Да, но все же, как отреагирует Кирилл? Вне зависимости от его мнения, она оставит ребенка, в этом Оля не сомневалась, но все равно что-то дрожало внутри. За какие-то пятнадцать минут пронеслись в мозгу все дурацкие статейки из женских журналов — начиная от читательских писем в журнал «Работница» за 1985 год: «Соблазнил и бросил с ребенком» и заканчивая прогрессивным бредом феминистки из «Космополитен». В общем, обстоятельства требовали поговорить с будущим отцом немедленно, и Оля недолго думая написала Кириллу эсэмэску с предложением пообедать вместе.

Усевшись за столик и заказав стакан апельсинового сока, Леля усмехнулась — по законам жанра она должна после первых приветствий позеленеть, прижать к губам платок и ринуться опрометью в сторону туалета. После того как это проделывают героини сериалов, всем — и герою, и зрителям — становится понятно, что эта несчастная забеременела. Понесла, так сказать. Забрюхатела. Непорожняя она, вона что! Ну уж нет, обойдетесь! Она чувствовала себя отлично, свежевыжатый сок был вкусным и прохладным, и даже тревога улеглась.

— Ты решила, что в наших отношениях не хватает романтики, и вздумала назначать мне тайные свидания в маленьких кабачках? — спросил Кирилл, подкравшись со спины.

— Ой! — вздрогнула Оля. — Садись. Романтики сколько хочешь, просто у меня есть важное правительственное сообщение.

— «От советского информбюро»? — левитановским баском переспросил Кирилл. — Надеюсь, оно не отобьет мне аппетит? Я все же собирался пообедать.

— Даже и не знаю… — вздохнула Ольга, и ей снова стало страшновато.

— Странная ты какая-то, — заметил Кирилл, пристально вглядываясь в ее лицо. — Ты что, решила меня бросить и не знаешь, как сказать об этом поделикатней?

— Наоборот, — ответила Оля. Набрала в грудь побольше воздуха, зажмурилась и выпалила: — Поздравь меня, я беременна!

Гром не грянул, даже мужик не перекрестился, земля не разверзлась, Кирилл не завизжал и в обморок не упал. Не было даже никакой многозначительной паузы.

— Ну и хорошо, — кивнул он. Голос у него, конечно, слегка дрожал. — А можно узнать, почему у тебя такая трагичная мордочка? Ты что, полагала, что я, узнав об этом, отрекусь от тебя и от ребенка и уеду куда-нибудь в Магадан, снимите шляпу? Чтобы скрыться от алиментов?

Внезапно Оля почувствовала, что на глаза набегают слезы. Она кивнула.

— Дурочка, — мягко сказал Кирилл.

И тут Ольга заплакала.

— Ну вот тебе раз, — расстроился Кирилл. — Да погоди, не реви. Смотри, ты в свой сок наплакала. Давай я тебе новый закажу, ладно? А себе — вина. Это событие нужно отпраздновать.

Ольга только головой замотала.

— По-твоему, не стоит? Или я еще не совершил все необходимые церемонии? Тогда пардон. Дорогая Ольга Сербинова, внучка того самого генерала Сербинова! Позвольте мне изъясниться в своих нежных чувствах к вам и предложить руку и сердце. Или я сначала должен был поговорить с вашими уважаемыми родителями?

Всхлип.

— Так я не понял: вы отвергаете мою любовь? Лелька, перестань реветь! Я понял, ты уже вошла в образ погибшего, но милого создания, которое будет плод любви несчастной держать в трепетных руках. Не выйдет. Придется из этого образа выходить. У тебя есть носовой платок? Да перестань же, на нас люди смотрят! И тебе вредно нервничать, в конце концов!

Это оказалось решающим аргументом. Леля раскопала в сумке клинекс и высморкалась.

— Ну? Утерла носик? — спросил он. — Так идем подавать заявление, или ты решила, что нам нужно проверить свои чувства, и берешь год на размышление?

— Идем, — улыбнулась Ольга. — И знаешь что?

— Что?

— Я люблю тебя.

— Ну, матушка, это старая новость. Тем более что я тоже тебя люблю и ничего оригинального ты мне, таким образом, не сказала. Завтра подадим заявление, а послезавтра устроим помолвку. То-то ребята обрадуются! Ведь столько этого ждали.

— Даже слишком долго.

В этот день они заявление подавать не пошли. Долго сидели в кафе, беседуя о своем будущем, потом Кирилл отвез Лелю домой, пояснив, что ей стоит «подумать о своей будущей жизни и решить, не совершает ли она роковой ошибки», а сам поехал к себе, чтобы «собрать кучу поклонниц и повеселиться напоследок».

Дома сварил себе кофе, переоделся и нажал кнопку автоответчика. Сообщений появилось довольно много — от коллеги по цеху, от надоедливой волгоградской тетушки, которая в припадке старческого маразма воспылала к полузабытому племяннику родственной любовью, от… А это еще что?

— Mon cher, tu m’a oublié… Nous, nous rencontrons encore. Je t’attends![9]

И все. Ни слова больше.

— Дурацкие шутки, — сказал Кирилл умолкшему телефону. — Нет, ей-богу, что за дурацкие шутки. Не понимаю.

И в самом деле, было чего не понять. Французский язык, женский голос — звонкий, нежный и в то же время зловещий. Холодком потянуло вдоль хребта. Туманный силуэт мертвой девушки. Мертвая зыбь. Почему так качается пол? Жаклин умерла, и тело ее сожжено в крематории, и она сама уже забыта…

— Этого не может быть. Покойники не встают из своих могил, привидения выдумывают романисты и неуравновешенные люди, — говорил себе Кирилл, утирая со лба омерзительно липкий холодный пот.

Но в нем росла и крепла уверенность, что это именно Жаклин позвонила ему, это именно она упрекнула за измену, за забывчивость и ждет встречи. Промелькнула совершенно идиотская мысль: что, если она осталась жива? Что, если ее спасли, откачали и ничего не сказали ему? Но эта невероятная версия тут же растаяла. В это поверить было, пожалуй, сложнее, чем в выходцев с того света.

Только через пару часов Кирилл немного пришел в себя, к нему пришло решение — ясное как белый день. Ну конечно же это была просто ошибка! В большом городе часто путаются номера, сбиваются линии, в телефонной трубке звучат чужие и далекие голоса незнакомых людей. Экзальтированная иностранка, позвонившая своему русскому любовнику, попала на автоответчик Кирилла. Допустим, она не поняла, что попала не туда, потому что не расслышала и не поняла приветствия автоответчика, прощебетала что-то и бросила трубку, да и дело с концом! Тоже мне, бином Ньютона!

Но на этом сюрпризы не кончились. Лелька со своей потрясающей новостью, ворвавшаяся в середину рабочего дня, окончательно отвлекла Кирилла от раздумий. Что ж, это хорошо, что так вышло. Пожалуй, несколько неожиданно, но к этой неожиданности всегда нужно быть готовым, если связь с женщиной так длительна, прочна и если женщина — любимая. Да и зачем он столько времени избегал женитьбы? Не все ли равно? Ложная самостоятельность, отстраненность и возможность в любой момент разорвать надоевшие отношения не так уж много стоят, когда речь идет о серьезной привязанности. По крайней мере, этот гордиев узел оказался разрубленным.

Теперь пойдут предсвадебные хлопоты… Решено было, не тратя времени даром, соединить их жилплощади, приобретя одну большую квартиру, а студию оставить за Кириллом, чтобы ему было куда приходить творить и где лелеять свою потребность в независимости. Как молодые проведут медовый месяц — пока под вопросом, все будет зависеть от того, как Лелька будет себя чувствовать. Но медовый месяц должен быть обязательно, потом, когда родится ребенок, еще долго нельзя будет путешествовать. «Хорошо бы родилась девочка», — пришло в голову Кириллу, и он сам удивился этой мысли. Вроде бы положено хотеть мальчика, вроде бы это нормальное желание для отца. Но Кирилл видел рядом с собой именно девочку, нарядно одетую, кудрявую, веселую. Он будет ее баловать, будет звать своей маленькой принцессой, будет гордиться ее красотой… И будет ее рисовать, рисовать без конца — живую, плотненькую, тяжеленькую!

И тут зазвонил мобильник. Дурацкая мелодия. Ольга ему прислала.

— Cyril, je t’attend, viens immediatement[10].

— Кто ты? — спросил он, похолодев.

Голос был тот же самый, что и утром на автоответчике. Он не ждал ответа, но послышался тихий смешок, и тот же голос произнес, вкрадчиво и нежно: