так, признавайся!

— Отчасти, — виновато хмыкнул Андрей. — Я действительно зашел к Ольге. Но я же не виноват, что она живет на этаж ниже, чем ты! И она действительно просила меня на тебя повлиять. Заявила, что ты себя совершенно заморишь своим общественно полезным трудом. А насчет картины — параноидальный бред! Она мне действительно понравилась.

— Ладно, дипломат, — вздохнул Кирилл. — Вот я слышу, как по ступенькам стучат легкие каблучки моей возлюбленной. Идем, договорились!

На улицу высыпали шумной оравой.

— Требую обещанный поцелуй! — бушевал Андрюша в машине. — Иначе схвачу Малевича и отнесу его обратно в мастерскую, к его вонючим палитрам и печальным девушкам!

— К каким еще печальным девушкам? — навострила уши Ольга.

— Да есть тут одна, — продолжал валять дурака Андрей. — А ты с ней незнакома? Ну, еще бы! Малевич ее от гостей за холстами прячет, только я нашел! Вся в пыли была, бедняжка, но все равно очаровательна!

— Кирилл, о чем он говорит? — с угрозой в голосе вопросила Ольга.

— Не обращай внимания, — вздохнул несчастный, затурканный художник. — Малыш говорит о моей картине.

— Малевич, вели ей меня поцеловать! — заныл Андрюша. — Объясни ей, что нехорошо обманывать бедного доверчивого ребенка!

— Тихо, — одернула его Ольга. — Смотрите туда. Да осторожно, идиоты, не вертите головой. Вон там, возле ворот…

Кирилл с Андреем одинаково вытянули шею.

У дверей аптеки стояли Лавров и его молодая жена.

— О, какая встреча! — вскрикнул Андрей, но Оля схватила его за руку.

— Помолчи! — прошипела она.

Между Юлей и Димой явно что-то было неладно. Он что-то объяснял ей, лихорадочно жестикулируя, а она холодно отвернулась в сторону и, казалось, больше всего хотела избавиться от своего темпераментного собеседника.

— Мне кажется или они ругаются? — поинтересовался Кирилл.

— Ты удивительно проницателен, — ехидно заметила Ольга. — Милые бранятся, только тешатся.

— Ты полагаешь, нам не стоит к ним подходить? — поинтересовался Андрей. — Может, мы наоборот… Как это сказать… Разрядили бы атмосферу?

— Вряд ли, — хмыкнула Ольга. — Пусть разбираются сами. Ибо, как гласит очередная русская мудрость, двое дерутся — третий не мешай! Пошли в другую сторону. А за то, что я указала вам на эту жанровую сценку, ты, Кирилл, должен купить мне самый большой пакет ананасового соку, а ты, Андрюша, простить неосторожно обещанный поцелуй.

— Тирания! Хунта! — вздохнул Кирилл.

Нельзя сказать, чтобы наши молодожены действительно ссорились. В каждой семье бывает, ничего страшного.

— Скажи, ну зачем тебе эти таблетки? — недоуменно вопрошал Лавров. — Ты не хочешь детей?

— Милый, ну конечно же хочу. Только не сейчас. Подумай сам, неужели ты хочешь сделать из меня какую-то отчаянную домохозяйку? Босую, беременную и на кухне? Чтобы я встречала тебя дома в обтерханном фланелевом халатике и бигудях на голове?

— Да у тебя и нет бигудей, — принужденно засмеялся Дмитрий. — И обтрепанного халатика — тем более. Странно ты представляешь себе роль жены и матери…

— Обтерханного, — строго поправила его Юля. — Обтерханного халатика. Буду дома сидеть — он тут же у меня появится. И бигуди сами вырастут!

— Откуда бы? — вздохнул Лавров. — Ну ладно, не суть важно. Я понимаю, что тебе хочется быть на виду… Ты актриса…

— Да, мне хочется быть на виду, — спокойно ответила Юля. — А помимо этого, хочется постоянно поддерживать себя в форме.

— Ты можешь ходить в бассейн! — чуть не закричал Лавров. — В шейпинг! В бодибилдинг! Да куда угодно! Что за фантазии насчет кухни? Мы наймем няню, домработницу и дворника с метлой!

— Димасик, погоди. Не надо дворника. Пойми: я тоже хочу детей. Но позже, понимаешь? Позже.

— А эти таблетки — они не вредные? Вдруг…

— Я хочу остаться на работе, милый… — Лавров с ужасом заметил, что огромные Юлины глаза налились слезами. — Мне интересно, мне хочется быть чем-то занятой. А если ты меня ревнуешь, то это неблагородно с твоей стороны! — И она жалобно всхлипнула.

Лаврову захотелось тут же провалиться сквозь землю.

— Юлька, не плачь! Не надо, ну, пожалуйста! Я не ревную, я ничего такого не думаю, я хочу только, чтобы…

Но Юля только отворачивалась. Лавров закружился, пытаясь что-то сказать, как-то оправдаться, привести какие-то резоны и вообще сделать все, что угодно, только бы она прекратила капать слезами! Этот момент и застала веселая троица.

Лавров действительно ревновал, но не хотел себе в этом признаваться. В сущности, молодая жена не давала ему никакого повода для ревности, странно было бы даже думать об этом! Он ревновал ее к работе, которая отнимала у Юли слишком много времени и сил. Она уезжала утром, приезжала, бывало, за полночь, еле живая, с лицом, уставшим от грима… Неужели ей так дорога призрачная перспектива стать знаменитой?

Примерно так же недоумевала Татьяна Витальевна, когда гостила у зятя и дочери.

— А что ж ты ничего не готовишь, доченька? — изумленно спросила она, в первый раз застав на кухне приходящую домработницу.

— Еще чего, — фыркнула Юля, включая кофеварку. — Я знаешь что решила? Я буду взаимодействовать с домашним хозяйством только в такой степени. — Тонкий пальчик с наманикюренным ногтем указал на кнопку кофеварки. — Все остальное будет делать домработница!

— Что, и готовить? Ну, полы, белье — это я понимаю. А обеды? Разве можно кому-то доверить своего мужика кормить?

— Вот именно — мужика, — дернула плечом Юля. — Димасик, к счастью, не мужик. Нет, мамуль, время от времени, в качестве знака внимания, я буду печь пирожки и хачапури… Но стоять у плиты каждый день — это вы меня увольте! Тогда какая разница, за кого было выходить замуж — за шофера-дальнобойщика из нашего Голопупинска или… — И Юля обвела рукой окружающее ее белое сияние.

— Ну, ты смотри, дочка, — покачала головой мать. — Не очень-то мне это все нравится. А что ж ты будешь делать, если по дому делать нечего?

— Вообще-то у меня работа есть, — как бы мимоходом заметила Юля.