— Все ушли. Пора выбираться, — Но тот отрицательно покачал головой. — Тебе-то чего боятся, трусишка? — Младший брат обиженно насупился, но решения своего не изменил.

Тогда Мигель досадливо махнул рукой: — Ну и сиди тут, пока тебя мыши не загрызут.

Он съехал с груды сена, и, отряхнув с одежды сухие травинки, гордо прошествовал к дверям.

Мигель бродил в окрестностях замка около часа. И ему неоткуда было знать, что вскоре после его ухода отец догадается обыскать конюшню. Конечно же, Диего нашли, и он предстал перед разгневанным отцом. Однако мальчик упорно отрицал их с братом причастность к происшедшему. Придя еще в большую ярость, дон Алехандро приказал Лопе, их конюху, выпороть Диего. Но все было тщетно. Стойкость младшего сына, судя по всему, явилась неожиданностью для дона Алехандро и поколебала его уверенность в виновности кого-то из детей. Он остановил наказание и велел Диего убираться на все четыре стороны.

Лопе и рассказал обо всем этом вернувшемуся Мигелю. Потрясенный, тот бросился на поиски брата и насилу отыскал его в самом дальнем, заросшем жасмином и свинчаткой уголке сада.

— Диего... — брат смотрел исподлобья и на его чумазых щеках еще не просохли дорожки слез. Это еще больше усугубило терзания Мигеля: — Я сейчас же пойду к отцу и все расскажу!

Однако Диего запротестовал:

— Не надо!

— Почему? Ты терпел боль из-за меня!

— Тогда получится... — Диего всхлипнул, но сказал твердо и уверено: — что я терпел зря.

Мигель изумленно уставился на брата, не зная, что возразить, а тот добавил, пытаясь улыбнуться: — Я не хочу, чтобы и тебе пришлось... терпеть. Да и не очень-то было и больно. Лопе меня жалел.

К удивлению Мигеля, отец не стал расспрашивать его. Он лишь сообщил им с Диего свой вердикт: поскольку виновника не представляется возможным выявить, а проступок слишком серьезный, чтобы оставаться без последствий, оба непочтительных отпрыска целый месяц будут соблюдать самый строгий пост, дабы смирить гордыню и задуматься о пагубности греха лжи. На том все и закончилось...

***

..Усталость налила тяжестью тело, следовало бы вернуться к опостылевшему креслу и отдохнуть, однако, не желая поддаваться слабости, де Эспиноса свернул с дорожки на главную аллею сада. Он думал о брате — каким тот был в детстве и юности. Их дружба с годами превратилась в глубокую привязанность, хотя виделись они нечасто...

Июнь 1665 г., Кадис

Толкнув дверь капитанской каюты, Диего де Эспиноса остановился на пороге и присвистнул:

— Недурно!

Мигель поднял голову от заваленного рулонами карт стола.

— Диего! Я уж думал, что-то помешало тебе отплыть из Гаваны, однако капитан Фернандес сообщил, что ты в Кадисе, — Выйдя из-за стола, он подошел к брату и обнял его: — Здравствуй, брат. И где ты пропадал целую неделю?

— Я отправился в... паломничество.

— В самом деле? И куда же?

— В монастырь Святой Клары. Поклониться чудотворной статуе Господа нашего. И святым мощам.

Мигель недоверчиво посмотрел на него:

— Твердость твоей веры не вызывает ни малейшего сомнения, однако... все ли мощи, которым ты поклонялся, были святыми?

— Т-с-с, братец, — понизил голос Диего, — на кораблях такие тонкие переборки...

— Как ее зовут?

— Каталина де Вильянуэва.

При этих словах пришел черед старшего брата присвистнуть.

— Как это тебя угораздило? Впрочем, во вкусе тебе не откажешь. Как и в безрассудстве, — он неодобрительно покачал головой. — А как же твоя нареченная?

Диего неопределенно пожал плечами:

— Свадьбу отложили еще на год, на этот раз из-за болезни ее отца. А сам-то ты что? Думаешь, ты и дальше сможешь увиливать от той же участи? Наверняка, отец скоро подыщет тебе невесту, если уже не сделал это.

Мигель неохотно буркнул:

— Значит, придет время исполнить мой долг.

— Уф, и ты забудешь бархатные очи доньи Химены? — младший брат ухмыльнулся, заставив недовольно поморщиться старшего. Поскольку ответа не последовало, Диего, присмотревшись к лежащему на столе узкому конверту, воскликнул:

— Ха, уж не от нее ли я вижу послание? Что же, утешить прекрасную вдовушку — дело благое...

— Диего!

— Ну... не сердись, — примиряюще сказал Диего и, чтобы перевести разговор в другое русло, спросил: — И каково быть капитаном? Говорят, сам адмирал де Ибарра благоволит тебе.

— Ты тоже года через два сможешь командовать кораблем. Если станешь серьезнее.

Диего встряхнул головой, отбрасывая упавшую на глаза волнистую прядь волос.

— Вся наша фамильная серьезность досталась тебе, братец.

— Повеса, — беззлобно проворчал Мигель. — Но я слышал, что и ты отличился в стычках с буканьерами на западе Эспаньолы.

— Этот сброд? — презрительно скривил губы Диего. — Не нужно особой доблести, чтобы истреблять их. Они подобны животным, а их женщины...

— Только не говори, что тебя прельстили их женщины!

Диего захохотал:

— Не скажу. Они столь же несговорчивы, сколь безобразны. О! — он кивнул на лежащую на рундуке гитару с темным грифом и богато украшенным корпусом. — Все еще слагаешь серенады?

— Иногда, — уклончиво ответил Мигель.

— Не одолжишь мне на сегодняшний вечер?

— Диего, стены, окружающие дом де Вильянуэва, высоки, а сторожа злы.

В голосе старшего брата отчетливо слышалась тревога, но Диего беспечно рассмеялся:

— Огонь страсти сжигает все преграды на своем пути.

— Смотри, как бы этот огонь не припек тебе пятки. Сеньорита де Вильянуэва просватана за дона Сальвадора де Васкеса. Он не прощает обид. Да и ее отец шуток шутить не любит.

— Не впервой!

— Пеняй на себя, брат. Знай только, что мне бы очень не хотелось лицезреть твой труп с проломленной головой.

Диего отмахнулся:

— Не о чем беспокоится. В Кадисе не только у дома де Вильянуэва есть благоуханный сад. Лучше скажи, где ты остановился. Или ты и вовсе не сходишь со своего корабля?

— На площади Сан-Хуан, белый дом по правую сторону от церкви.

***

Мигеля разбудил громкий, лихорадочно-торопливый стук в дверь. Он выскочил из спальни и едва не столкнулся на лестнице со слугой: старый Густаво, шаркая, спускался вниз. В руках у него был мушкет времен войны во Фландрии. Из каморки под лестницей выглядывала заспанная перепуганная Марселина, кухарка.